— Хорошо! — Величайший ухмыльнулся, — Не злоупотреблять этой байкой, но… Молодец!

Два друга были чрезвычайно довольны, и только Флим хмурился, хотя и старался этого не показывать.

***

— Синт! — Лина почти бежала по замку.

Она молчала всю дорогу из деревни. Маги, довольные результатом своей работы, переговаривались и шутили, но кнесса смотрела в одну точку, стиснув зубы. Первым это заметил тот, который помог Лине понять хитрость местного жреца.

— Десяток амулетов подсовывает! Зарядите ему! Помните, кнесса? — Молодой тощий парень оглянулся на свою госпожу.

— А? Что?

— Я про жреца рассказывал. — Улыбка сошла с лица мага.

— А… Да… Вы молодец. — Кнесса хотела добавить, что сама бы ни за что не догадалась, но вспомнила наставления Волгина. — Вы мне очень помогли, — Она постаралась улыбнуться одновременно и приветливо, и высокомерно.

Маг благодарно кивнул и замолчал. Болтовня в повозке резко оборвалась. Лишь звучали отрывки фраз о скорости лошадей или качестве дороги. Но Лина не заметила этой перемены. У нее не выходила из головы та женщина. И маг, который им помог. Молодой. Рыжий.

Приехав, она первым делом кинулась на кухню:

— Синт! — В кухне было пусто.

— Горсинт! — В спальне тоже.

— Где ты, рыжий хулиган? — Она вылетела на задний двор.

— Почему сразу хулиган? — Синт развешивал пучки трав под крышей в тени, и то, как его звала Лина, кажется, ему не понравилось, — Или ты звала не меня?

— Тут много рыжих? — Лина уперла руки в бока и хитро прищурилась.

— Не много. — Тон у мальчика изменился, он отвел глаза.

Лина внимательно смотрела на него и ждала. Он молчал, делал вид, что не замечает ее взгляда. Кнесса сдалась первой.

— А давай-ка добавим!

— Чего? — Горсинт спрыгнул со стены и встал перед Линой, насупившись.

— Не чего, а кого! Рыжих.

— В смысле!

— Я не верю, что в вашем мире нет красок для волос. Я в здешних женских штучках не сильна, но крашеные волосы видела.

— А кого ты хочешь покрасить в рыжий?

— Себя!

— Себя? — В его глазах промелькнул праведный ужас.

— Да, а что тут такого?

— Но… Лина… Ты же …кнесса.

— И что? Кнессе нельзя быть рыжей?

Синт опустил глаза.

— Ну, говори!

— Нельзя!

— Почему?

Синт молчал.

— Это из-за той девочки?

Опять молчание.

— Ее цвет волос не нравится местным?

— Они бьют ее! — Лина никогда не слышала такого яростного шепота. Это было страшнее, чем крик. Мальчик смотрел на нее исподлобья, сжав кулаки. — Они бьют ее до полусмерти, потому что у нее цвет волос не такой, как у них!

Лина присела перед Синтом. Ее зубы стучали от напряжения и злости:

— Ярко-рыжей, Синт! Я хочу быть ярко-рыжей!

Стоявших на дороге было шестеро. Боги всех миров, всего шестеро, но их никак не получалось убить. Может, потому что они уже были мертвы?

Бледные, с безвольно висевшими руками, участками тлена на лице, но осознанным взглядом. Очень страстным, жестоким, голодным взглядом. Первый ряд купеческой охраны ускорился, чтобы налететь на нежить. Тыловые, напротив, примкнули к карете. Четверо верховых, с гиканьем размахивая палашами, неслись на жуткие фигуры.

— Э-ге! С дороги! Пшли! Гей! Гей!

В первую же минуту стало ясно, что мертвецы расходиться не собираются.

Когда между всадниками и зомби на дороге осталось метров десять, двое из стоявших мертвецов вдруг упали на четыре конечности, со звериным рыком разинули рты, толкнулись, как кошки, и прыгнули вперед.

Охранники ожидали этого меньше всего. Один из прыгнувших вцепился в горло лошади. Та дико заржала, кинулась в сторону, ломая строй, роняя наездника. Второй монстр вцепился в бедро одного из всадников. Солдат взвыл от боли, с усилием рубанул мечом сверху вниз, явно попал в тело кусавшего, но тот не расцепил челюсти.

