— По команде! — крикнул Престер. В нефе храма была отличная акустика. — Целься в глаза!

Шарина приземлилась на извивающееся тело священника, которому Берн подрезал сухожилия. Он пронзительно взвизгнул, а она отскочила в сторону, когда  выпрямилась.

— Стреляй! Шесть дротиков вонзились в головную пластину монстра. Два дротика со звоном ударились друг о друга в воздухе, но все равно воткнулись. По черному хитину бледной паутинкой расползлись трещины. Тонкие стальные наконечники попали в два больших глаза, расположенные близко друг к другу в центре пластины, хотя, когда скорпион встряхнулся, Шарина увидела, что по бокам головы было еще по три глаза. Деревянные древки с грохотом ударились друг о друга.

— Будьте начеку, ребята! — крикнул Понт, бросаясь внутрь. Каждая клешня скорпиона была длиной с вытянутую руку Шарины. Одна из них протянулась и сомкнулась на верхней части щита ветерана, с хрустом отломив ее. Понт нанес удар вверх, в сустав. Другая клешня потянулась к его голове, но солдат заблокировал ее своим щитом, и меч Престера перерубил и этот сустав. Хвост скорпиона изогнулся, разорвав верхнюю часть ширмы, закрывавшей святилище. Существо мотало хвостом, пытаясь стряхнуть бронзовую пластину, которая прогибалась и гремела, словно раскаты грома в сводчатом храме.

Шарина замерла. Аскор предупреждающе рявкнул, но она уже нырнула между первыми двумя из четырех ног существа с правой стороны, нанося удары направо и налево. Ее нож из Пьюла рассек оба сустава изнутри, и из ран хлынула желтая сукровица, пахнущая уксусом.

Массивное тело скорпиона обмякло, придавив Шарину к каменному полу. Аскор и Престер схватили ее за лодыжки и вытащили, скользя животом по полу. Хвост метнулся вниз, освободившись от ширмы, и вонзил шестидюймовое загнутое жало в щит, которым прикрывался Понт. Он высвободил руки из ремней и отступил, подняв меч для защиты, а левой рукой вытащил кинжал.

Скорпион неуклюже двинулся вперед. Солдаты надрубили ему ноги с левой стороны, но наружные суставы были защищены жесткими волосами и пластинами, выступающими над и под гибкой частью корпуса. Шарина откатилась в сторону и с трудом поднялась на ноги. Седовласый священник тоже пытался встать, но каждый раз его нога прогибалась, и он снова падал. Скорпион наступил ему на туловище и прижал его, кричащего, а затем наступил снова. Изо рта священника брызнула кровь, и он, наконец, умолк.

Понт и Престер бросились вперед одновременно. Скорпион ударил их правой клешней, хотя нижнее лезвие больше не смыкалось. Понт попытался ударить острием меча, но удар сбил его с ног, зато он дал своему товарищу достаточно времени, чтобы нанести два удара. У Престера не было преимущества атаковать снизу, но рука у него была сильная, а меч намного тяжелее ножа из Пьюла.

Две задние лапы существа подогнулись, и оно беспомощно упало на пол. Рассвет, проникавший сквозь отверстие в восточном фронтоне, окрасил неф в пыльно-красный цвет распустившихся роз. Солдаты с энтузиазмом рубили по ногам с левой стороны, разрывая хитин и разбрызгивая сукровицу во все стороны, не причиняя особого вреда. Скорпион извивался, и его оставшиеся лапы резко клацали по полированному камню. Шарина судорожно вздохнула, слегка согнувшись. От усталости и вони, исходящей от чудовища, у нее скрутило живот.

— С дороги, фермеры! — крикнул Аскор. У него было копье, возможно, то самое, которое Понт уронил на крыльце храма; он держал его на весу, будто это был гарпун. Один из монахов обернулся и уставился на Кровавого Орла, но Престер схватил его за пояс с мечом и с небрежной легкостью оттащил в сторону. Аскор сделал широкий шаг и, сделав выпад, изо всех сил вонзив копье в пасть скорпиона. Копье погрузилось до конца деревянного древка. Аскор попятился, а тело скорпиона изогнулось дугой.

