Осторожно придерживая раненую руку, Синклер стал толкать тяжёлые седельные сумы ногой. Рыцарь занимался этим до тех пор, пока его находка не оказалась рядом с большой кучей песка, после чего срыл песок с верхушки, чтобы сделать холмик пониже, уселся, ухватил сумки здоровой рукой и подтащил к своим ногам. Судя по всему, содержимое сумок могло ему очень пригодиться, но, прежде чем ими заняться, Синклер решил утолить жажду. Он снял со своей перевязи бурдюк с водой, надёжно зажал чашу между коленями, положил бесформенный сосуд на согнутое предплечье и зубами вытащил затычку. Казалось, на все эти манипуляции ушли часы, и за это время губы и рот Синклера совсем пересохли. Но в конце концов ему удалось наполнить и осушить чашу. Устояв перед искушением наполнить её ещё раз, он решительно сунул чашу за пазуху и снова воззрился на седельные сумы.
Даже одной рукой он развязал их в считаные мгновения. В той сумке, что лежала справа, была еда и кухонные принадлежности. Большой мешок с мукой, крохотный мешочек с молотой солью, несколько ломтиков сушёного, обильно приправленного пряностями мяса (тамплиер предположил, что это козлятина), финики, свежие и сушёные, аккуратно завёрнутые в муслин вместе с пригоршней оливок. В большом матерчатом свёртке обнаружился раздвижной треножник для походной стряпни вместе с лёгким котелком из промасленной кожи антилопы, плошкой и тарелкой из полированного металла. Ещё в одном небольшом свёртке были две ложки, роговая и деревянная, и острый нож.
Во второй суме Синклер нашёл мешок с зерном, сложенный фуражный мешок и два увесистых свёртка из той же бело-зелёной полосатой ткани, под которой он нашёл покойника.
Сперва рыцарь открыл свёрток побольше — в нём оказалась кольчужная рубашка, каких тамплиер никогда ещё не видел. Края квадратного ворота и рукавов были сплетены из какого-то серебристого металла, слишком прочного, чтобы быть серебром, сплющенные звенья самой кольчуги были сработаны из самой тонкой и лёгкой металлической проволоки, какую Синклер когда-либо держал в руках. Подкладкой кольчуге служила мягкая, но необычайно прочная зелёная ткань без складок и морщин.
Отложив удивительный доспех в сторону, Алек развернул второй узел — в нём находился великолепно украшенный кривой кинжал с серебряной филигранью на ножнах и рукояти, усыпанных полированными драгоценными камнями, красными, зелёными и голубыми. Рыцарь поднял оружие, зная, что никогда ещё не держал такого ценного предмета. Взвешивая кинжал в руке, он обернулся, чтобы бросить взгляд на его мёртвого владельца.
— Что ж, неверный, — пробормотал Синклер, — у меня нет возможности узнать, кем ты был, но ты гордился своими вещами, поэтому я обещаю хорошо позаботиться о них и использовать их с благодарностью... Если, конечно, мне посчастливится остаться в живых.
Он снова уложил седельные сумы, поднялся на ноги, свернул покрывавшую мертвеца ткань и положил рядом с седлом и сумками. Рыцарь отчётливо понимал, что в ближайшем будущем этот покров пригодится ему куда больше, чем бывшему владельцу. Два опорных шеста он тоже подобрал и засунул между складками ткани. Покончив со сборами, Синклер, как мог, позаботился о достойном погребении сарацина.
Завернув воина в окровавленный плащ, он положил в головах покойного шлем, у левого бока — симитар, после чего ногой присыпал тело песком.
Храмовник позволил себе отдохнуть лишь тогда, когда над мертвецом образовался холмик — невысокий, но полностью скрывающий тело. Алек понимал, что холмик этот в считаные дни сровняется с песками пустыни, и, скорее всего, безымянная могила никогда не будет потревожена. Вряд ли её раскопают стервятники, разве что какой-нибудь голодный зверь учует сквозь песок плоть и разроет могилу.
Позаботившись о покойном, он намотал себе на голову позаимствованную у сарацина куфию; как сумел, соскрёб песком с седла засохшую кровь и принялся ловить коня.