Оставшиеся охранники летели прямиком в стоявших на дороге мертвецов, но те лишь расступились в последний момент, пропуская лошадей. Одному из них отсекли руку, у другого меч застрял в черепе, но им было все равно. Они продолжали стоять.

Всадники, не имея возможности быстро затормозить, проскакали вперед, стоявшая нежить, подобно первым двум, упала на четыре конечности и большими скачками направилась к карете.

Секунда. Может, полторы. Полторы секунды оцепенения и промедления едва не обернулись катастрофой. Кнест Деймур почувствовал тошноту и холод по спине. Крепче вцепился в рукоятку меча и уже молча послал своего коня вперед. Теперь никто не кричал, только лошади, в которых впивались не очень острые, но неестественно сильные зубы мертвецов.

Нежить били мечами, топтали копытами. У четверых охранников был приказ оставаться у кареты до последнего. Один из зомби добрался до упряжных лошадей. Его скинули, размозжили голову. Уже без головы он ползал вокруг кареты, перебирая землю руками. Сестры, обнявшись и зажмурив глаза, молились, каждая своей богине. Гессман, сквозь щель наблюдавший за происходящим, приоткрыл полог:

— Вперед! Пока лошади целы! Гоните вперед! Что есть силы! — Подгонять кучера, уже почти забравшегося на крышу, было не надо. Тот хлестнул по крупу ошалевших от ужаса гнедых и рванул вперед.

Копыта на что-то наступали и проваливались, колеса явно перекатывались по неровностям, но карета выехала. Выехала и помчалась по дороге, грозя вот-вот развалиться.

— Торран! Там остался Торран! — Кажется, кнесса Деймур готова была выпрыгнуть из кареты.

— Держи ее. — У Гессмана не было сил успокаивать рыдавшую свояченицу. Он схватил женщину и впихнул в объятья сестры.

Кнесса Деймур тихо скулила, кнесса Гессман гладила ее по волосам, купец, бледный, как тень, сидел, вцепившись в дверцу кареты.

Мчались долго. Или секунды в ужасе и тишине растянулись на часы.

— Тпру! Тормози! — раздалось снаружи. Карета притормозила.

— Наши!

— Целы!

— Живы!

Кнесса не смогла сдержаться, оттолкнула Гессмана, выпрыгнула из кареты.

— Торран!

Карету догнали несколько всадников. Среди них был и кнест Деймур.

— Жив! Цел! — обнимала его жена и даже не пыталась утирать слезы.

— Жив, жив… Доспех спас! — Кнесса увидела наплечник, поцарапанный тупыми, нечеловечески сильными зубами.

— О Боги! — Ее трясло.

Вышел купец.

— Торран, вы ранены? — Только тут молодая кнесса увидела, что муж прихрамывает, а нога перетянута ремнем.

— Это не укус. — Торран побледнел еще сильнее. — Меня оцарапали.

Купец, не отрывая взгляда от лица деверя, медленно кивнул. После перевел взгляд на других.

— Это все? — Кнесса Гессман посмотрела через плечо мужа.

Из боя вырвались лишь четверо. Четыре всадника на трех лошадях. Купец поднял взгляд и очень тихим, полным ужасом голосом, повторил вопрос своей жены:

— Это все? Четверо из пятнадцати?

Деймур кивнул. Повисла тишина. А где-то за их спинами на дороге поднимались уже шестнадцать мертвецов. Некоторые из зомби, урча и хрюкая, снова падали на колени перед трупами лошадей и с чавканьем впивались зубами в их еще теплые шеи.

***

Ским неподвижно стоял в дверях кабинета.

Кнесса взяла за правило спускаться в деревню каждый третий день. Вот и сейчас она собиралась, думая, надевать плащ или уже достаточно тепло. Муж остолбенело смотрел на ее волосы, онемев от удивления. Кнесса обернулась и, наконец, поймала его взгляд.

— Тебе не нравится? — Лина кокетливо поправила огненную прядь.

Ским приподнял бровь, повел подбородком, не отрывая от жены взгляда.

— Я решила немного освежить свой внешний вид. — Лина все еще сохраняла беззаботный голос, но уже немного нервничала.

— Зачем? — Ским говорил тихо, но у Лины мурашки пошли от его голоса.

— Весна! Хочется чего-нибудь новенького. Решила немного освежить…ся. — Она все же не выдержала. Осеклась, села на кровать, отводя взгляд.

— Зачем? — повторил свой вопрос Ским, уже немного миролюбивее.