Флот Ричарда со всей его армией должен прибыть в Лимасол на следующий день... А когда это случится и армия короля высадится на берег, все жители Кипра, и в первую очередь их самозваный император, не смогут пожаловаться на скуку.

Андре Сен-Клер стоял, нервно балансируя на цыпочках и готовясь прыгнуть по команде своего рулевого. До висящего на цепях наклонного трапа с деревянными поперечинами было недалеко, но трап опасно покачивался, то удаляясь, то приближаясь, зависая под разными углами. Андре сглотнул, размял пальцы и снова взглянул на мастерски управлявшего лодкой моряка.

— Подождите, — пробурчал этот здоровяк, продолжая крепко сжимать румпель и не сводя глаз с качающегося трапа. — Всё равно без вас судно никуда не уйдёт. Ждите... Ждите... Теперь — вперёд!

Андре прыгнул, ухватился левой рукой за цепь трапа и шумно выдохнул, ухитрившись при этом сохранить бесстрастное выражение лица. Оглянувшись на рулевого, он с благодарностью кивнул, а когда отвёл глаза, увидел над собой нависающий борт невообразимо громадного судна. Борт качнулся, накренившись в его сторону, и Андре с трудом подавил рвотный позыв. Он начал подниматься по скользким, мокрым деревянным поперечинам, сосредоточенно ставя на планку сперва одну ногу, потом — другую. У молодого человека не было ни малейшего желания свалиться в море в полном вооружении. Проделав часть пути вверх по наклонным перекладинам, он добрался до второй секции трапа — подвешенной на цепях горизонтальной платформы. Тут Андре задержался, чтобы привести себя в порядок перед тем, как ступить на палубу.

Ричард не описывал в деталях подъём на борт судна, но упомянул о существовании платформы, стоя на которой можно будет привести себя в приличный вид. Король пояснил, что на борту находятся дамы, существа впечатлительные и склонные судить о человеке по его внешности. Андре, разумеется, принял к сведению слова короля.

Пока юноша пытался привести одежду в порядок, внутренний голос нашёптывал ему, что личное тщеславие есть грех, что не пристало брату-храмовнику думать о том, чтобы произвести благоприятное впечатление на женщин, пусть даже цели его вполне невинны. Скоро придёт пора посвящения, и ему, несомненно, придётся принести обет целомудрия.

Но потом Андре напомнил себе, что пока не посвящён в рыцари Храма, стало быть, остаётся вассалом Ричарда и должен выполнять все указания короля. Время же покаяния, умерщвления плоти и тому подобного ещё придёт.

Молодой человек повёл плечами, чтобы складки плаща легли получше, — и тут заметил, что к якорной стоянке подошли три новых корабля. Ни один из них не был знаком Андре, хотя в этом не было ничего удивительного. Его познания по части судов и морских перевозок начинались с палубы, если таковая оказывалась под ногами, и кончались ею же. Андре Сен-Клер не был мореходом и не собирался им становиться. Он знал, что на судах королевского флота полно опытных моряков, которые мигом опознают любой корабль и либо приветливо встретят его, либо отгонят. А ему не стоило на это отвлекаться.

Поправив плащ, Андре быстро оставил позади последнюю часть трапа.

Наверху Сен-Клера встретили пятеро важных господ; трое из них были пышно разодеты и воззрились на молодого рыцаря так, будто к ним на палубу заползла крыса. Андре знал, что один из этих щёголей — мессир Ричард де Брюс, англичанин нормандского происхождения, главный капитан всех трёх дромонов. Остальные двое франтов, скорее всего, были капитанами двух других кораблей, а два одетых поскромнее господина — их первыми помощниками.

Быстро окинув взглядом палубу, Андре понял, что женщин там нет. Он сразу шагнул в открытый над трапом порт, который придерживал для него матрос. По наитию выбрав среди встречающих самого высокого и самого надменного человека, молодой человек вытянулся в струнку и отсалютовал.

— Мессир Ричард де Брюс? Имею честь доставить вам личное послание короля Ричарда, а также письма короля, адресованные его наречённой невесте, принцессе Беренгарии, и его любимой сестре Иоанне, королеве Сицилии. Меня зовут Андре Сен-Клер, я рыцарь из Пуату, вассал Ричарда как герцога Аквитанского и как графа Пуату.

