Волшебник продолжал плести свое заклинание, словно Кэшел ничего не говорил. Он произносил слова силы, чего в значительной степени следовало ожидать. Змея из сплетенного волшебного света медленно потянулась к Кэшелу, словно лоза жимолости, обвивающая столб. Кэшел шагнул вперед и ткнул кончиком своего посоха туда, где нити рубинового света сплетались вместе, образуя змею. Сверкнула яркая голубая вспышка, и воздух раскололся, как от близкой молнии.

— Хай! — крикнул волшебник. Его руки разлетелись в стороны, и он отшатнулся. Он и раньше был зол, но сейчас выглядел так, словно готов был грызть камни. От узора, который он плел, ничего не осталось. Кэшел легко шагнул вперед. Кому-то этот хрустальный мост мог показаться узким, но, на самом деле, он был намного шире, чем те бревна, по которым Кэшел переходил во время грозы, часто неся увязшую овцу. — Сэр, — сказал он, — я готов сразиться с вами, если вы этого хотите, но я не этого хочу.

Волшебник был одет в развевающуюся серебристую мантию с черными символами по подолу и манжетам. Кэшел не мог прочесть ни эти знаки, ни что-либо еще, но по очертаниям он понял, что это не Старый и не Новый шрифт. Волшебник взял себя в руки и начал сплетать свои палочки в тот же узор, что и раньше, продолжая бормотать заклинание.

За головой волшебника сверкающий мост простирался дальше, чем мог уследить взгляд Кэшела. Ему стало интересно, что бы он увидел, если бы оглянулся через плечо. То же самое, как предположил он, но только до тех пор, пока волшебник не сбросит его в огненную бездну, потому что он отвлечется от схватки. Может быть, в этом все и дело: может быть, единственные пути с моста были через этого человека или вниз, в серу. Что ж, Кэшел не создавал это место. Скорее всего, человек, пытавшийся столкнуть его с моста, имел немалое отношение к тому, почему все происходит именно так.

Змея волшебного света снова поползла к Кэшелу. В первый раз он ударил посохом сверху,  левой рукой. На этот раз он взмахнул посохом снизу вверх правой рукой; и снова была вспышка и треск! Волшебник отпрянул в испуганной ярости. Кэшел почувствовал слабое покалывание в напряженных мышцах правого плеча; он размял их, сделав еще несколько вращений посохом. Засветились наконечники, когда попали в магический свет, но тут же погасли, и железо не расплавилось, как это иногда случалось. После сражений с волшебниками ему несколько раз приходилось заменять наконечники, но это не имело значения, пока сохранялся гикори, который он сделал своими руками.

— Теперь ты боишься, Аллард? — закричала Миледи из пропасти внизу. Ее голос был тихим и настойчивым, как писк ночного комара. — Ты должен бояться, муж мой! Тебе следует бояться! Она все еще была окутана голубым пламенем. Кэшел не должен был видеть ее, не говоря уже о том, чтобы слышать ее голос с мостика. Однако на нее было так же заманчиво посмотреть, как на раскрашенную миниатюру, которую он держал бы на ладони.

Волшебник — Аллард, если только это не было ругательством на каком-то незнакомом Кэшелу языке; Миледи, конечно, произнесла его как ругательство — отступил на шаг, потом еще на шаг. Он снова начал двигать палочками, но на этот раз по-другому.

Кэшел предположил, что волшебник может отступить на любое расстояние по мосту, хотя, если человек не привык двигаться задним ходом по очень узкой дорожке, пройти по ней будет нелегко. Он снова шагнул вперед, не торопясь, но давая понять, что собирается перейти на другую сторону, если только Аллард не остановит его, что, конечно, было сомнительно.

—Ты обречен, муж мой! — пронзительно закричала Миледи. — Ты думал, что ты такой умный. Но теперь у меня есть ты!

Кэшел нахмурился. Ему не понравилось, что это прозвучало так, будто он может избить кого-то только потому, что так велела Миледи. Конечно, так оно и вышло, но только потому, что Аллард не позволил ему забрать кусок монеты без боя. Вместо того, чтобы направить толстый плетеный завиток прямо на Кэшела, волшебник свил своими  палочками пару нитей, похожих на кронциркуль. Они образовали круг, который был шире, чем Кэшел мог бы коснуться кончиком своего посоха. Он нахмурился, медленно вращая посохом, изображая восьмерку, чтобы расслабить мышцы. Со стороны Алларда это выглядело безумием, так что, скорее всего, это была ловушка. Вот только теперь стало совершенно ясно, что волшебник не привык к людям, которые дают сдачи и которые знают, как бороться.

