Ричард вздохнул.

— Я не знаю человека, на чьё слово можно было бы положиться, потому что ставки слишком высоки. С кем бы я ни говорил, у меня нет уверенности в том, что сказанное им — правда, что он не подкуплен и не вводит меня в заблуждение. Но ты не годишься в предатели, это противно твоей натуре.

Король взял со стола два запечатанных свитка и один за другим кинул их Андре.

— Это для Иоанны и для принцессы Беренгарии. Иоанне предназначен свиток, помеченный рядом галочкой с печатью. Я хочу, чтобы ты немедля доставил послания на дромон и передал каждой даме её свиток. Никому не передоверяй эту задачу, сделай всё сам. Испроси аудиенции у дам, сказав, что действуешь по моему поручению, потом дождись ответа, потому что в своих посланиях я задаю разные вопросы. Дай понять принцессе и королеве, что я настаиваю на точных ответах. Я не очень хорошо знаю принцессу, но моя сестра никогда не позволяла себя дурачить, даже когда была сопливой девчонкой. Она куда больше похожа на нашу мать, чем все остальные мои сёстры и братья. Если где-то рядом запахло гнильцой, Иоанна непременно уже учуяла это и разобралась, что к чему. Её сведения и её суждения могут оказаться для меня бесценными. К тому же, как я с удовольствием вспомнил, ты умеешь читать и писать, что утраивает и даже удесятеряет твои достоинства. Выслушай внимательно всё, что скажет Иоанна, а потом запиши всё, что сочтёшь важным.

Король поручил Андре передать письмо и мессиру Ричарду де Брюсу, которого монарх описал как «славного моряка и способного командира, хотя и угрюмого, недружелюбного и заносчивого». Де Брюсу предписывалось подробно ознакомить Андре с ситуацией на Кипре и обеспечить молодого человека деньгами, которые, по мнению Ричарда, могли понадобиться Андре для подкупа осведомителей.

— Когда я прибуду в Лимасол, ты должен быть уже там и ждать меня. Потом, когда мы с тобой останемся наедине, сообщишь мне всё, что разузнал. Всё ясно, Андре? Понял, что от тебя требуется?

Андре кивнул.

— А теперь, клянусь святыми божьими потрохами, мне нужно встретиться с епископами, которые наверняка захотят помолиться о безопасности моей будущей супруги.

Ричард умолк, лицо его исказила дьявольская усмешка.

— Признаюсь, Андре (хотя другим ни за что бы этого не сказал), — прошлой ночью, размышляя о безопасности моей наречённой, я подумал: если бы её изнасиловали и вернули мне благополучно забеременевшей, это избавило бы меня от множества лишних хлопот, согласен?

Король по-совиному моргнул, его улыбка растаяла, но не до конца.

— Нет, похоже, ты не согласен. Ладно, мессир Андре, ступай. Держи язык за зубами, ушки на макушке и будь себе на уме.

Андре отсалютовал и удалился, мужественно стараясь не выдать потрясения, которое испытал, услышав циничные замечания Ричарда о его будущей супруге. Он убеждал себя, что король просто неудачно пошутил и что слова Ричарда Плантагенета нельзя воспринимать всерьёз.

Наконец Андре провели к дверям на корме огромного корабля. Караульный постучал и отступил в сторону, дверь отворилась, и на юношу уставился второй облачённый в доспехи страж, который, в свою очередь, посторонился, пропуская гостя.

Проём был низким и узким, и Андре пришлось пригнуться, а караульному — вжаться в стену, чтобы дать молодому человеку пройти. Оказавшись в каюте, Андре с удивлением обнаружил, что она совсем крохотная: низкий потолок едва позволял ему выпрямиться во весь рост. К тому же тут было почти темно, поскольку каюта освещалась в основном солнечными лучами, пробивающимися через решётчатый люк над головой; лучи расписывали пол яркими квадратами, но ещё больше сгущали тени по углам. На крюках, вбитых в корабельные балки, висело несколько чадящих светильников, но они почти не разбавляли темноту.

Андре скорее уловил, нежели увидел женские силуэты: три в тёмном углу по правую руку от него, два — по левую.