Представления и обмен любезностями были сведены к минимуму, поскольку самоуверенный и амбициозный де Брюс был из тех командиров, ревнителей строгой дисциплины, которые любят держать всех прочих на расстоянии. Де Брюс кратко и официально сообщил Андре, что дамы удалились в свои покои для полуденной трапезы, но он немедленно сообщит им о прибытии королевского гонца. Пока же один из помощников капитана отведёт молодого рыцаря под навес на кормовой надстройке, где тот сможет отдохнуть и приготовиться к тому, чтобы предстать перед высокородными особами.

Помня предостережение Ричарда, Андре ограничился вежливым кивком, после чего повернулся спиной к де Брюсу и его компании и последовал за самодовольно ухмылявшимся помощником к кормовой надстройке. Там Андре остановился, глядя на три недавно прибывших корабля. Пытаясь избавиться от неприятного впечатления, вызванного столь холодным приёмом, юноша вспоминал свой недавний разговор с Ричардом Плантагенетом.

Ричард вызвал Андре на кормовую палубу своей галеры — туда, где их никто не мог подслушать. Просто одетый король, корпевший над какими-то документами, объяснил, что хочет поручить одно задание человеку, который сможет выполнить поручение, не боясь разгневать монарха.

— И вот я вспомнил о тебе, — заявил Ричард. — Вспомнил, как ты молился в уединении своей жалкой кельи на борту одного из кораблей Храма.

Лицо короля расплылось в улыбке.

— Я знаю, твоя правая рука уже достаточно зажила, — громче заговорил он. — И полагаю, колени, хоть ты и простоял на деревянном полу так долго, всё ещё способны гнуться.

Не дожидаясь ответа и явно не рассчитывая на него, Ричард перешёл к сути дела: он хочет послать Андре с флотилией Храма на Кипр, в Лимасол. Сам король и остальные последуют за судами Храма с приливом, через день-другой.

— Лимасол — это место, где оказались мои дромоны со всем грузом. Там теперь моя будущая жена, моя сестра и моя военная казна — все деньги, которые я собрал на предстоящую войну. И все они застряли на Кипре, во власти тамошнего недоумка-императора.

— Императора, мой сеньор?

— Да, так называемого императора! Хотя на самом деле он никакой не правитель, а засевший на Кипре мелкий византийский мошенник, который мало того, что украл свой трон, так ещё и угрожает безопасности моих женщин! Он заграбастал Большую печать Англии и носит её на шее, как побрякушку! Я отправлюсь туда, чтобы выкорчевать этот вонючий сорняк из земли Кипра и вышвырнуть его в море. Но тут надо действовать быстро, поэтому маршал Храма, Этьен де Труайя, согласился одолжить для такого дела четыре быстроходных корабля... Конечно, только после того, как я упомянул об опасности, угрожающей нашей военной казне, и о том, что утрата этой казны сильно осложнит поход в Святую землю. Храмовники хороши ещё и тем, что, с одной стороны, они будут охранять благородных дам, как рыцари, и, если надо, отдадут за них жизнь, а с другой стороны, будут держаться от женщин на должном расстоянии, как и положено монахам. Андре, с кем бы я ни имел дело, мне всё время приходится быть настороже. Наш поход — грандиозное предприятие, в котором задействованы огромные силы, и вся эта неразбериха открывает широкие возможности для заговоров, козней и интриг. Я знаю, что один только Филипп готов заплатить кому угодно любую сумму, только бы помешать брачному союзу Англии и Наварры, устроенному моей матушкой. А Филипп — всего лишь один из моих врагов среди наших союзников. Мне приходится относиться с подозрением даже к маршалу Храма, поскольку он поклялся в верности Папе, а Папа — я не сомневаюсь — с радостью пустил бы в ход любые средства, чтобы оставить Англию без наследника, бросив её на милость Франции, Филиппа Капета и его верного союзника, святой матери-церкви. Рим ещё не простил меня за грехи моего отца, за убийство Томаса Беккета. И Филипп никогда не простит меня за то, что я его отверг... Сперва его, а потом его злосчастную сестрицу.