Впрочем, этого, вероятно, было достаточно, потому что нападавшие под стенами были именно теми, кем назвал их герольд: бродягами и ворами. Некоторые были вооружены мечами не хуже, чем у знати Орнифала. Золотые вставки и рукояти из слоновой кости мало что значили в бою, но Кэшел знал, что подобные причудливые штрихи часто наносились на лучшую сталь лучшими мастерами. Но мечей было немного, и даже эти немногие не особо подходили для доспехов.
У некоторых были багры — оружие с длинным древком и крюком под острием, чтобы цепляться за такелаж или поручни корабля, пытающегося удрать. Кэшел предположил, что это пираты. Даже без лучшего оружия городу пришлось бы нелегко, если бы вся армия была такого состава. Но все остальные, кроме пары-тройки пиратов, были беглыми рабами, батраками с ферм и тому подобными лицами, которых можно найти, если опустошить тюрьмы.
У некоторых были клейма или отсутствовали кисти рук. У них были дубинки, вилы и палки с привязанными к концу ножами. И среди них были женщины.
Кэшел знал, что женщины умеют драться: он видел, как Шарина рубила врагов своим ножом из Пьюла, и даже хрупкая Леди Лайана Гаррика носила лезвие, которое могло — и резало — достаточно глубоко, чтобы вскрыть крупные кровеносные сосуды. Некоторые шлюхи под стенами были бы опасны в переулке или переполненной пивной. Но они не собирались пробивать каменные стены.
На стенах тоже было много женщин, готовых швырять булыжники и обливать кипятком. Жителям Омбиса не стоило бы опасаться этих нападавших — но Кэшел знал, что Расиль не появилась бы здесь, если бы не происходило чего-то большего, чем они видели до сих пор.
Его руки поглаживали посох. Он предположил, что если горожане могут пройти сквозь него, не задев, то и пиратский меч пройдет; но так, на всякий случай. — Забавно, — сказал Кэшел Расиль. — Посмотрите. У этих людей там, внизу, званий не больше, чем у стада овец, но они стараются оставить большое пространство позади своего вождя.
Предводителем пиратов был высокий мужчина, который вплел в свою светлую бороду обрывки золотой ткани. Он тоже был крепким, хотя и не таким крупным, как Кэшел; было не так много людей, которые были такими же крупными, как Кэшел. У него на поясах висели два длинных меча и множество кинжалов, но все они были в ножнах, когда он поднял что-то маленькое и блестящее в левой руке.
Городской старейшина повернулся к солдату с луком. Когда он пошевелился, его золотые цепи звякнули. — Пристрели его! — властно приказал он.
— Я потрачу стрелу впустую, стреляя отсюда, — ответил солдат. Он хмуро смотрел на пиратов, вместо того чтобы встретиться взглядом со старейшиной.
— Я приказываю тебе стрелять, забери тебя Сестра во Христе! — крикнул старейшина. — Я хочу, чтобы он прекратил то, что он делает!
— У меня всего двенадцать стрел, — возразил солдат. — Я собираюсь приберечь их для верных целей. Помните, это касается и наших задниц тоже.
Другой солдат повернулся и громко сказал: — Если вы хотите уволить нас сейчас, потому что мы не делаем то, что вы хотите, Мастер Комиан, сделайте это, и мы выйдем через задние ворота прежде, чем вы закончите фразу. В противном случае заткнитесь и дайте нам заняться делом по удержанию этих пиратов по ту сторону стен.
Главарь пиратов что-то говорил, или, во всяком случае, его губы шевелились. Однако он кричал не городу. Кэшелу показалось, что он говорил недостаточно громко, чтобы его вообще кто-нибудь мог услышать. Его люди держались от него подальше; возможно, они были больше уверены в стрельбе защитников из луков, чем сами солдаты.
— Вот! — сказала Расиль. К своему смущению, она балансировала на правой ноге и почесывала себя посередине спины левой; она стала намного более гибкой, чем была, когда Шарина впервые привела ее на свое первое заседание совета. — Должно быть, именно вот это меня сюда притянуло.
«Это» было мерцанием света рядом с главарем пиратов. Оно напомнило Кэшелу о том, как солнце отражается от поверхности айсберга, яркого, холодного и тонкого, как поверхность зеркала. Изогнутая громадина цвета слоистого сланца начала извиваться в воздухе.