Две дамы сидели за маленьким столиком, с которого ещё не были убраны остатки скромной трапезы. Юноша не мог разглядеть, смотрят ли на него женщины; он отвесил низкий поклон и обратился сразу к обеим:

— Прошу простить меня, благородные леди, ибо не имею чести быть представленным вам и плохо вижу в этом скудном освещении. Меня зовут Андре Сен-Клер, я рыцарь из Пуату. Я доставил вам приветствия и послания от моего сеньора, короля Ричарда. Он велел мне срочно прибыть сюда и предупредить, что вскорости явится сам. Завтра король, со всем имеющимся в его распоряжении флотом, прибудет на Кипр, дабы иметь честь побеседовать с вами лично.

— О, наш Ричард нашёл умного посланца.

Это произнесла женщина, сидевшая справа. Что-то в её голосе — быть может, интонации, свойственные зрелому возрасту (вряд ли так могла говорить юная принцесса), подсказало Андре, что к нему обратилась королева Иоанна Плантагенет. Молодой человек напряжённо вгляделся в тёмный угол, где сидела дама, и решил, что лучше показаться недалёким, чем хранить растерянное молчание, словно неловкий юнец.

Он улыбнулся, блеснув зубами, и приподнял бровь.

— Умного, мадам? Могу я спросить, почему вы пришли к такому заключению?

— Почему? Да потому что вы ловко избавились от необходимости догадываться, кто из нас принцесса, а кто — королева. А ведь то была маленькая ловушка, своего рода игра, выиграть в которой вы не могли, не обидев одной из нас, а то и обеих сразу. Вы сказали, вас зовут Сен-Клер? Не состоите ли вы в родстве с мессиром Анри, который был главным военным наставником войск моей матери?

— Да, мадам. Это мой отец.

— Тогда я вас знаю... Вернее, знала, когда вы были ребёнком. Подойдите поближе.

Андре шагнул вперёд, испытывая облегчение оттого, что его догадка оказалась верна.

Иоанна подняла тонкую тёмную вуаль, скрывавшую её черты, и её лицо почти воссияло во мраке. Теперь Андре тоже её вспомнил. Иоанна была на несколько лет старше его и вместе со своими подружками превратила Андре в живую игрушку, когда он был настолько маленьким, что ещё не мог от них удирать. В ту пору она не казалась ему хорошенькой, но теперь он понял, что принцесса наверняка была красива, просто он был ещё слишком мал, чтобы это понять. Теперь же её лицо просто поразило Андре. Ему смутно вспомнилось, что раньше, задолго до замужества Иоанны, мужчины называли её красавицей. Но юношу поразил не столько её облик, сколько угадывавшаяся в Иоанне Плантагенет внутренняя сила.

На Иоанне была белая накидка, скрывавшая волосы и обрамлявшая её лицо, поверх накидки с помощью богато изукрашенного гребня крепилась вуаль, которую женщина сейчас откинула назад. Высокий лоб под краем накидки был безупречно гладок — Андре знал, что Иоанна на несколько лет моложе своего брата Ричарда и сейчас ей не больше тридцати. На лице с чёткими, высокими скулами, прямым носом и широким подвижным ртом сияли тёмно-голубые глаза, окаймлённые бледно-золотистыми ресницами; такого же цвета были брови бывшей королевы. Правда, в уголках её глаз и рта уже таились крохотные морщинки, и Андре вспомнил, что Иоанна прожила несколько лет в благополучном замужестве, хотя пожилой король, её муж, так и не смог подарить ей сына. Теперь Иоанна уже несколько лет была вдовой.

Всё это промелькнуло в голове Сен-Клера, как только королева велела ему подойти поближе. Рыцарь понял, что Иоанна рассматривает его лицо столь же пристально, как он — её. Потом женщина едва заметно кивнула, и морщинки на её щеках и под глазами как будто разгладились.

— Я помню вас. Вы были очень симпатичным маленьким мальчиком и выросли в очень симпатичного молодого мужчину.

В её голосе прозвучали странные нотки, но Андре не стал об этом размышлять.

— Вы ещё не познакомились с моей будущей невесткой, — продолжала Иоанна. — Беренгария, это мессир Андре Сен-Клер, один из... друзей Ричарда.

На сей раз Андре безошибочно уловил презрительную интонацию, и почувствовал, как от обиды у него побагровел даже затылок. Молодой человек замер, улыбка застыла на его губах, и раздражение пересилило учтивость и благоразумие.