Море то подступало совсем близко — так что, наклонившись, его можно было коснуться рукой, то отступало, обнажая деревянные борта корабля, а с кормовой надстройки выглядело таким же далёким, как земля с крепостной стены. Судно словно зависало в воздухе, но набегала следующая волна и захлёстывала палубу.

Анри знал, что на шкафуте команда корабля трудится не покладая рук, стараясь вычерпывать морскую воду быстрее, чем она прибывает, но сейчас ситуация была не такой опасной, какой была всего лишь час назад. Тогда вокруг завывал штормовой ветер, взметая брызги и пену, и судно шло сквозь завесу непроглядного тумана. Час назад Анри не смог бы вот так стоять у борта и любоваться волнами. Теперь же волны, хотя всё ещё большие, плавно вздымались и опадали, лишь по бокам обшитые клочьями пены.

— Шторм стихает. А ещё недавно мне казалось, что нам конец.

Монтидидье подошёл и остановился рядом. Судно снова качнулось, и он ухватился рукой за натянутый канат.

Старый рыцарь заметил, что туман почти рассеялся, хотя низкие свинцовые тучи всё ещё застилали горизонт и линия, где сходились небо и море, терялась в унылом сером мареве.

— Слава богу, что шторм не продлился долго, — сказал Сен-Клер. — Призна́юсь, сидя в трюме, я тоже мысленно прощался с жизнью.

Он обвёл взглядом палубу и улыбнулся слегка натянутой улыбкой.

— Но мне пришлось подняться сюда, на палубу, чтобы ублажить желудок. Внизу было до того шумно и так воняло рвотой, что я не смог там оставаться. И вот ведь как получилось: только нас с вами не выворачивало наизнанку, только мы двое не вопили как резаные, хотя и считали, что погибнем.

Мессир Анри отпустил канат и сел, прислонившись спиной к борту.

— Идите, присядьте рядом. Тут, конечно, мокро и неудобно, но места получше сейчас не найти. Наш с вами разговор был прерван штормом, и как раз на самом интересном месте.

Монтидидье отпустил канат и осторожно присел плечом к плечу с Сен-Клером, который, громко кряхтя, пытался устроиться поудобнее.

— Ох, — пробормотал мессир Анри. — Вот так будет лучше. Конечно, сидеть на голых досках жестковато при моих-то старых костях, но, честно говоря, это не слишком высокая цена за возможность побыть на свежем воздухе и не блевать, как остальные. Как вы считаете, мы сбились с курса? Я давно не видел земли.

— И я тоже не видел, поэтому задал вопрос капитану. Тот ответил, что нас отнесло на запад, в Атлантику, но мы по-прежнему движемся строго на север. Сейчас, когда ветер утих, мы будем идти под вёслами и в скором времени снова увидим сушу. А потом опять поплывём на северо-запад, пока не обогнём Бретонский мыс. Оттуда — на север, до Шербура, а к северу от Шербура уже можно будет увидеть побережье Англии. Я спросил капитана, сколько времени это займёт, а тот в ответ лишь пожал плечами и сказал, что всё зависит от погоды и ветров. Может, доберёмся за неделю, а может, за три. Но в любом случае нам придётся бросить якорь в Бресте[6], чтобы запастись свежим провиантом, потом направиться в Шербур... А уж оттуда до Англии всего один день пути.

— Иными словами, мы должны набраться терпения и смиренно переносить всё, что пошлёт нам судьба. — Сен-Клер поёжился и плотнее завернулся в мокрый плащ. — Что ж, думаю, нам с вами повезло хотя бы в том, что у нас есть о чём поговорить и мы не потратим время зря.

Уже не в первый раз его тряхнул озноб, и рыцарь, дрожа, подумал, что если не избавится от мокрой одежды, то рискует слечь с простудой. Молодым, конечно, всё нипочём, но он слишком стар для подобных передряг.

Чувствуя, как онемели и затекли мышцы, Анри опёрся одной рукой о плечо Монтидидье и не без труда поднялся на ноги.

