— Мы приближаемся к месту назначения, ваше высочество, — сказал лодочник. — Я желаю вам и ее светлости удачи в вашей деятельности там. Я надеюсь вернуть вас в реальный мир в добром здравии. Он ослабил шкот, но удерживал парус рукой. Снова взглянув на Гаррика, он сказал: — Я  не чувствую недостатка в компании, Принц Гаррик. Тем не менее, ваше присутствие не было для меня обузой. Он бросил румпель на правый борт и освободил несколько футов шкота, хотя и не позволил рее развернуться и ударить Теноктрис.

— Я доставил вас к месту назначения, ваша светлость, — доложил он; и пока он говорил, корпус причалил к тому, что на этот раз оказалось илистым берегом реки. ***

Кэшел неторопливо вращал посохом перед собой, направляясь к сгустку света. Яркие голубые искры, вылетающие из наконечников, привлекли бы внимание почти любого, но вместо этого два маленьких демона уставились на красное пятно между ними. Они не двигались, хотя другие демоны убегали так быстро, как только могли двигаться их маленькие копытца. Они бежали неуклюже, подпрыгивая, будто у них на ногах не было коленей. Козы, единственные другие существа, не обращали особого внимания на происходящее. Одна из них предупредительно фыркнула, когда другая, поменьше, двинулась к кусту, с которого она методично сдирала маленькие серые листочки.

Там, где только что было пятно света, возникло чудовище, так же внезапно, как вспышка, когда поворачивается зеркало, чтобы поймать солнце. Оно было выше Кэшела, вдвое шире его в плечах и походило на жабу на двух ногах. У него был широкий рот, выпученные глаза и бугристая шкура цвета кирпича, которая от выветривания стала бледно-красной.

Кэшел продолжал приближаться к нему. Мгновение жаба не двигалась. Демоны, стоявшие по обе стороны от нее, пытались оставаться неподвижными, но тот, что справа, начал дрожать. Жаба слегка повернула голову; у нее не было настоящей шеи. Этот демон закричал: — Господь! — и отпрыгнул в сторону огромным прыжком. Черный язык жабы метнулся вперед, как копье, и зазубренный кончик пронзил демона в двух шагах от нее. Язык выглядел не толще, чем ночной выползок, но, чтобы так вонзиться в костлявую грудь демона, он должен быть твердым, как сталь.

Руки демона взметнулись в воздух, а ноги растопырились, словно их прилепил ребенок, который хотел, чтобы его кукла стояла. Демон стал жестким, как сушеная морская звезда. Демон, стоящий с другой стороны, пустился бежать — подпрыгивать, как только увидел, что жаба занята с его другом.

— С этим покончено, — сказал Кэшел. Это был не совсем вызов, но он подумал, что должно быть что-то большее, чем просто разбить череп жабы. Это то, что он сделал бы с животным, но он не думал, что этот «Господь»  был животным, даже если он вел себя как животное. Жаба втянула язык в себя, увлекая за собой демона. Пронзенное тело начало сдуваться: тонкие ноги свелись вместе, туловище медленно опустилось на живот; руки безвольно повисли.

Кэшел переступил с ноги на ногу, занося посох горизонтальным ударом, нацеленным в голову жабы, но она исчезла. Демон шлепнулся на землю, пустой, как лопнувший мочевой пузырь. Из отверстия у основания туловища, куда вошел язык, сочилось что-то похожее на жидкое красное желе. Кэшел шагнул вперед, чтобы оправиться от удара. Его нога задела труп демона; он зашуршал; его кожа стала бледно-серой с желтым подслоем.

— Позади тебя! — крикнула Расиль. Он развернулся, взмахнув правой рукой и ударив посохом, как тараном. Когда он начал наносить удар, не было ничего, кроме волшебницы, стоящей на расстоянии, и Лайаны рядом с ней, но жаба появилась долей секунды позже — и исчезла, как и прежде, не тронутая железным наконечником. На этот раз она издала «Уфф!» испуганного гнева.

— Справа! — крикнула Расиль. Кэшел повернулся, вращаясь на носке правой ноги. Он взмахнул посохом левой рукой, делая шаг навстречу. Жаба стояла/не стояла/стояла/не стояла перед ним, выпученные глаза сверкали ненавистью. Подкованный железом посох просвистел там, где только что была ее голова.

