— Ты хотела в деревню. Через час выходим.

***

Ским с женой спустились в деревню уже во второй половине дня. Лина, по своему обыкновению, устроилась в большом холле местного молельного дома, который крестьяне использовали для общественных собраний. Строение было построено при старых Левианах и еще сохраняло следы роскоши и изящества: из статуй богов не вытащили драгоценные камни, золотую патину давно не обновляли, но хорошо было видно, что когда-то здесь все было покрыто благородным металлом. Уже знакомый Лине сияющий камень украшал весь молельный зал и одну из стен холла. Лина подошла к добротному широкому столу, за которым принимала просителей, но осеклась. Сегодня же с ней кнест. Сам Источник. Она запнулась, обернулась на Скима. Тот насмешливо смотрел на нее:

— Однако ты вполне быстро освоилась со своей ролью!

— Я… Нет. Просто…

Лина не знала, что сказать, она и правда быстро освоилась со своей ролью.

— Все нормально. — Ским подошел к ней и целомудренно поцеловал в макушку. — У меня здесь другие дела. Надо поговорить с главой округа. Говорят, в тех местах, где я бывал раньше, сейчас неспокойно.

— О чем ты? — Лина ничего подобного не слышала. Слова мужа искренне удивили ее.

— Да так, надо, чтобы деревня была готова к нападениям. Это дело кнеста, а не кнессы. — Ским провел по ее ярко-рыжим волосам. — Ты занимайся их болезнями и едой. А я поговорю с мужчинами.

Лина кивнула и озадаченно села на лавку. Толпа селян уже наполняла холл. Она опять заряжала бытовые амулеты, распоряжалась временем и травами лекарей. Крестьяне, те, что позажиточнее, приносили в благодарность еду. Лина сперва отказывалась от подношений, но потом, по совету того же молодого, но крайне сообразительного мага, стала еду оставлять и перераспределять между теми, кто совсем голодает. Вот и сейчас они разделили подношения и собирались их раздать, когда Ским вернулся. Он выглядел озадаченным. На главе деревни так и просто лица не было.

— Ты закончила?

— Да, только еду раздам.

Ским оглянулся на деревенских. Рассмотрел каждого, будто впервые видел. Задержал взгляд на маленькой девчушке в бесформенной шапке, вжимавшейся в юбку пожилой женщины.

— О! Да ты рыжая! — Он присел перед ней на корточки, и тронул тонкую рыжую прядку, торчавшую около шеи. — Отлично! Рыжие приносят удачу! — Это он сказал уже обернувшись к деревенским.

Толпа онемела, глава покраснел, а Ским, не обращая на них никакого внимания, подал руку жене и направился к повозке.

В повозке Лина рассматривала Скима. Она ожидала от него чего угодно: строгого внушения местным, опеки над бедной семьей, но не вот такого простого, но крайне эффективного жеста. В один миг из изгоя сделать девчушку символом удачи самого кнеста! Какие еще сюрпризы кроются в этом красивом мужчине? Высокий лоб, умные глаза, но… Под глазами залегли плотные тени, щеки ввалились, а губы то и дело сжимаются тонкую нитку. Какая же непосильная ноша сейчас на его плечах?

Лина положила свою ладонь поверх руки мужа. Он обернулся к ней, будто удивленно. Чуть улыбнулся и сжал ее пальцы в своих.

— Ты стал настоящим кнестом! — Она хотела приободрить его.

— Здорово. Осталось стать настоящим Величайшим. — В его голосе было полно скепсиса. Лина только сильнее сжала его руку. Слов у нее не было.

Они появились в замке одновременно. Две женщины. Лина, забывшая, что в этом мире маги могут быть обоих полов, опешила, даже в глубине души возмутилась. Это что ж, с ее мужем другие бабы будут связываться?! Но, конечно, промолчала. Хотя их появление внесло сумятицу в жизнь всего замка. Одна из ведьм назвалась Айной. Чужестранка с оливковым оттенком кожи и курчавыми темными волосами держалась поистине, как царица. Да и выглядела так же. Тонкое, расшитое магической нитью платье, облегавшее красивую фигуру. Богатый, отороченный мехом плащ. Сапожки из тонкой кожи и украшения. Наверное, все магические. Хотя Лина сомневалась. Тонкий золотистый шнурок, опоясывавший ее голову посреди высокого лба, придерживал курчавые, взбитые в мягкое облако, волосы. По вискам и сзади изящно свисали нити, унизанные зелеными самоцветами, в тон ее будто углем очерченным глазам. Искусно сплетенное ожерелье с почти такими же зелеными камнями, чуть прикрывало не в меру глубокий вырез, браслеты на запястьях, кольца на пальцах.

