— Послушай, Тэм, — обратился Архас. Он уговаривал своего заместителя, но на самом деле, он пытался убедить свое собственное сердце. — Им повезло, что мы здесь, это правда. Если бы они ждали, пока крысы распространятся так далеко, ты же знаешь, что произошло бы. Их всех принесли бы в жертву, верно? Они попросили бы нас схватить их, если бы знали правду.

От города-крепости не осталось ничего, кроме пыли, которая продолжала клубиться, пока Червь извивался в нем. Архас крепче прижал талисман к себе. Он собирался воспользоваться им в ближайшее время, но ему нужно было подготовиться к тому, что, как он знал, будет нелегко. — Выпей еще, — сказал он Тэму, протягивая почти пустой бурдюк с вином, который был перекинут через левое плечо.

Тэм бросил свой шлем на землю, чтобы освободить руку. Он взял бурдюк и сделал большой глоток. Указав на шлем ногой, он сказал: — От этой штуки было бы мало толку. А больше меня здесь ничего не беспокоит.

— Эй, ты! — крикнул Архас мужчине, стоявшему неподалеку и завороженно наблюдавшему за продолжающимся продвижением Червя. — Найди вина и принеси его сюда. Сейчас же!

Тэму не нужно было объяснять, что это за «штука». — Я просто продолжаю думать... — сказал Тэм. Он критически осмотрел бурдюк с вином, затем встряхнул его; осталось достаточно, чтобы выплеснуть. — Довольно скоро крысы заполонят весь остальной мир, верно? Все будет  Паломиром, кроме нас. Что произойдет потом, капитан?

— Не беспокойся об этом, Тэм, — ответил Архас с уверенностью, которой он не чувствовал. — Как только мы захватим Дариаду, все изменится. Все будет хорошо, как только мы это сделаем! Он прикоснулся языком к губам. Он был уверен, что все изменится. Но он не был уверен, что у них все будет хорошо.

Кэшел снова посмотрел на резьбу на стеле, как Расиль, Лайана и священник. Должно быть, полгорода пыталось понаблюдать за Лайаной и остальными. Если бы рота солдат не образовала полукруг, чтобы дать им пространство, Кэшел оттеснил бы толпу своим посохом, чтобы она не затоптала двух женщин. Казалось, здешние люди слышали истории о существе, которое пробиралось к ним на север, «проедая» себе путь.

Расиль сидела на корточках с другой стороны от Кэшела, переводя взгляд с него на Лайану. Аминей сказал: — Это герой Горанд, ваша светлость. Как мы и думали, он изображен душащим Змею. И Аминей  смущенно кашлянул. — Мы, э-э, думали, — продолжил он, понизив голос, — что эта история была аллегорией великого военачальника, который отразил нападение пиратов из Внешнего Моря. Потому что море окружает острова, как змея, заглатывающая свой хвост.

Лайана посмотрела на священника. — Похоже, что до Изменения Архас и его люди были пиратами во Внешнем Море, — сказала она. — Но нет, я не верю, что это изображение змеи. Или аллегория.

— Это лицо похоже на то, что на дереве, — высказался Кэшел. — Я так думаю.

— С чего бы это? — отозвался Аминей. Он не пытался насмехаться, но и не совсем старался этого не делать. — Оно такое маленькое. И древнее.

 Кэшел пожал плечами, и перешел на другую сторону стелы, осторожно обойдя Лайану. — Мастер Аминей? — обратился он, уставившись на отшлифованный песком камень. Опустившись на колени, он начал ковырять ножом землю у ее основания. — Она всегда была здесь? Эта стела?

— Ну, я могу сказать, что нет никаких записей о том, как и когда она была установлена, — ответил священник. — Хотя это ничего не доказывает. Может быть, ее перенесли сюда откуда-то еще, и никто не потрудился упомянуть об этом. Или записи, конечно, могли быть утеряны.

— Причина, по которой я спрашиваю, в том... начал Кэшел. Да, было так, как он и подумал — под грязью открылся ряд букв старым закрученным шрифтом и, возможно, еще один ряд под ним, под песком. — Здесь все еще есть какие-то надписи, которые были покрыты грязью до того, как ветер смог их стереть.

— Дай-ка я посмотрю! — сказала Лайана, присаживаясь на корточки рядом с ним.

