С тяжёлым сердцем Андре растянулся на самодельной постели, уверенный, что остаток ночи проведёт без сна. А затем перед его мысленным взором, словно вспышка света, отразившаяся от далёкого пруда, возникло хорошо знакомое лицо — и он неожиданно улыбнулся, дивясь тому, как часто нелепые мечты превращаются в действительность. Теперь он знал, каким будет его путь. Андре снова улыбнулся, а спустя несколько мгновений уже вовсю храпел.

ГЛАВА 7

— А, вот и ты, Сен-Клер. И в какой преисподней тебя носило?

Андре повернулся в сторону открытой двери, от которой донёсся голос. В комнату вошёл брат Жюстин, глядя не на Сен-Клера, а на пергамент в своей руке. Попав с яркого солнца в полумрак прихожей, где сидел, дожидаясь его, Андре, наставник послушников не мог разобрать написанного. Наконец он раздражённо хлопнул пергаментом по бедру и принялся близоруко озираться, пока не заметил в дальнем конце комнаты Андре.

Двое писцов, сидевших слева и справа от Сен-Клера, с виду были поглощены переписыванием документов, но оба, склонив головы набок, увлечённо прислушивались. Они чуяли, что грядёт нечто интересное, и старались уловить все нюансы голоса брата Жюстина.

Не так давно Сен-Клер почти ворвался в эту комнату и сразу потребовал, чтобы двое писцов немедленно отправились на поиски наставника послушников и привели его, как только найдут. Грамотеи, ясное дело, попытались отвертеться, указывая, что у них дел по горло и им некогда бегать по поручениям, но Андре выхватил длинный меч, и у обоих мигом пропало желание спорить. Ни один из них ещё не вернулся, зато пришёл брат Жюстин, причём он явно знал, что здесь его дожидается Сен-Клер.

Глаза наставника послушников быстро привыкли к полумраку, и он саркастически обратился к писцам:

— Продолжайте работать, братья! Божий труд не кончается никогда и не терпит помех. Сен-Клер, ступай со мной.

Андре последовал за сварливым монахом по узкому коридору, который привёл их в сводчатое помещение с каменными стенами — тут обосновался Жюстин. Распахнув двери и перешагнув порог, наставник послушников ткнул большим пальцем в сторону высокого табурета у длинного рабочего стола, стоящего под высоким стрельчатым окном.

— Садись.

Жюстин взял со стола три маленьких, туго свёрнутых свитка, сломал печати и быстро просмотрел послания.

— Твоего кузена видели под Акрой, он жив и, похоже, с ним всё в порядке. Хотя некоторые из его братьев-тамплиеров придерживаются на сей счёт иного мнения. Сообщение прибыло два дня назад на торговом судне, держащем курс на Мальту. С позапрошлого вечера мои люди повсюду разыскивали тебя, поэтому я знаю, что тебя не было ни в замке, ни в гавани, ни вообще в Лимасоле. Насколько мне известно, кое-кто мог бы расценить это как дезертирство, а самое мягкое слово для такого — безответственность. Где ты был?

— Могу ответить — я выполнял поручение короля.

Брат Жюстин аккуратно положил послания на стол и выпрямился во весь рост, впервые взглянув на Сен-Клера в упор. Тон молодого человека привлёк внимание наставника послушников, и очень медленно, спокойно и взвешенно монах осведомился:

— С каких это пор королевские поручения стали для тебя важнее дел нашего братства?

— Такого никогда не было и не будет, брат. Именно поэтому я здесь.

Брат Жюстин рассеянно вытащил из рукава тряпицу и принялся стряхивать ею крошки со своей выцветшей, полинялой, обтягивающей круглый живот белой мантии. Затем, явно выгадывая время, чтобы поразмыслить, он утёр той же тряпкой уголки рта (Андре невольно взглянул на его мясистый, в пятнышках, нос и отвисшую нижнюю губу) и лишь после этого отправил тряпицу обратно в рукав и склонил голову.

— Ты так и не сказал, где был. А я, как наставник послушников, имею право это знать.

— Я был на охоте, милях в десяти от города, в бывших охотничьих угодьях Исаака Комнина. Вчера нас застала буря, и нам пришлось переночевать в пещере. Вернулись мы спозаранку, вскоре после рассвета.

