Расиль что-то напевала. Кэшелу ее слова показались похожими на воркование пары сов, но она знала, что делает. Лайана стояла рядом с волшебницей, выглядя настороженной и готовой прийти на помощь, если понадобится. Глядя на Лайану, никто бы не догадался, что она только что наблюдала, как огромная роща деревьев поднимается и проходит по городу.
Кэшел ухмыльнулся. Он предположил, что она видела и другие вещи, не менее удивительные, но готов был поспорить, что сейчас она выглядела такой же невозмутимой, если бы всю свою предыдущую жизнь общалась только с другими прекрасными дамами во дворце. Она была хорошей подругой для Шарины и будет прекрасной королевой для Гаррика.
Расиль вскрикнула, а затем забавно взмахнула в воздухе своим атаме. В воздухе повисло наклонное изображение Дариады, не затемненное солнечным светом и не покрытое кирпичной пылью, все еще оседавшей на разрушенной ограде. С этого ракурса Дерево выглядело как зеленый прибой, набегающий на берег с красными черепичными крышами. Солдаты и горожане на крепостных стенах были размером с муравьев; Кэшел мог сказать, кто они такие, только потому, что уже знал об этом. На равнинах к югу от города было еще много муравьев, но он не видел Червя, но он должен появиться достаточно скоро.
Кэшел вернулся к поискам Архаса, задаваясь вопросом, будет ли этот человек один. Что ж, его нужно будет остановить, неважно, кто или что будет с ним. Он крутанул свой посох, разминая плечи.
— Ты можешь посмотреть на это, Воин Кэшел, — позвала Расиль. Ее голос был немного резковат, но звучал твердо.
— Мэм, — ответил он, — я думаю, мне следует следить за пиратом, который направляется сюда.
— Я дам тебе знать, когда Архас приблизится, — сказала Расиль. — А пока ты можешь понаблюдать за своим товарищем-воином. Вы очень похожи, ты и Воин Горанд, знаешь ли.
— Да, мэм, — ответил Кэшел, поворачиваясь к изображению. — Я это знаю.
Дерево перелезало через городские стены.
Горанд свернул налево, вместо того чтобы направиться прямо к пиратам. Что имело смысл, когда Кэшел подумал об этом, поскольку Горанд наверняка раздавил бы людей, если бы пересек стену там, где их было больше всего. От крепостной стены вниз было всего несколько ступенек, чтобы люди могли уйти с дороги.
Изображение было таким же четким, как и то, что волшебница показывала ему в Панде, а сама она совершенно не казалась такой измученной, какой была тогда.
Расиль улыбнулась. — Это хорошее место для моего искусства, Кэшел, — сообщила она. — Почти уникальное место. Вот, почему Воин Архас движется сюда.
Кэшел кивнул; он почувствовал, как по всему телу пробежали мурашки от волшебства. Расиль произнесла заклинание не только для того, чтобы изобразить происходящее на стенах.
Червь извивался в воздухе, словно личинка, в ране, образовавшейся на овечьей спине. Его твердые части были серыми, а в пятнах, которые еще не успели сойти с того места, откуда он был родом, был смешанный фиолетовый магический свет. У Червя была круглая пасть, а рог, которым он указывал на городскую стену, было длиной с корабельную мачту.
Защитники, должно быть, знали о Черве, но, должно быть, не понимали, что к чему. Все бросились врассыпную, чтобы поскорее убраться со стен, когда существо двинулось к городу. Люди падали и отталкивали друг друга; бежали даже некоторые солдаты.
Кэшел поморщился, но ничего не смог бы с этим поделать, даже если бы был там. Он снова начал вращать посохом, хотя и медленно. Это было не для какой-либо иной цели, кроме как для тренировки мышц, пока он наблюдал за тем, чего не мог изменить. Он задался вопросом, смог ли бы он с посохом что-то изменить там, на стенах. Он не думал, что смог бы, хотя был бы готов попробовать.
Угол стены выдавался на восток, вдоль клина земли между двумя оврагами, которые были сухими, по крайней мере, в это время года. Дерево двигалось к нему. Изображение Расиль показывало все так хорошо, что Кэшел смог разглядеть, что поля, засеянные кукурузой, казались вспаханными после прохождения Дерева. Казалось, что целая деревня пьяных пахарей прогнала по ним волов. Горанд делал все, что мог, чтобы спасти людей, но с остальным приходилось рисковать и жертвовать.