— А, пожалуйста. И... мэм, не хотите ли мой нож? — вежливо сказал Кэшел, протягивая ей рукоять простого инструмента. Кузнец выковал железное лезвие и прикрепил к нему деревянную рукоять. Им можно делать все — резать мясо, выковыривать камни из бычьих копыт, или откапывать грязь от основания стелы.

— Нет, Кэшел, — со смехом сказала Лайана. — Я бы хотела, чтобы ты закончил расчищать надпись, как ты начал. Прошу прощения.

— Это больше по моей части, — мягко отозвался Кэшел. Он провел тыльной стороной лезвия по шероховатой земле, как плуг, вспахивающий неперспективную почву. Он должен был быть осторожен, чтобы не сломать лезвие, потому что его было бы трудно заменить. Городские жители здесь носили ножи не чаще, чем в Валлесе или Эрдине, и он не предполагал, что Лайане и Расиль захочется мотаться по сельской местности в поисках кузнеца, специализирующегося на ножах.

Лайана стерла остатки грязи подолом своей накидки. Буквы были потертыми, особенно сверху. Но, очевидно, не настолько, чтобы их нельзя было прочитать. — «Когда жрецы совершат эти обряды», — стала читать Лайана ясным голосом, ее палец водил по строчке, чтобы не упустить из виду едва различимые буквы, — «они могут вызвать Лорда Горанда из его покоев. Лорд Горанд защитит народ Дариады от Всепожирающей Опасности» — я думаю, так оно и есть — «как он защищал их в прошлом». Она поднялась на ноги и повернулась. — Ритуалы должны были быть на верхней части камня, — тихо сказала она Расиль. — Я так думаю.

Расиль со смехом прищелкнула языком. — Подожди, — сказала она. — И прочти, когда увидишь. Волшебница уселась на расстоянии вытянутой руки от камня и бросила стебли тысячелистника на мостовую. Они упали — просто упали, насколько мог видеть Кэшел, — в звезду с рукой и двумя пальцами.

Расиль начала причитать. Поскольку Кэшел был рядом с ней, он знал, что эти звуки были словами силы Коэрли, а не болью в животе. Столб волшебного света медленно поднялся из центра звезды. Он был таким же чистым, как солнце сквозь рубин. Люди, наблюдавшие за происходящим с другой стороны от охранников, закричали, некоторые были взволнованы, но остальные казались испуганными. Солдат оглянулся через плечо, увидел свет и выронил копье. Он упал на колени, плача. Толпа, однако, не напирала так, как раньше, так что это не имело значения, за исключением, вероятно, самого солдата.

Столб красного света медленно изгибался,  как сосна на сильном ветру. Когда его кончик коснулся стелы, он растекся по посыпанной песком поверхности, как вода впитывается в ткань. Вместо грубого серого камня фон отливал розовым, на котором горели буквы, такие четкие и твердые,  будто они были вырезаны на сердолике.

— «Если Всепожирающая Опасность снова будет угрожать», — прочитала Лайана, принимаясь за дело, как будто ждала этого, — «жрецы произнесут следующие слова силы: Абрио сет аларфо...»

Расиль завопила что-то, что не имело ничего общего с тем, что произнесла Лайана. Кэшел даже не думал, что человеческое горло могло издать такой звук. Тем не менее, ритм песнопения был таким же.

Лайана читала дальше: — «Алар алариот...» Она стояла так же прямо и спокойно, как, если бы разговаривала с Шариной о том, как официально одеться на встречу. Когда она произнесла эти слова, Расиль пропела их в ответ на  манер Корлов.

Воздух стал красным, как поверхность камня. Толпа и солдаты к этому времени разбежались. Некоторые открыли рты, чтобы закричать, но Кэшел ничего не услышал из-за звука, похожего на шум ветра, проносящегося сквозь заросли болиголова. Аминей тоже ушел; вернулся в свой кабинет, как предположил Кэшел. Если человек не видел такого раньше, то волшебство было действительно пугающим.

— Ортио! — произнесла Лайана, и снова раздались визги Коэрли. Кэшелу показалось, что Расиль отозвалась еще до того, как услышала Лайану, хотя у него не было никакого реального способа определить это. Он не мог понять слов, которые использовали женщины.