Лина смотрела на нее и чувствовала себя раздетой. Хорошо еще, что деревенские мастерицы красивое шерстяное платье уже прислали. Если бы пришлось рядом с этой штучкой в своих дорожных обносках стоять, Лина бы сквозь землю провалилась. Добавляли изящества этой ведьмочке мягкие, плавные жесты, улыбка, почти не сходящая с всегда алых губ, и нежный, женственный смех, который слышался неуместно часто.

Маги замирали при ее появлении, умолкали и, кажется, даже задерживали дыхание. Ским, никогда не показывавший своих чувств, этот самый Ским подолгу и внимательно ее рассматривал. Слушал ее речи, всматривался в глаза.

На Лину, хлопотавшую по хозяйству, ведьмочка смотрела с удивлением и жалостью. Так смотрят на насекомых или безнадежно больных, проявляющих удивительную стойкость. Впрочем, виделись они нечасто — в общем обеденном зале колдунья не появлялась. Просила подать еду себе в комнату. Горсинт, чаще других относивший поднос, говорил, что при виде Лининой стряпни она морщилась, но посуду возвращала всегда пустой.

Вторая, представившаяся Деей, напротив, была тиха и молчалива. Маленькая, худенькая, незаметная. Пожалуй, именно это слово характеризовало ее лучше всего. Она незаметно одевалась, незаметно передвигалась по замку, незаметно ела, пила, говорила. Не глядя на нее, было трудно описать ее внешность. Лина, несколько раз пытавшаяся вспомнить ее цвет волос, решила, что это какая-то особая магия. Ведьма поистине сливалась с окружающим миром. Нередко хозяйка Горхольда вздрагивала, обнаруживая вдруг, что эта особа стоит совсем рядом и рассматривает ее. Интерес этой ведьмы был совсем другим — чувствовалось, что она внимательно изучает чужемирку. Наблюдает за ее движениями, вслушивается в голос, рассматривает манеру двигаться.

Как-то утром Лина особенно плохо себя чувствовала. Ее дико мутило, и она не могла ни готовить что-либо, ни есть. Если с последним вопрос еще можно было решить, то завтрак вроде как был обязанностью кнессы. Добровольной, но обязанностью. От мысли, что сейчас замок проснется, а она им подаст только кипяток, ее накрывало то злорадство, то отчаяние. Она уже хотела уходить с кухни, как вдруг в дверях столкнулась с Деей. Та как-то по собачьи рассматривала ее, чуть склонив голову набок. Во взгляде чувствовались интерес и недоумение. Лина не знала, что сказать.

— Простите, — всплеснула руками кнесса. — Похоже, сегодня завтрака не будет.

— Вы здесь хозяйка. Почему вы извиняетесь? — Тон был ровным, голос тихим.

Лина недоуменно пожала плечами.

— Вроде как, — она оглянулась, словно искала ответа у кастрюль, — вроде как обычно это делаю я.

На глаза попалась миска, в которой она обычно замешивала тесто на оладьи. Живо вспомнила их сливочный жирный вкус, и на нее накатил новый приступ тошноты. Лина сморщилась, зажмурилась, тряхнула головой:

— Но сегодня не могу!

Дея опять пристально посмотрела в лицо кнессе.

— Я помогу. — Это не было предложением или вопросом. Это было утверждение.

Лина ошарашенно на нее уставилась.

— Простите, но … — Она не была уверена, что посторонней ведьме стоит говорить о своем положении. Хотя, возможно, та и без разговоров все знала о Лине. Некоторые из них так могут. — Я не могу готовить. Меня тошнит от запахов.

— Значит, будем готовить то, что не пахнет. — Низенькая ведьма бесшумно проскользнула мимо Лины в чулан и вышла с корзиной яиц, — Моя сестра недавно родила. Я понимаю, каково вам. — Она поставила корзину на стол и принялась вытирать яйца, складывая их в кастрюлю. — Да и, если честно, я устала слоняться по замку без дела.