Не прошло и часа, как Синклер снова шёл по пустыне, ведя животное в поводу. Оседлать коня одной рукой оказалось непросто, и рыцарь едва не выбился из сил. Но жеребец, к счастью, оказался не строптивым и после того, как его поймали, стоял терпеливо, не пытаясь вырваться. С трудом подняв и закрепив на конской спине тяжёлое седло, Синклер подтянул подпругу и удлинил стремена, поскольку ноги прежнего владельца были на добрую пядь короче, чем у рыцаря. Наконец палатка, сумы и бурдюки с водой были навьючены, конь напоен и покормлен горстью зерна из фуражного мешка, и, набросив поводья на здоровое плечо, опираясь на длинное тяжёлое копьё — отныне свою единственную ношу, тамплиер зашагал по пустыне налегке.
Он внимательно оглядывал окрестности и через полчаса нашёл, что искал: одинокий валун с подветренной стороны высившейся над ним дюны. Подведя коня к камню, Алек сначала взобрался на эту подставку, а потом, используя копьё как противовес, сел в седло. Оказавшись верхом, в привычной и удобной позе, рыцарь сразу почувствовал себя куда увереннее. Наверное, впервые с того момента, как он очнулся один в пещере, его робкая надежда выжить окрепла. Правда, судя по тому, как жеребец прядал ушами, вес нового, более крупного владельца был для него непривычен. Синклер поморщился при мысли о том, что конь может заартачиться и взбрыкнуть. Тогда он кубарем полетит с седла, и прощай все надежды!
Но ведь такого может и не произойти. Оставалось решить, что теперь делать с длинным копьём. Бросать оружие было жалко, но в качестве посоха оно больше не потребуется, а держать его в руке и одновременно управляться с поводьями невозможно. Синклеру пришлось со вздохом вонзить копьё остриём в песок. Потом он достал из сумы свёрток с драгоценным кинжалом, развернул ткань, восхищённо полюбовался великолепной работой и сунул оружие за пазуху кожаной безрукавки.
Стиснув зубы, рыцарь сжал поводья в кулаке. Мимолётно пожалев, что не удосужился проверить, не было ли у покойника шпор, тамплиер ударил пятками в конские бока. Скакун фыркнул и послушно тронулся в места.
Синклер вознёс молчаливую молитву Богу, который, возможно, помог ему так легко тронуться в путь. Мягкая поступь коня вполне устраивала рыцаря: у него не было ни малейшего желания испытывать скаковые достоинства животного, пока они не познакомились получше и не привыкли друг к другу. Тем более, насколько он мог судить, даже при таком спокойном аллюре он двигался втрое быстрее, чем пешком.
Алек наклонился и с признательностью, ободряюще потрепал конскую холку.
— Молодец, зверюга, — прошептал он. — Похоже, мы с тобой поладим.
ГЛАВА 5
Убаюканный ровной, привычной поступью жеребца, Синклер невольно начал дремать в седле, но испуганно встрепенулся, когда конь неожиданно остановился и тихонько заржал. Храмовник понял, что заснул. Страшно было подумать, до чего могла довести такая непростительная беспечность! Но вокруг как будто всё было спокойно, нигде не видно было ни души, ничто не предвещало беды. Вот только конь почему-то застыл как вкопанный, навострив уши.
Когда Синклер в последний раз осматривался, он не замечал никаких возвышенностей, а сейчас в пятнадцати шагах перед ним вздымался крутой каменистый откос высотой в четыре его роста. Но насторожила его не скала и не расщелина в ней, а копьё, торчавшее из песка возле этой расщелины. Копьё походило на то, которое Синклер бросил, заполучив коня. Если оружие перед скалой было примерно той же длины, что и копьё, некоторое время служившее рыцарю посохом, значит, древко погрузилось в песок до середины. Но главное, оружие оставил здесь человек, и, возможно, он сейчас прятался в пещере, целясь во всадника из лука. Застывший в седле тамплиер представлял собой превосходную мишень.
Первой мыслью Синклера было убраться подобру-поздорову, но он не мог оторвать взгляда от копья.
Лаклан Морэй нашёл волокушу, изготовленную из двух копий. Одно из них Синклер использовал в качестве посоха, другое оставил в пещере, в которой укрывался от песчаной бури. Но что, если было и третье, задался вопросом Алек, и Лаклан забрал его с собой? Маловероятно. Но всё-таки возможно. Ведь, пока Лаклан тащил его на волокуше, Синклер почти всё время пребывал в беспамятстве, к тому же находился за спиной Морэя. А если копий было всё же три, торчащее перед расщелиной в утёсе вполне могло принадлежать Морэю. Вдруг он воткнул его в песок в качестве сигнала? Расщелина, чёрная от забившегося в неё песка, зияла буквально в двух шагах от древка. Может, в этой расщелине лежит Морэй — раненый или спящий.