Армия двинулась вперед, сохраняя прежний строй. Еще больше крыс набросилось на ряды воинов, рыча и щелкая зубами. Они бросились на переднюю часть клина, как волна, разбивающаяся о дамбу. У их мечей были короткие широкие лезвия и квадратные окончания.

Гаррик использовал длину своего меча, нанося удары по запястьям тварей, прежде чем они успевали нанести удар. Помогал кинжал, но Кровавые Орлы неоднократно спасали его, заслоняя от оружия крыс. Некоторые из телохранителей упали или вышли из строя, ругаясь и пытаясь перевязать свои раны, но армия двинулась вперед по ковру из дрожащих  трупов Паломира.

Карус был прав, когда велел своему потомку надеть крылатый шлем и посеребренную кирасу: привлекая внимание крыс исключительно к себе, он оставил множество тварей на растерзание дисциплинированным солдатам, окружавшим его.

Это могло срабатывать только до тех пор, пока сверкающий принц оставался на ногах, но пока все шло хорошо. Левое бедро Гаррика кровоточило, на кинжале были глубокие зазубрины — его нужно было заменить, но когда? На тыльной стороне его кирасы была вмятина, а меч, вылетевший из мертвой лапы крысы, отсек часть правого крыла его шлема. В битве такого масштаба это было сущим пустяком, но битва едва началась.

Карус, чувствуя себя в своей тарелке, рассмеялся в разуме Гаррика. Что касается его самого, то он устал и знал, что устанет еще больше. Он не любил резню, даже если убивал животных, а вонь была еще хуже, гораздо хуже, чем на поле боя, где сражаются люди, но это не имело значения. Крысы не сдавались, но они умирали.

Гаррик шагал вперед и убивал до тех пор, пока оставался враг, которого нужно было убить, и это должно быть сделано. Крысы атаковали в третий раз, отдельные боевые отряды, подобно липкой жидкости, растекались по фронту клина.

Армией командовал Лорд Уолдрон. Принц Гаррик был чемпионом, воином, и Острова никогда не знали более великого воина, чем призрак, который теперь контролировал тело принца. Глаза Гаррика видели только движение: усатая физиономия перед острием меча; меч, летящий слева, заблокирован, но окровавленный кинжал сломался, левая нога сбила крысу, правая пятка расплющила заостренный шлем и хрустнула узким черепом; крысы с трех сторон — кренятся вперед, мощное человеческое тело отталкивает более легких зверей, рубит, колет, мех хлещет яркой кровью, хватает меч в воздухе и блокирует удар, несмотря на то, что отрубленная лапа крысы держит рукоять.

Атака закончилась, захлебнувшись в собственной крови. Гаррик стоял на вершине холма, глядя вниз, на болото и еще одну стаю наступавших крыс. На противоположном гребне развевался бело-зеленый штандарт Паломира. Под ним стоял воин-человек в черных доспехах, с обнаженным мечом. Рядом был еще один человек, волшебник в синей мантии из какой-то тонкой ткани. Он взмахнул волшебной палочкой и произнес нараспев слова, затерявшиеся в отдалении.

— Ваше высочество! — обратился Аттапер, задыхаясь от напряжения. Его щит был так изрублен, что часть внешнего слоя дерева отпала. — Ваше высочество, я не смогу последовать за вами, если вы ринетесь в их середину. Я не смогу, никто не сможет!

— Я не... — начал, было, Гаррик, тупо оглядываясь по сторонам. Каждый его мускул болел или ныл, а руки были красными до плеч, и часть этой крови, должно быть, была его собственной. — Неужели я...? Он попытался вспомнить, что только что произошло, в связанной последовательности. Он — Карус, облаченный в тело своего потомка Гаррика ор-Рейз, — ворвался в плотные ряды воинов Паломира, прокладывая путь перед собой, и почти не обращая внимания на крыс, которых оставил позади. Он действительно прорвался сквозь волну — и выжил, потому что крысы ожидали происходящего не больше, чем Кровавые Орлы.

Аттаперу и его людям пришлось пробиваться вперед, получая безрассудные раны, пытаясь спасти принца, который, как они были уверены, покончил жизнь самоубийством на их глазах. Когда клин перестроился, люди встали рядом с Гарриком. Половину из тех, кто был в строю, составляли спешившиеся кавалеристы, которые образовали резерв в центре треугольника. Уолдрон отправил отряд вперед, чтобы заменить Кровавых Орлов, павших в отчаянной спешке.