Жало все еще торчало в щите Престера — изогнутом куске фанеры, который нанес сокрушительный удар по головной пластине существа. Огромное тело содрогнулось, но его движения были такими же бессмысленными, как рябь на поверхности пруда во время внезапного шквала. Шарина выпрямилась, переводя дыхание. Она стояла в пятне утреннего света. Люди кричали, а ее руки были покрыты сукровицей, которая, высыхая, становилась все гуще, а ее кожа сильнее чесалась. Она услышала, почувствовала жужжащий звук; свет вокруг нее изменился. Рассвет превратился в холодный рубиновый волшебный свет.

— Время вышло, Шарина, — прогремел голос Блэка. — Теперь ты должна прийти ко мне! Последнее, что она осознала, выпадая из реальности, был Берн, прыгнувший с пола на ее правое плечо.

***

— Спасибо, — сказал Гаррик лодочнику, когда судно причалило к кипарисовой роще. Вместо того чтобы помочь Теноктрис перебраться через высокий борт, он взял ее сумку.

— Редкое удовольствие познакомиться с ученым, — сказал лодочник со слабой улыбкой. — Но я сделал осознанный выбор. Он был не так уж плох, учитывая все обстоятельства. Его улыбка несколько угасла и лодка растворилась в тумане и тени, как только нога Гаррика коснулась лесной земли, но ему показалось, что он услышал, как лодочник добавил: — И у меня было очень много времени, чтобы все обдумать.

Судя по тому, под каким углом солнце пробивалось сквозь листву, была середина утра. Теноктрис появилась рядом с ним, казалось, из ниоткуда. Выражение ее лица было веселым, но, когда они вдвоем вошли в рощу прошлым вечером, морщинок от напряжения в уголках ее глаз не было. Если это был всего один вечер.

— Ваше высочество? — позвал Лорд Уолдрон, появившись из-за деревьев. Его появление здесь, в миле от лагеря, было столь же неожиданным, как появление группы танцовщиц, и предполагало гораздо худшие возможности.

Уолдрон покачнулся в седле. — Марстенс, приведи лошадей для его высочества и Леди Теноктрис! Ваше высочество, я очень рад, что вы вернулись. Он подъехал к Гаррику; расстояние составляло всего пять или шесть двойных шагов, но Уолдрон и представить себе не мог, что пойдет пешком, если у него есть лошадь. Он продолжил: — Враг приближается, он примерно в трех днях пути к югу от нашего нынешнего лагеря, и это не лучшая местность для встречи с ним. Мы, конечно, не могли переместиться, пока вы не вернетесь.

— Вы говорите, что враг приближается, — переспросил Гаррик. Он был ошеломлен переходом от обсуждения древних историков на корабле, плывущем сквозь космос, к планированию битвы с неизвестным врагом, но полагал, что именно это и означает быть королем. — Вы имеете в виду основную массу?

Покойный король весело рассмеялся в его разуме. — Вот что значит быть солдатом, парень, — сказал Карус. — Хотя я мог бы обойтись и без споров о Полейнисе и Тимарионе.

— Да, и с ними сам Император Паломира, — ответил Уолдрон, когда его помощник рысцой подъехал к ним с двумя лошадьми — мощным гнедым мерином и кремовой кобылой под дамским седлом. — Во всяком случае, у них зеленое знамя с белым клином, которого наши разведчики раньше не видели, а на древке, кажется, изображена корона.

Теноктрис легко взобралась на коня и развернула его так, чтобы оказаться лицом к мужчинам. — Да, — сказала она, — это имперский штандарт. Это Гора Себала, возвышающаяся над Городом Паломир. Конечно, я легко могу погадать, чтобы убедиться, что император действительно присутствует.

— Нет, нет! — отозвался Уолдрон с ноткой нетерпения в голосе. — Мы должны немедленно вернуться и отдать приказ выступать. Я все подготовил, но, конечно, приказ... Он посмотрел на Гаррика, который теперь находился рядом с ним, и склонил голову в кратком почтении. — ... должен исходить от вас, ваше высочество, — и он махнул трубачу. Его быстрому, серебристому «Вперед» вторили низкие звуки рожков отдельных отрядов, и кавалерийский эскадрон двинулся вперед.

Гаррик пришпорил своего мерина, чтобы не отстать от командующего армией. — Милорд? — произнес он не так раздраженно, как король Карус, но и не в восторге от сложившейся ситуации. — Прежде чем я отдам какие-либо приказы, что вы предлагаете делать?