— Опять справа! Это было неловко, но не следует ожидать, что другой парень в драке будет делать то, что облегчит тебе задачу. Кэшел снова ударил посохом, не совсем уверенно, но к этому времени он уже понял, что жаба не задерживается на месте достаточно долго, чтобы воспользоваться его потерей равновесия.

Существо уворачивалось от посоха, но у него не было времени подумать об этом. Как только его глаза улавливали движение, существо исчезало. Как и в этот раз. Размер жабы был, ну, в общем-то, фактором — и с самого начала Кэшел не особо беспокоился о драке — но жаба явно не хотела использовать свой объем и, вероятно, силу. Ее пятнистая масса возникла из ничего, а затем исчезла в мгновение ока, отчего она больше походила на облако, чем на врага.

Так думать было опасно, поэтому Кэшел убедился, что доводит каждый удар до конца. Последний поворот означал, что он снова оказался лицом к стене каньона, желто-красному песчанику с поверхностью, которая притворялась крошащейся. Труп, просто шкура, мертвого демона был прижат к скале, куда он, должно быть, не заметив, отбросил ее. Или, может быть, это сделала жаба? Касается ли она земли, когда мелькает в воздухе?

— Позади тебя! Кэшел развернулся на левой ноге; это означало, что дуга была на волосок длиннее, но это помогло ему закрепиться и немного отодвинуться от края каньона. Удар по скале при замахе быстро завершил бы этот бой…

Лайана и Расиль были там, где и были. Волшебница насыпала на землю перед собой фигурку из стеблей тысячелистника. Откуда у нее было время? Кэшел замахнулся, ведя правой рукой вперед. В то же время Расиль рубанула своим атаме из черного камня. Жабы не было/была…

Красный волшебный свет замерцал над огромным телом. Это был едва различимый цвет, похожий на пыль, осевшую на обнаженное лезвие меча. Жаба не исчезла.

Посох ударил по левой стороне плоской головы жабы. Кэшел хмыкнул; ребро его правой руки кольнуло так, будто он ударил по стволу дуба. Его удар проломил бы ствол дуба, и он был достаточно силен, чтобы хрустнули кости и в черепе жабы.

Существо пошатнулось, вскинув ручки, такие маленькие, что они выглядели глупо на таком большом теле. Черная кровь потекла из того места, куда ударил посох, а также из левой ноздри жабы. Кэшел крутанул посох по часовой стрелке, оттягивая удар так, чтобы наконечник промахнулся, если жаба отскочит назад. Это сработало, как и предполагал Кэшел. Вместо того чтобы закончить дугу, он двинулся вперед. Всем своим весом он направил посох на существо, будто вонзал копье. Его наконечник ударил по основанию широкой шеи жабы, на этот раз тоже раздробив кости. Жаба была слишком велика, чтобы удар сбил ее с ног, но она отступила на шаг, потом еще на шаг. Ее крошечные ручки вращались, как ветряные мельницы; на кистях были острые ногти и всего по четыре пальца.

Кэшел перевел дыхание. Он взмахнул посохом, пытаясь сломать жабе левое колено. Существо дернулось к нему, так что удар пришелся по бедру. Ноги у него были как у быка, так что ничего не произошло, кроме боли, пронзившей покалывающую ладонь Кэшела. Широкая пасть жабы открылась, но язык, который пронзил маленького демона, теперь вывалился наружу, как неплотно свернутая веревка. На кончике был шип, от которого отходили три полые кости, каждая размером с палец. Он извивался по земле в направлении Кэшела. Он наступил на него — его мозоли были твердыми, как копыта — и вонзил посох в морду жабы.

Он не думал, что удар пришелся точно в цель, а может, и нет, но жаба перевернулась на спину и начала биться. Кэшел все еще стоял на ее языке; он чувствовал, как тот извивается, словно змея. Он сделал полный шаг назад, чтобы зазубренный конец не поранил его, если он будет вращаться, когда существо будет умирать. Он не думал, что жаба собирается высосать его досуха, как это случилось с маленьким демоном, но Кэшела достаточно часто били и резали в его жизни, чтобы он избежал этого, если был простой способ. Впрочем, особой трепки не было.