Небо на юге заволокли черные тучи. Молнии сверкали от грозовой тучи к грозовой туче, и усиливающийся ветер яростно свистел в тревожном ожидании. Гаррик посмотрел на склон позади них. Земля была усеяна телами, как пшеничное поле стерней после уборки урожая, и сотни неподвижно лежащих или стонущих были людьми.

Древний король смотрел на происходящее глазами Гаррика. — Сейчас мы всего лишь инструменты, парень, — сказал он холодным оценивающим тоном. — Ты, я и они. Инструменты ломаются, но важна только работа. На мгновение, вернув себе контроль, над телом Гаррика, он отбросил неуклюжий меч Паломира. — Дай мне свой кинжал, — резко сказал он кавалеристу, стоявшему рядом с ним.

— Вот, ваше высочество, — ответил воин. Он уже держал щит и обнаженный меч, подняв локоть, и Гаррик вытащил кинжал из ножен на его правом боку.

Теноктрис сидела в своей повозке, пока та катилась вперед. Из пентаграммы перед ней, словно дым, вырвался сгусток волшебного света. Алые и лазурные нити сплелись в изящную сеть. Она не обратила внимания на кровавую бойню вокруг нее. Гаррик нежно улыбнулся своей подруге и вернулся к своим делам.

— Они приближаются, — пробормотал Аттапер. Меч, который он теперь держал, был пехотного образца, а не его собственный кавалерийский меч. Трубач Уолдрона протрубил «Приготовиться к бою!»

Крысы выскочили из болота. Когда они это сделали, волшебник Паломира указал своей волшебной палочкой в небо. Вспышка волшебного света ударила вверх, окрасив все облака в угрюмо-красный цвет, как раскаленная печь. Разразилась буря, осыпая лица армии людей градом размером с голубиное яйцо, смешанным с ледяным дождем. Люди закричали от удивления и страха перед колдовством, а крысы с писком бросились вверх.

***

Дерево двинулось на юг, покидая развалины своей ограды. Пыль от известкового раствора и битого кирпича клубилась ржавым покрывалом; каждый раз, когда оседала очередная груда щебня, вверх поднималось все больше удушливого порошка.

Кэшел слегка повернул голову, чтобы подышать через рукав туники. Он ожидал, что Дерево проложит путь через Дариаду точно так же, как это сделал бы Червь, хотя, конечно, Червь не остановился бы на том, чтобы проложить единственную тропу. Вместо этого Горанд пробирался вперед, как осьминог, передвигающийся по морскому дну на кончиках своих лап, только ног у него было больше, чем кто-либо мог сосчитать.

Узловатые стволы, свисающие корни и лианы, покрытые зеленым мхом, тянулись друг за другом и располагались с поразительной легкостью. Кэшел мог сказать, что в этом была какая-то закономерность, хотя это было не то, что он видел своими глазами; скорее, это было то, как он оценивал бы ход боя на посохах, но все было намного сложнее.

Когда Дерево проходило мимо, посыпались дымоходные трубы, а с карнизов посыпались осколки черепицы, но единственным реальным разрушением стало то, что произошло с самой оградой. Горанд при движении аккуратно выбирал, куда ставить ноги. Мощеные улицы принимали на себя большую часть его веса, и хотя они извивались, как овечьи тропы, корни, стебли, лозы предохраняли дома от соприкосновения, но не задевали их, как бы улицы ни поворачивали.

Кэшел радостно улыбнулся. Всегда приятно наблюдать за человеком, который действительно разбирается в искусстве, каким бы ни было его ремесло. То, что делал Горанд, выходило за рамки того, что Кэшел ожидал увидеть от самого ловкого танцора, которого он когда-либо видел. Дерево скрылось из виду. По сравнению с другими деревьями, даже приподнявшись на корнях, оно было невысоким, и дома закрыли его, когда оно прошло, наверное, больше половины пути до городских стен.

Кэшел обернулся, гадая, с какой стороны придет этот Архас. Он не сомневался, что пират придет; не потому, что Горанд был оракулом, а потому, что он был не из тех людей, которые говорят то, в чем не уверены.