Слова мессира Анри упали, как кирпичи в неподвижный пруд, и долгое время отец с сыном молчали.

— Жену...

Теперь Андре говорил гораздо тише, и точно таким же приглушённым голосом ответил ему старший Сен-Клер, хотя тяжёлые двери за спиной мессира Анри были плотно закрыты:

— Да, девушку из Наварры, что к югу от Пиренеев. Принцессу Беренгарию. Элеонора отправилась ко двору её отца, лично просила её руки, и сватовство увенчалось успехом. Король Санчо будет надёжным союзником Ричарда. Испанцы испокон веков сражаются с маврами, так что мусульмане для них — привычный противник.

— Да, но... Этот король Санчо... Неужели он не знает о... О пристрастиях Ричарда? Чего они надеются добиться этим браком и как к нему относится сам Ричард?

— Кажется, он относится к грядущей женитьбе хорошо — к удивлению многих. Всё складывается удачно. И покаяние короля во всех богомерзких прегрешениях тут пришлось очень кстати, как и дарованное Ричарду свеженькое отпущение. Теперь он как бы заново родился, очищенный от всякой скверны, и вполне готов стать мужем и отцом. Но, по правде говоря, некая жестокая душа может задаться вопросом: не слыхал ли наш монарх месяц назад или около того, что мать едет к нему с невестой? Не решил ли он таким образом подготовиться к их прибытию?

— Да, всё могло быть и так. Меня бы это ничуть не удивило. Но во имя Господа, отец, что за идея! Вы знаете Ричарда лучше, чем я. Неужели мы должны поверить в его перерождение? Поверить лишь потому, что кучка прикормленных епископов выслушали его притворное покаяние и лицемерно признали его достойным звания мужа и отца?

— Не важно, верим мы или нет. Не сомневайся — дело будет сделано, Англия получит королеву, а со временем, может, и наследного принца, и Ричарда будут воспринимать как настоящего мужчину. Нельзя не признать, что для Ричарда сейчас важнее всего, чтобы у английского престола появился прямой наследник. Если ему не удастся обзавестись сыном, трон перейдёт к его никчёмному брату Джону. И хотя я провёл в Англии меньше месяца и не имею ни малейшего желания туда возвращаться, я всё-таки знаю, что ничего хорошего от Джона ждать не приходится.

— Боже мой! — покачал головой Андре. — Король не захотел допустить женщин даже на свой коронационный пир, а теперь ему придётся окружить себя женщинами. Элеонора, Иоанна и... как бишь её? Беренгария? Мать, сестра и жена. Они сведут его с ума.

— Её зовут Беренгария, и у меня сложилось впечатление, что она спокойная, скромная и... терпеливая девушка.

— Терпеливая? Надеюсь, что так, ибо что ей ещё останется, кроме как терпеть?

— Кроме того, Элеонора собирается через несколько дней вернуться домой, посетив сперва Рим, а после направившись в Руан. Ричард позаботился, чтобы она тут не задержалась. Ну а Иоанна достаточно уступчива, характером она не в Элеонору, поэтому от сестры король не ждёт больших хлопот. Кроме того, Иоанна составит компанию бедной супруге Ричарда, когда король отправится на войну.

— И когда же состоится свадьба?

— Уж, конечно, не во время Великого поста. Но после него — кто знает? Здесь уже собралось много желающих попировать на свадьбе, хотя сомневаюсь, что Филипп Август почтит свадебный пир своим присутствием. Зато просто отбою нет от епископов, у которых слюнки текут при мысли о выгодах, что сулит им возвращение Ричарда Плантагенета под сень плотского благочестия. Да поможет нам Господь!

— А вы будете на свадьбе?

— Конечно буду. Мне это положено по должности, как главному военному наставнику. Но ты к тому времени уже станешь рыцарем Храма, поэтому тебе на ней присутствовать будет необязательно.

Андре чуть усмехнулся.

— Может, и стану. Поживём — увидим. А вам известно, как отнёсся ко всему этому Филипп? Наверняка французский король недоволен: его любовник собирается жениться, к тому же отвергнув сестру Филиппа, несмотря на всяческие клятвы, обеты и заверения в обратном.

— Да, наверное, радости в том мало. Но Филипп всю жизнь был королём, поэтому он прагматик и привык мириться с реальной жизнью.

— Да, несомненно... и с нереальной тоже.

Андре скривился.

— Ну да ладно. Всё равно, как вы сказали, с этим мы ничего не можем поделать. Главное, вы пообещали держаться поосторожнее с гонителями евреев.