Ни один мальчик в округе не мог вырасти, не зная этого, и бедный сирота, который еще не достиг своего совершеннолетия, должен был научиться этому быстрее, чем большинство других. Должно быть, с волшебниками все по-другому.

— Нума квадич руа! — крикнул Аллард. Алые кудряшки начали заворачиваться назад. Кэшел шагнул вперед, затем сделал выпад, выставив посох, как копье. Аллард скрестил палочки перед грудью, блокируя удар, но наконечник пронзил их синей вспышкой.

Во все стороны разлетелись осколки хрусталя, сверкая при падении, как сапфиры в солнечном свете. Посох ударил волшебника в грудину, отбросив его назад на два шага. Он запрыгал по мосту, затем соскользнул и полетел в пропасть, крича все время, пока летел вниз.

Кэшел подобрал свой посох. Он чувствовал себя так, словно упал с высокой скалы в море, потрясенный и ошеломленный. Однако он все еще мог постоять за себя, если бы дело дошло до драки. Он не планировал свои действия, просто делал то, что казалось правильным в тот момент, и это стоило того. Что ж, это был не первый случай, когда он получал синяки и боли в драке.

— Соедини половинки монеты, герой, — подала голос Миледи, обнимая Алларда. Голубое пламя продолжало вырываться из ее рта, пока она говорила, и изо рта волшебника, когда он без конца кричал. — В задней части комнаты, в которой ты находишься, есть дверной проем. Отдай монету человеку в хижине за замком. Он проводит тебя к Горанду.

Кэшел крутанул посохом в разные стороны, восстанавливая равновесие и разминая мышцы, которые, казалось, были заморожены, когда палочки Алларда разлетелись вдребезги. Теперь с ним все было в порядке, или близко к нему. — Спасибо, мэм, — крикнул он крошечной фигурке, смеющейся в адском пламени, и направился к мосту, видневшемуся вдалеке, гадая, сколько времени ему потребуется, чтобы добраться туда.

Его нога ступила на отполированный камень, черные и белые квадратики которого были выложены в виде завитков, что соответствовало полу прихожей, где стояли бюсты. Мост и пропасть исчезли, а на маленьком столике у дальней стены поблескивала половинка серебряной монеты. Это была та самая комната, которую он видел через дверной проем перед тем, как войти. Кэшел оглянулся через плечо. К нему направлялись Лайана и Расиль. Голова, огненная голова Миледи, исчезла. Он поджал губы. — Кэшел, ты спас меня, — сказала Лайана. — Ты и Расиль. Хотя выражение твоего лица… что-то не так?

Кэшел улыбнулся. Однако она ждала ответа, поэтому он сказал: — Думаю, Аллард не стал бы моим другом, что бы там ни происходило. Но быть привязанным к Миледи, навсегда... кажется, это довольно тяжело.

— Он, наверное, жалеет, что не подумал об этом раньше, — сказала Расиль, усмехаясь. — То есть до того, как он связался с ней, а затем предал ее. Но у нас есть работа, мои товарищи. Она пересекла комнату и подождала у стола, пока Кэшел и Лайана не подойдут к ней. Указав на кусочек серебра, она сказала: — Это твоя задача, воин.

Кэшел выудил из-за пояса половинку монеты, которую дала ему Миледи, положил посох на сгиб руки и взял другую часть. Края монеты покрылись голубым магическим светом, и монета снова стала целой.

— Я думаю, сюда, — сказал Расиль, направляясь к двери в стене слева. Дверь была тяжелой и с поперечинами, но засов был вынут из скоб.

— Минутку, — сказал Кэшел, пряча монету обратно за пояс. Он поднял свой посох, встал перед женщинами, распахнул дверь и вышел в залитый солнцем лес.

***

Шарина отступила на шаг, но на что-то наткнулась и высоко подпрыгнула, подобрав под себя ноги, чтобы не упасть назад, когда скорпион двинулся на нее.