За давностью времени не помню, к сожалению, фамилии этой героической русской женщины. На мою попытку заинтересовать старших этим документом, услышал в ответ: «Да материал хорош, но для журнала «Огонек»! А у вас другая задача! Не отвлекайтесь!»

В деле был подшит ответ для канцелярии Бормана из «СД», что информация о содержании письма направлена в Париж и оттуда уже получен ответ об исполнении и указана дата.

Особенно много пришлось перелопатить архивных материалов министерства агитации и пропаганды (MfVАР), руководимого Геббельсом.

Здесь была личная переписка министра, планы проведения наиболее важных пропагандистских акций по разложению войск Красной армии, переписка по вопросам подготовки и проведения подрывных акций совместно со службами безопасности, гестапо, командованием концлагерей для советских военнопленных. Отчеты о ходе идеологической обработки наиболее видных пленников.

Запомнились материалы о судьбе Якова Джугашвили — сына И. В. Сталина. Это был лаконичный отчет на имя Геббельса о проделанной различными ведомствами (абвером, командованием вермахта и гестапо) работе по его обработке, прилагались документы этих служб. Делался вывод о невозможности его пропагандистского использования. В делах концлагерей встречались указания администрации лагерей об организации пропагандистской обработки сына А. И. Микояна, также бывшего у немцев в плену.

Хотелось бы подробнее остановиться на документе, обнаруженном мною в деле личной переписки бывшего фашистского министра пропаганды Геббельса.

В ноябре 1944 года из Праги в Берлин за подписью полномочного представителя Гиммлера (возможно, обер-группенфюрера СС Лоренца) был направлен отчет на имя шефа службы безопасности и войск СС Гиммлера о проведении в Праге съезда военных формирований «Русской освободительной армии» (РОА) и выборе главнокомандующим РОА генерала Власова. Отчет и приложения к нему были исполнены в двух экземплярах. Первый предназначался Гиммлеру, второй экземпляр, направлявшийся Геббельсу с пометкой «Для возможного пропагандистского использования», оказался в моих руках.

К отчету прилагалась справка о личности генерала Власова, где сообщалось о его заслугах перед рейхом. В этом документе говорилось, что в 1938–1939 годах Власов находился в Китае в составе группы военных советников РККА, руководимых маршалом Блюхером, которые помогали китайской армии Чан-Кай-Ши в войне с Японией. В эти годы Власов был привлечен к сотрудничеству офицером абвера (указывалась его фамилия). С этого времени он постоянно оказывал помощь германскому вермахту, вплоть до своего перехода на сторону немецких войск. Указывались и другие заслуги Власова перед рейхом.

В сопроводительной записке о ходе работы учредительного съезда РОА говорилось, что в первый день его работы обсуждались две кандидатуры на должность главкома. Видимо, не все на съезде шло по сценарию его организаторов, которые, очевидно, предполагали, что личность Власова является бесспорным авторитетом — как для его сторонников из числа бывших советских военнопленных, так и для кругов белой эмиграции довоенного периода. Однако сначала делегатами были выдвинуты белогвардейские генералы Деникин и Краснов. Генерал Деникин сам отказался от назначения, а Краснова не избрали из-за слишком «явной пронемецкой ориентации».

На второй день работы на съезде выступил представитель штаба Гиммлера, огласил прилагаемую справку-характеристику на Власова и предложил его кандидатуру.

После этого выступления генерал Власов был утвержден в должности главкома РОА.

Мы, курсанты, знали в то время, что Власов в 1947 году был осужден и казнен как изменник родины и пособник фашистских оккупантов. Но выявленный документально факт, что бывший генерал Красной армии с тридцатых годов и до перехода к немцам в 1942 году являлся агентом немецкой военной разведки и не был своевременно разоблачен, взволновал и не укладывался в сознании. Нас воспитывали в институте с верой в безупречность работы советских контрразведывательных служб. А тут!

Незамеченное своевременно предательство. И где? В высших военных кругах!

С интересной находкой я осторожно ознакомил своих соседей за столами справа и слева от меня, советуясь якобы по «сложным терминам», встретившимся в тексте документов. Мы коллективно убедились в правильности перевода по существу документа.

Наша активность не осталась без внимания. Подошли преподаватели и один из кураторов. Я доложил об обнаруженной находке и ее, с моей точки зрения, значимости, передал документы.

Поскольку от руководства не последовало ожидавшейся реакции на наше открытие, через несколько дней мы снова подняли вопрос об оценке документов о Власове, наивно полагая, что факт сотрудничества генерала Власова еще с довоенных времен с немецкой военной разведкой нужно предать гласности через печать или радио.

Естественно, по неопытности, мы не могли предполагать возможных последствий такой публикации.

Нас настойчиво, но твердо успокоили. Объяснили, что Власов как изменник Родины уже понес заслуженное наказание и найденные документы не имеют практического значения. Мы высказывали также опасения, что документ может затеряться. Тогда руководитель группы кураторов пообещал нам, что этот трофейный документ о генерале Власове будет приобщен к его архивному следственному делу и таким образом нигде не затеряется. На предложение о предании гласности этого факта нам твердо напомнили наши обязательства о неразглашении содержания работы и просили не забывать об этом.

На всю жизнь запомнилось содержание материалов ведомства Геббельса под названием: «Подготовка парада победы в Москве». Это было несколько томов документов по данной теме.

Из просмотренных мной дел следовало, что после крупных побед немецких войск в 1941 году под Смоленском для обсуждения их результатов и определения перспективы войны состоялось совещание в ставке Гитлера. На нем был сделан вывод, что исход войны предрешен, а падение Москвы — вопрос ближайшего времени. И там же было дано указание приступить к подготовке мероприятий по празднованию дня победы, успешного окончания похода на Восток против СССР.

Разработка праздничных мероприятий была поручена Геббельсу (министру пропаганды рейха) и Розенбергу (министру по оккупированным «восточным областям»).

Для практической реализации указаний фюрера создавалась совместная комиссия из представителей этих двух министерств. В делах была собрана документация о ее деятельности.

Комиссию возглавлял опытный и широко эрудированный чиновник из министерства Геббельса, по должности референт по вопросам культуры или руководитель отдела культуры. Комиссия имела в своей работе неограниченные полномочия, действовала от имени фюрера. Этот референт от культуры руководил работой по составлению планов, давал указания и делал запросы ведомствам (спецслужбам, военным, гражданским) по вопросам, входящим в его компетенцию.

Очень интересным был бы для исследователя истории Второй мировой войны один документ из этих дел.

Начиная работу, референт задумался над вопросом идеологического содержания намечаемых торжеств. Для «правильного» понимания путей решения этой задачи он посылает в канцелярию Бормана запрос под названием «Представления фюрера о будущем России» и получает на него за подписью Бормана пространный однозначный ответ.

В ответе излагались представления Гитлера о будущем России после падения Москвы, какую судьбу нам готовили.

В памяти прочно осели основные идеи Гитлера, высказанные им на совещании высшего руководства Германии и верховного главнокомандования вермахта в середине июля 1941 года, в разгар войны. Вот главные мысли этого выступления, на которые опирался в своем ответе в комиссию Борман.

«…Мы стоим сейчас перед необходимостью разделить «пирог» в соответствии с нашими потребностями.

Мы имеем возможность господствовать на жизненном пространстве России вплоть до Урала, мы должны управлять им и эксплуатировать его.