Мессир Анри кивнул.

Андре тоже кивнул и встал.

— Вот и отлично. Я вернусь к мессиру Роберу, доложу ему об этом и поспешу в приорат — мне нужно вернуться к своим обязанностям послушника. Всего хорошего, отец. Надеюсь, скоро снова увидимся.

Юноша шагнул вперёд, чтобы обнять отца, но мессир Анри взял сына за плечи и заглянул ему в глаза.

— Когда закончится твоё послушничество? Когда ты вступишь в орден?

Андре улыбнулся.

— По правде сказать, отец, не знаю. О таких вещах нам не говорят, не снисходят даже до того, чтобы сообщить, будет ли вообще послушник принят в орден. Но я могу пообещать, что эта церемония, как и свадьба короля, состоится не раньше Пасхи. Во время Великого поста такие праздники невозможны. А пока меня порой беспокоят обеты...

Всё ещё глядя отцу в глаза, молодой человек широко улыбнулся и, прежде чем мессир Анри Успел задать вопрос, который вертелся у него на языке, пояснил:

— Бедность и послушание меня не смущают, я никогда не был корыстолюбцем и гордецом и сам выбрал такую стезю. А вот с целомудрием будет сложнее. К нему я отнюдь не стремлюсь...

Андре говорил полушутя, но погрустнел, увидев, что отец воспринял его слова слишком серьёзно. Поморщившись, младший Сен-Клер взял отцовскую руку в свои.

— Я пошутил и теперь вижу, что шутка вышла неудачной. Но мне хотелось заставить вас улыбнуться. А теперь мне пора. Всего доброго, до следующей встречи. И помните — не надо рисковать, связываясь с евреями. Конечно, я не могу запретить вам делать это, но я вправе призвать вас не совершать глупостей. До встречи.

ГЛАВА 2

Наступил десятый день апреля лета Господня 1191 — четверг Святой недели.

Мессир Анри Сен-Клер, наслаждаясь покачиванием палубы под ногами, готов был поверить, что из него может получиться моряк.

Небо было безоблачным, лазурным, море под корпусом корабля — гладким и спокойным. Лёгкий ветерок, наполнявший паруса судов, гнал громадный флот короля Ричарда, словно умелый пастух — стадо овец.

Мессир Анри стоял на носу флагманского королевского корабля Ричарда и смотрел на растянувшиеся в линию остальные суда. Шестьдесят четыре корабля заполонили море от горизонта до горизонта, и Сен-Клер знал: то лишь малая часть королевского флота.

Судно, на котором находился главный военный наставник, — длинная, стройная галера с реявшим на мачте королевским штандартом Англии — могло ходить и под парусами, и под вёслами. Десять таких боевых судов составляли особую часть флотилии и являлись гордостью Ричарда. Все они были построены в соответствии с планом, разработанным королём и его главным флотоводцем, мессиром Робером де Сабле.

Галеры эти создавались именно как военные корабли, каждая из них являлась самостоятельной боевой единицей и имела дополнительный парус, по три запасных руля и по тринадцать якорей — поскольку не раз могла возникнуть настоятельная необходимость обрубить якорный канат и умчаться. Команда такой галеры состояла из пятнадцати матросов, не считая капитана. На каждой галере имелось по тридцать вёсел и по три полных набора тросов и снастей. Носы этих длинных, стройных судов заканчивались остроконечными таранами, способными пробить обшивку вражеского судна; два ряда вёсел обеспечивали высокую манёвренность, а низкая осадка — устойчивость даже при неспокойной погоде. Быстроходные, вёрткие галеры могли перевозить по сотне вооружённых людей с полным снаряжением, но в первую очередь предназначались для защиты остального флота.

Начав долгое путешествие с перехода из Дортмунда в Лиссабон, в прошлом месяце флот попал в бурю. Шторм разметал десять боевых галер, и одна из них пропала. Теперь пять из оставшихся, включая галеру короля, двигались линией в арьергарде флота, состоявшего из ста девятнадцати сильно нагруженных судов — на них следовала в Святую землю вся армия Ричарда. Шестьдесят четыре корабля держались перед пятью галерами, а остальные суда ушли ещё дальше, туда, где Анри уже не мог их разглядеть. Возглавляли флот три огромных, массивных корабля, именуемых дромонами — медлительных, неуклюжих, зато крепких, устойчивых и надёжных. Мессир Анри слышал, как Робер де Сабле уважительно говорил, что у этих судов «хорошие мореходные качества».