— В этом нет необходимости, ваше высочество, — ответил лодочник. Ни Теноктрис, ни сам Гаррик не сказали мужчине, кем являются его пассажиры, но он явно знал. — Хотя, если вы сядете на корму, лодка будет двигаться лучше. Конечно, делайте все, что вам заблагорассудится.

Гаррик поднялся на борт, поставив ногу на кильсон, чтобы не раскачивать судно, при этом корпус слегка вдавился в песок, и сел лицом к корме и румпелю, а не к мачте. Лодочник шагнул вперед, наклонился к судну и развернул нос, что даже на песке потребовало большой силы, а также умения. Гаррик почувствовал, как корпус освободился. Лодочник сделал еще два шага и перелез через транец. Держа румпель между левой рукой и туловищем, он поднял просмоленный, полотняный парус, который наполнился бризом и погнал судно в кажущиеся сумерки.

Гаррик посмотрел по левому, затем по правому борту. Пляж исчезал за горизонтом; он не видел ничего выше полоски песка, которую море поднимало медленными, мощными движениями племенной свиноматки, ворочающейся в своем хлеву. Вода была серой с зеленоватым оттенком там, где пена пузырилась в кильватере судна, но когда Гаррик наклонился, чтобы заглянуть прямо за борт, ему показалось, что он увидел отблески фиолетового пламени, которое разожгла Теноктрис.

— Мне всегда нравилось море, — сказал Карус. — Конечно, это не помешало ему, в конце концов, убить меня. Он усмехнулся. — Если бы это было не море, — добавил он, — это вполне могла быть женщина. И мне они тоже нравились, парень.

Лодочник посмотрел на парус, затем отпустил шкот, который прикрепил к стойке правого борта. Гаррик не мог себе представить, как он ориентируется; небо было невыразительно серым из-за высоких облаков.

— Сэр? — обратился он. Они находились лицом друг к другу, так близко, что Гаррик мог бы коснуться колен лодочника, просто протянув руку. — Я Гаррик ор-Рейз. Могу я спросить, как вас зовут?

— «Лодочник» будет достаточно, — ответил мужчина, снова, улыбаясь. — У меня больше нет имени, только задание.

Гаррик смущенно откашлялся, хотя человек не оскорблял его намеренно. Главным образом, чтобы разорвать зрительный контакт, он посмотрел по правому борту, когда они поднялись на гребень волны. На полпути к горизонту из воды показалась огромная спина. Более минуты она продолжала двигаться вперед в мерцании капель, как на лопастях мельничного колеса. Ни голова, ни хвост не показались на поверхности, прежде чем вся масса снова погрузилась в глубину.

— Сэр? — снова обратился Гаррик. — Что это было?

Лодочник снова поправил парус, на этот раз слегка пригнув его. — То, что вы видите, — сказал он, — это не реальность, ваше высочество. Это форма, которую ваши глаза — а на самом деле, ваш разум — придают реальности.

— Сэр? — переспросил Гаррик. — Вы тот, за кого себя выдаете?

Лодочник безудержно рассмеялся. Успокоившись, он сказал: — Ничто не является тем, чем кажется, ваше высочество. Как бы сильно вы или я ни сожалели об этом факте. Пока лодочник говорил, он обмотал пару веревок вокруг румпеля, чтобы зафиксировать его по центру. Освободив руки, он снял крышку с эмалированной жестяной коробки, стоявшей рядом с ним, и достал из нее свиток, сделанный из расщепленного тростника. Передний обрез был ярко-красным, а на краевых палочках были позолоченные набалдашники.

Гаррик не удивился бы больше, если бы лодочник вытащил шипящую гадюку. — Почему? — спросил он. — То есть, ах, вы читатель, сэр?

Лодочник посмотрел на него с выражением презрения. — Да, я читатель, ваше высочество, — ответил он. — В данный момент я читаю Тимариона, если это имя вам что-нибудь говорит. Возможно, ее светлость сможет сообщить вам, кем был Тимарион, поскольку, как и она, он был из Старого Королевства.

Теноктрис смотрела поверх носа, когда Гаррик в последний раз её видел. Она повернулась, чтобы посмотреть на них, и рассмеялась. — Уверяю вас обоих, — сказала она, — что если бы Тимарион не был волшебником, или не писал бы о волшебстве, я бы ничего о нем не знала. Он мог бы быть величайшим поэтом моего времени, и для меня это не имело бы значения.

