«Я уже сказал тебе, Ники. Я не хочу больше секретов».

Крик уже полностью сформировался в его сознании, и теперь он широко открыл рот, чтобы озвучить его, когда она…

«Вырезайте! Вырезайте! Вырезайте и печатайте!» Витторио де Пинта вскрикнул и, спрыгнув с крана большой 35-мм кинокамеры «Панавидение», бросился обнимать ее. «Франческа, мой ангел, это было великолепно! Это было превосходно! Великолепно!»

Режиссер хлопнул в ладоши, когда на съемочной площадке «Восточного экспресса» загорелся свет звуковой сцены. Вся съемочная группа разразилась аплодисментами, когда Франческа небрежно поцеловала своего коллегу в лоб и поднялась на ноги с широкой улыбкой на своем красивом лице.

Витторио, высокий, элегантный мужчина с мягкими карими глазами и белыми волосами до плеч, повернулся к своей команде и низко поклонился. Итальянская съемочная группа, некоторые из которых работали с де Пинтой в первые дни, до того, как он уехал в Голливуд, бурно аплодировала, когда ныне знаменитый режиссер широко раскинул руки, словно хотел обнять их всех. Он начал хлопать руками на расстоянии вытянутой руки, аплодируя своим актерам и съемочной группе. Это были изнурительные двенадцать месяцев. Съемки привели их в разные места по всему миру; от Вашингтона до Большого Барьерного рифа, где они отсняли все кадры с акулами, до Гонконга, Венеции и Альп, где вторая съемочная группа отсняла все экстерьеры только что завершенного эпизода «Восточного экспресса».

И вот, в этом последнем месяце в старой студии Cinecitta Studios в Риме снимают интерьеры для завершения последнего и, возможно, самого смелого из шпионских триллеров Ника Хичкока «Слово лжи». Вернувшись на съемочную площадку в Калвер-Сити, исполнительный продюсер заветно желал, чтобы пылкий любовный интерес, принесенный на экран этой итальянской бомбой, поднял эту картину над деревянными, наполненными спецэффектами эпопеями последних нескольких шпионских триллеров Ника Хичкока.

Это было также самое заветное желание Витторио. Его карьера пошла под откос с тех пор, как его раздутая костюмированная драма «Слишком много, слишком скоро» вышла из-под контроля, с опозданием и превышением бюджета, и в итоге была выпущена как сетевой фильм недели. Он знал, что «Совокупность лжи» была его последним шансом, его una ultima probilita, как назвала это Франческа.

«Это окончание, дамы и господа», — сказал Витторио, все еще аплодируя всем помощникам и помощникам среди леса клиг-светильников, установленных высоко на подиумах студии. «Grazie mille a tutto, mille grazie!»

Появилась небольшая армия помощников производства и поставщиков провизии, расставив столы для ремесленных услуг, полные икры и крабов, неся подносы с бокалами и магнумами с холодным шампанским на декорации «Восточного экспресса». Витторио плеснул немного в стакан сначала для Франчески, а затем для суперзвезды Яна Флинна, невероятно красивого ирландского актера, сыгравшего Ника Хичкока, который в настоящее время занят натягиванием пижамных штанов, стремясь скрыть тот факт, что ему нечего скрывать.

Подняв свой бокал за собравшихся, режиссер сказал: «Легендарному Иэну, как всегда блестящему, за великолепное выступление! И нашей новой девушке Хичкока, талантливой и красивой синьорине Франческе д'Аньелли!»

Она подняла свой стакан, затем опрокинула его и быстро осушила. Ей нужно было успеть на самолет.

Примерно через восемь часов Франческа услышала легкий стук в дверь каюты. Она села на кровати в темноте, услышала глухой рев и задалась вопросом, где она. Дверь приоткрылась, и она увидела девушку в мягком свете коридора. На девушке был белоснежный фартук поверх черного платья. Униформа всего женского персонала на борту частного Боинга 747 Паши.

— Синьорина д'Аньелли? Это была веселая англичанка по имени Фиона.

«Си?» — сказала она, садясь и протирая сонные глаза. — Чего ты хочешь, Фиона?

«Извините, что беспокою вас, синьорина, но первый офицер Адэр в кабине сообщает мне, что мы приземлимся примерно через час. Я подумал, может быть, вам захочется позавтракать? Некоторое время, чтобы освежиться?»