Жюстин воззрился на него с недоумением.

— Король поручил тебе отправиться на охоту без него? Странно. Не далее как вчера вечером я видел короля — он в замке.

— Само собой, в замке. Ричарда с нами не было. Он поручил мне сопровождать его жену и сестру, королев Беренгарию и Иоанну. Обе они прекрасные охотницы, лучше многих знакомых мне мужчин.

Брат Жюстин неожиданно поёжился и огляделся по сторонам, потирая руки.

— Что-то здесь холодно, — пробормотал он. — Явно не помешает разжечь огонь. Не важно, что снаружи жара — эти старые каменные стены не пропускают её внутрь, и в здешних покоях всегда прохладно. Вот и сейчас меня пробирает озноб...

Он поднял глаза к крестовым сводам потолка.

— Я так понимаю, мессир Анри, ты многое хочешь мне рассказать. Но прежде я должен прояснить один маленький вопрос. Правильно ли я понял, что ты провёл ночь в пещере с королевами? Наедине с двумя женщинами?

— Едва ли наедине, брат Жюстин. Нас было двадцать шесть человек, не считая двух королев.

— Двадцать шесть. А сколько было женщин?

— Из женщин были только королевы, и даже они переоделись в мужское платье.

— Понятно. Эта... поездка имеет отношение к делу, из-за которого ты меня искал?

— Самое прямое.

— Да, ты явно многое должен мне рассказать. Но прежде, пока ты ещё не начал, скажи — у тебя есть ко мне какие-нибудь вопросы?

— Да, брат. Где так долго пропадал мой кузен?

— В плену. В руках сарацин. Он был при Хаттине, остался в живых, но вскоре после этого попал в руки мусульман.

— Но почему мы не узнали об этом раньше? Ведь имена подавляющего большинства павших и пленённых были известны.

— Да, но твой кузен, без сомнения, изменил своё имя и, вероятно, всю свою подноготную. Он знал, что Саладин казнил всех тамплиеров и госпитальеров, захваченных при Хаттине. Поэтому Синклер скрыл свою принадлежность к ордену Храма. К тому времени, когда он попал в плен, битва давно закончилась, и он избавился от всего, что могло бы выдать в нём храмовника. Он даже назвался именем и титулом своего близкого друга, такого же шотландца, как он, с которым дружил с детства. Шотландца завали Лаклан Морэй, он тоже был рыцарем, но мирянином и погиб недалеко от Хаттина.

— Итак, Алек отрёкся от Храма?

— Отрёкся, во имя высшего блага нашего ордена Сиона.

— Откуда это стало известно?

— Дело в том, что доставленное сообщение адресовано мне, а не Храму. И написано оно не тамплиером.

— Понятно. И полагаю, по этой причине мне не позволят узнать что-либо, касающееся упомянутого высшего блага.

— Этого я не говорил. Ты узнаешь обо всём, в том числе об обязанностях и задачах, возложенных братством на мессира Александра. Но прежде я хотел бы услышать, какая забота заставила тебя искать меня и привела сюда. До сих пор ты никогда не обращался ко мне напрямую, так что же случилось сейчас? Признаюсь, мне весьма любопытно.

Сен-Клер поведал обо всём случившемся, не упустив ни малейшей подробности. На рассказ ушло больше часа. Брат Жюстин был весь внимание, он буквально смотрел в рот Андре, стараясь не упустить ни единой детали развёртывавшейся перед ним истории. Когда наконец молодой человек закончил рассказ, воцарилось долгое молчание.

Нарушил его брат Жюстин. Он хмыкнул и спросил:

— Ладно, но почему ты здесь? Почему ты просто не принял то, что тебе предложили? Ты не приносил обетов, не принимал на себя обязательств, которые помешали бы тебе так поступить. Многие люди отдали бы многое, чтобы заполучить то, что само шло тебе в руки. Ты не находишь, что отклонил большую честь?

Андре нахмурился.

— Нет, никоим образом. Не нахожу, хотя...

— Тогда, бога ради, почему ты мне всё это рассказал? Почему вообще заколебался?

— Вы сами произнесли слово, которое меня остановило.