Земля дрожала даже здесь, в центре города. Это было постоянное сотрясение, из-за которого над грудами кирпича, где раньше были стены, танцевали пылинки. Кэшел подумал, что это Горанд, но затем Дерево вышло из-за угла стены, и дрожь в земле сменилась, когда Червь повернулся к новому врагу.
Пираты находились на приличном расстоянии от Червя, но когда появился Горанд, они просто побежали: на юг, туда, откуда пришли, или на запад, прочь от Дерева. Расиль, казалось, ничего не предпринимала, но Кэшел обнаружил, что видит Червя и Дерево, будто они находятся рядом. Червь был большим, когда он наблюдал, как он пробивает стены Омбиса, но с тех пор он стал намного больше. Кэшел задался вопросом, как долго Архас сможет управлять его ростом, но, возможно, именно поэтому вождь пиратов идет сюда, в храм.
Червь встал на дыбы, его пасть раскрылась, как у водоворота в стоячей воде, и он выпустил черный дым широкой полосой на Дерево. Листва опала, словно ее убили поздние заморозки. Даже кора осыпалась, оставив ветви сухими и белыми, как старая кость. Червь двинулся вперед, нанося удары своим смертоносным клыком. Дерево, обожженное ядовитым дыханием существа, затрещало и расширилось перед его атакой. Ничто не могло остановить этот натиск, но длинные ветви дерева сомкнулись вокруг серого тела.
Кэшел даже слышал, как Дерево зашевелилось, словно буря пронеслась по весеннему лесу. Ветви скользили по испещренной коже существа, хватая и приподнимая Червя, а он извивался, снова нанося удары. Лианы и ползучие растения обвивали бивень со всех сторон, используя его как рычаг, чтобы обхватить голову существа, и его пасть открылась. Еще несколько веток зацепились за круглые губы, раздвинув их еще шире и заставив существо поднять голову. Из пасти снова повалил черный дым, но на этот раз в воздух, будто выдыхал кит. Сгусток дыма отнесло ветром, и он медленно осел.
Кое-какая растительность увяла, но участки жесткой шкуры Червя тоже покрылись ярко-красными волдырями. Червь бился, молотя по земле и сотрясая дома, из-за чего движение Дерева ослабло. Ветви, однако, не ослабили хватку, и длинное серое тело начало вытягиваться. Хвост Червя все еще был свободен; он дергался и хлопал по земле.
Кэшел отчетливо ощущал, как земля содрогается после каждого глухого удара, подобно тому, как гром следует за отдаленной молнией. Червь попытался изогнуться, увлекая за собой часть Дерева, но корни вонзились в коренную породу, поднимая почву растущим гребнем. Даже у Червя со временем иссякли силы: движение замедлилось, а затем и вовсе прекратилось. Листва дерева зашелестела, и какое-то время ничего не происходило; Кэшел подумал, что, возможно, Горанд тоже измотался в схватке.
Части Дерева потянулись в противоположные стороны, удерживая Червя, как водоросли на скале. Длинное серое тело вытягивалось все дальше и дальше. Из пасти вырывалась жидкость, а не едкий дым, а хвост отчаянно закручивался спиралью, вместо того чтобы барабанить по земле. И Червь разорвался, извергая вязкую жидкость и толстые клубки кишок; Кэшел услышал звук разрыва, подобного которому он никогда не слышал. Кожа по краям разрыва натянулась, и Червь съежился, как слизняк, который оказался на нагретых солнцем кирпичах.
Хотя Горанд отпустил его, серый труп продолжал съеживаться. Дерево, все еще носившее белые шрамы от битвы, превратилось в компактную массу вместо полого круга, каким оно было здесь, в ограде, и медленно стало двигаться на запад.
— А оно не вернется? — тихо спросила Лайана.
Кэшел пожал плечами и отозвался: — Горанд провел много времени в той хижине, где мы его нашли. Он разобрался с Червем, как и обещал, но теперь монета у него. Я думаю, он хочет увидеть мир или, во всяком случае, ту его часть, которая не относится к Дариаде.