— Червь, — сказала Расиль. Ее нос сморщился. — Возможно, Червь, который пожрал всех своих собратьев после того, как они очистили свой мир.
Моментами Кэшел мог видеть за этим существом пустыню из гальки и вялую серую воду. Фиолетовые потрескивания на этом фоне наводили на мысль о мимолетных очертаниях, но это были очертания ночного кошмара. Червь двинулся вперед.
Кэшел поджал губы. Сначала ему было трудно понять, насколько велико существо; оно не соответствовало масштабу всего остального. Его серое тело было полосатым, как у дождевого червя, но рот был совсем не таким. Он не извивался, как змея. Передняя часть тела вытянулась вперед, остановилась, а затем задняя подтянулась, присоединяясь к ней. Существо нависло в воздухе выше, чем Кэшел мог дотянуться своим посохом с того места, где он стоял на верху сторожки. Он не мог угадать, как долго это продолжалось; во второй раз, когда существо наклонилось вперед, его голова оказалась на расстоянии плевка от стены, но тело все еще тянулось рядом с тем местом, где стоял главарь пиратов.
Кэшел рефлекторно встал перед волшебницей: была опасность, поэтому он встал между ней и тем, за кем наблюдал. Обычно он бы начал вращать свой посох, но вокруг было слишком много людей, и у него не было свободного места. Он сказал: — Расиль, не следует ли нам...
Расиль что-то прокричала, скорее одно слово, чем полноценное заклинание. Этого было достаточно, чтобы переместить ее и Кэшела на высоту высокого дерева в ослепительном свете алого волшебного света. Большинство гражданских лиц разбегались от стены и сторожевой башни перед этим существом, но солдаты не побежали, и городские старейшины тоже. Парень в слишком маленьком нагруднике вытащил меч, с которого недавно счистили ржавчину, и закричал солдатам: — Стреляйте в него! Стреляйте!
Это было не очень успешно, как предположил Кэшел, но и все остальное тоже вряд ли помогло бы. Лучники уже стреляли так быстро, как только могли. Но стрелы были слишком малы, чтобы причинить реальный вред чему-то размером с Червя, и они только торчали из его боков. Существо могло быть серой гранитной башней, скользящей к городу на боку. Было ли оно действительно живым? Оно двигалось, но так же двигался бы и поток лавы.
Пасть Червя открылась в виде круга, со всех сторон усеянная зубами. Человек в маленьком нагруднике рубанул в его сторону, хотя кончик его меча прошел сквозь пустой воздух. Кэшел подумал — были ли у парня закрыты глаза. Из горла Червя повалил черный дым, покрывая как людей, так и камни. Плоть старейшины сморщилась, и он выронил меч. Его посеребренная крестовина почернела, а лезвие засветилось вишнево-красным цветом.
Червь выдвинул длинный бивень цвета слоновой кости и протолкнулся вперед, как вода наполняет мельничный жернов. Помещение стражи рухнуло внутрь, а челюсти сомкнулись, проглатывая каменную кладку и окованные железом дубовые двери. В небо взметнулась каменная крошка. Жители Омбиса с воплями ужаса бросились врассыпную, все, за исключением нескольких человек, застывших на зубчатых стенах.
Червь снова сгорбился, но на этот раз его передняя часть поднялась достаточно высоко, так что Кэшел снова принял защитную позу со своим посохом. Существо изогнулось и рухнуло вниз, сровняв с землей часть стены. Червь извивался боками, превращая ряд зданий в пыль и щепки. Кэшелу показалось, что он услышал крики, но, возможно, их выдумал его разум. Люди вбегали в дверные проемы, когда Червь метнулся к стенам домов. Среди убегающих были женщины, прижимавшие к себе младенцев, но Кэшел сомневался, что мог расслышать их отчаяние из-за разрушающихся домов, в которых они пытались укрыться.
Червь собрался, чтобы проникнуть вглубь города. У Омбиса не было цитадели; он полагался на прочность своих внешних стен. Поскольку город был построен в три-четыре этажа, а не растянулся вширь, его периметр был небольшим по сравнению с населением, способным его защитить. Но всякий порядок и дисциплина исчезли, когда Червь поглотил врата, а вместе с ними исчезла и всякая надежда на защиту.