«Si, немного чая и тостов, e il Bagno, за фаворит». Девушка закрыла дверь, и Франческа откинулась на подушках. Горячая ванна. Вкусный.

Паша был чрезвычайно щедр, подумала она, отправив за ней свой самолет в Рим, как только производство закрылось. Он сделал это впервые. Он был ею доволен. Ее последнее задание было выполнено безупречно. Рад, его щедрость не знала границ. Но не изменилась и его жестокость, когда вы вызвали его неудовольствие.

Это была одна из причин, почему ее так странно тянуло к этому мужчине, несмотря на недавнее увеличение размера пояса. У нее всегда была склонность к необычному.

Она поднялась с кровати и прошлепала по толстому ковру в отделанную мрамором ванную комнату. Она повернула золотые краны, и ванна начала наполняться водой. Она вылила масла, соли и лепестки цветов из хрустальных сосудов и чаш в дымящуюся воду. Она улыбнулась. Air Pasha, безусловно, был улучшенным вариантом по сравнению с первым классом Alitalia.

Появились две девушки-сотрудницы с чайным подносом и стопкой роскошных белых полотенец.

«Грэйзи», — сказала Франческа, когда симпатичная блондинка налила ей чашку травяного чая, а другая проверила температуру воды, а затем выключила золотые краны. Франческа кивнула и улыбнулась, явно ожидая, пока они уйдут. Они поклонились и ушли.

Бросив халат на пол, она поймала себя на том, что улыбается зеркалу; она все еще светилась шампанским после вечеринки по случаю окончания торжества и в лимузине по дороге в аэропорт. Быть кинозвездой было забавным развлечением. Это позволяло ей свободно передвигаться по земному шару, вступать в контакт с кем пожелает, проявлять свою волю. Она узнала, что никто в этом мире не застрахован от синдрома звездного ублюдка.

Но эта конкретная звезда получила ответный удар.

Она подняла правую ногу на широкий зеленый мраморный край глубокой ванны. Правой рукой она потянулась к вьющейся светлой соломе между ног и вытащила фарфоровые ножны и кинжал, находившийся в них. Она с восхищением подняла его. Как бы ей понравилось использовать свой пикколо колтелло, свой маленький ножик, против этого высокомерного Хичкока. Ирландский придурок.

Воображаемый заголовок таблоида пронесся у нее в голове, когда она вошла в дымящуюся горячую воду.

«Без Хичкока».

Примерно через четыре часа после столкновения со смертью к Хоуку и Эмброузу присоединились Стокли и Сазерленд в библиотеке Блэкхока, где огонь шел на фоне позднего июньского холода. Хоук сидел, скрестив ноги, на полу перед огнем, а его попугай Снайпер сидел у него на плече. Кормя злющую птицу фисташками из миски, которую он держал на коленях, он, казалось, погрузился в свои мысли.

Ох, черт! Черт возьми! Снайпер взвизгнул, и Хоук дал старушке еще несколько. Конгрив потчевал всех рассказом об опасном полете, с удовольствием рассказывая о леденящей душу смертельной спирали, о том, как они были чертовски близки к тому, чтобы врезаться в море, когда сам Эмброуз нажал на левую педаль руля направления и перевел самолет в левый поворот. — ручное пикирование, которое стабилизировало самолет.

«Вполне примечательно, шеф, — сказал Сазерленд, — учитывая полное отсутствие у вас опыта полетов».

— Как сказал об этом сам Холмс? — спросил Эмброуз, задыхаясь. «Я самый неизлечимо ленивый дьявол, который когда-либо стоял в кожаной обуви, но когда на меня нападает, временами я могу быть достаточно проворным». «Человек явно все еще летал высоко, даже после почти катастрофического урока полета. Алекс улыбнулся при этом, но его мысли были о другом.

Его самолет всю ночь стоял у причала Слейдов в Дарк-Харборе. Алексу никогда не приходило в голову поставить охрану, так что у кого-то было все время в мире, чтобы перерезать трос элеронов. И еще кое-что не давало ему покоя. Он вспомнил, что сказала шеф Эллен Эйнсли о няне-убийце: «Отец механик… в аэропорту».