— Я знаю, кто такой Тимарион, сэр, — официально сказал Гаррик. — Хотя я читал его только в отрывках Полейниса. Он кашлянул и добавил: — Даже во времена Леди Теноктрис не могло быть много копий работы Тимариона. Она была написана почти тысячу лет назад. Гаррик знал, что ему не следовало так удивляться тому, что у человека была книга такого высокого качества. Это было совсем не то, чего можно было ожидать от обычного лодочника, но в этом судне не было ничего обычного.

Тем не менее, Гаррик тоже не был неграмотным крестьянином, случайно ставшим королем. Лодочник снова рассмеялся. — Меня воспитывали в убеждении, что работа, которую я сейчас выполняю, недостойна джентльмена, ваше высочество, — сказал он, мягко, извиняясь. — Очевидно, это компенсация, но я слуга, когда те, у кого есть власть, нуждаются в услугах этого судна. Боюсь, я иногда позволяю себе возмущаться предположениями, которые вытекают из моих обязанностей.

— Я прошу прощения, сэр, — сказал Гаррик. — Вы имеете на это право. После паузы он продолжил: — Насколько я помню, Полейнис сурово осуждает Тимариона?

— Да, — ответил лодочник с кривой улыбкой. — Так и было, разве не так? Поскольку в противном случае кто-нибудь мог бы заметить, что почти вся его географическая информация о восточной части Островов и землях к северо-востоку от архипелага была почерпнута непосредственно из Тимариона. Что я и делал для...

Его голос затих, а выражение лица на мгновение стало меланхоличным, затем вернулось к обычному спокойному смирению, и он продолжил: — Время больше не имеет значения, не так ли? Он повернулся лицом к Гаррику, но, по-видимому, разговаривал сам с собой. — Проблема в том, — теперь его взгляд встретился с Гарриком. — что, когда я так думаю, я склоняюсь к тому, что ничто больше не важно, даже знания, ради которых я принял эти обязанности. Все это приводит к сложному положению, ваше высочество. Даже такого философа, как я.

— Сэр, — отозвался Гаррик, — я знаю, что некоторые философы отрицают существование какой-либо разницы между добром и злом, но я с ними не согласен. Я не думаю, что кто-то, кто живет в этом мире, способен на это. Помогая Леди Теноктрис, вы помогаете добру противостоять злу. Для меня это определенная цель.

Лодочник улыбнулся. — Я никогда не был человеком действия, — ответил он, — но пока я буду купаться в чистоте ваших намерений. Спасибо. И он протянул Гаррику свиток. — Что я сейчас делаю, — продолжил он, — так комментирую малоизвестные части Тимариона. Например, он говорит о постоянных поселениях далеко на севере, где рыбаки не только зимуют и засаливают свой улов, но и выращивают ячмень и лук.

Гаррик развернул свиток на всю длину. Надпись была сделана странным узким шрифтом старого образца, из-за чего на мгновение стало трудно определить, что  является петлями, а что вертикальными штрихами. — Эти мысы находятся далеко к северу от островов Остимиои, — прочитал он вслух, — но, тем не менее, они были заселены людьми из Вексисаме, которые первыми последовали сюда по течению. Вексисамцы не разрешают людям других племен ловить рыбу в этих водах, хотя они встречаются с ними на скалистых островках на полпути и торгуют там. Гаррик поднял глаза. — Это, конечно, Ледяные Мысы? — сказал он, возвращая свиток с почтением, которого тот заслуживал.

— Я никогда не бывал на Ледяных Мысах, когда ледники не покрывали их вплоть до берега, — сказал лодочник. — Если вы правы, ваше высочество, то Тимарион пользовался очень древними источниками. Он усмехнулся. — Или, конечно, Тимарион, возможно, мог выдумать поселения, как предсказуемо утверждает Полейнис, — сказал он. — Без каких-либо доказательств. Я продолжу искать решение.

— А что потом? — спросил Гаррик.

— Есть и другие сложности, ваше высочество, — сказал лодочник. Он свернул свиток и положил его обратно в защитный контейнер. — Я уверен, что такой ученый, как я, никогда не исчерпает возможности расширить свои знания. Он закрыл жестяную крышку, затем приподнялся, чтобы заглянуть за нос лодки. Выпрямившись, он отвязал руль.