— Это безумие — мокнуть и мёрзнуть вот так, — промолвил он. — Внизу, на койке, у меня есть чистая сухая одежда. Я собираюсь снять эти насквозь промокшие тряпки и надеть что-нибудь тёплое. Советую вам сделать то же самое. Давайте, вот вам рука.

Госпитальер ухватился за руку Анри и легко встал.

— Согласен. Я чувствую себя так, будто провёл в сырости и холоде всю жизнь, хотя и знаю, что мокну только с прошлой ночи.

Он помолчал.

— Но, если мы с вами узнаем друг друга получше, пожалуйста, напоминайте мне время от времени, что у меня нет никакого желания провести ещё одну ночь в кромешной тьме корабельного трюма посреди разыгравшегося в море шторма. Итак, давайте обсушимся как следует и снова встретимся здесь в ближайшие полчаса.

Лишь через час Сен-Клер появился на палубе, где его дожидался госпитальер. Анри задержался, зато обсох, согрелся и, пожалуй, впервые за последние дни почувствовал себя совсем хорошо. Пока он находился внизу, ветер разорвал тяжёлую завесу облаков, сквозь прореху выглянуло солнце. Качка стала заметно меньше, и команда, налегая на вёсла, вела судно вперёд, наперекор утихомиривающимся волнам. Анри с удовольствием отметил, что палуба под ногами начала подсыхать.

Моряки были заняты своими делами, и, когда два рыцаря прошли мимо крепкого вахтенного, державшего румпель и следившего за курсом, тот не обратил на них внимания. Отойдя на такое расстояние, чтобы можно быть вести разговор, не опасаясь быть подслушанными, воины уселись бок о бок на каких-то свёртках — то ли сетях, то ли парусине — и завели разговор. Некоторое время они беседовали лишь на общие темы, но Анри не терпелось узнать побольше подробностей, и вскоре они перешли к сути дела.

— Вчера, перед тем как шторм вынудил нас прервать беседу и убраться с палубы, вы говорили, что королям, которые поведут нас в Святую землю, придётся смириться с тем, что стоит им поперёк горла. Что именно вы имели в виду?

Лицо Монтидидье помрачнело.

— Именно то, что сказал. Воинство, которое сейчас собирают в Британии и во Франции, — не настоящая армия. Это множество разрозненных, самостоятельных отрядов и ополчений во главе с собственными вождями и командирами. У каждого такого предводителя — свои амбиции и цели, каждый старается добиться своего, опередив всех остальных. Но королей, принцев, герцогов, графов нужно как-то убедить, а при необходимости и вынудить смириться с тем, что ждёт их по прибытии в Святую землю. Я говорил с большинством из них и рассказал о своих соображениях, о том, что мне известно, что я видел собственными глазами. Но из всей этой знатной братии только Ричард Плантагенет обратил внимание на мои слова, остальные и слушать меня не захотели. У них были собственные соображения и собственные ложные убеждения.

— И эти убеждения — в чём они заключаются? — поторопил Сен-Клер, когда госпитальер умолк. — У меня есть кое-какие догадки на сей счёт, но мне бы хотелось, чтобы вы их подтвердили или опровергли. Итак, в чём состоят их заблуждения?

— О, это полная глупость.

Монтидидье извлёк из ножен длинный узкий кинжал и принялся чистить остриём ногти.

— Какая именно глупость?

Монтидидье угрюмо насупился, потом резко выпрямился, вдохнул и шумно выдохнул, стряхнув с себя гнев так же быстро и легко, как иной мог бы стряхнуть плащ.

— Право, мне стоит быть поумнее. С чего мне сердиться на вас, если вы тут совершенно ни при чём? Во всяком случае, пока. Но потом и вы станете к этому причастны, можете мне поверить.

Монтидидье снова сунул кинжал в ножны и скрестил руки на груди.

— Все считают, что эту войну, как и все прочие известные им войны, выиграют конные рыцари.

— А вы бы хотели, чтобы они думали иначе?

— Конечно! Потому что я желаю увидеть разгром мусульман и нашу победу, а не наоборот. А чтобы мы победили, надо убедить наших вождей, что они ошибаются! Причём изменить не только их точку зрения, но и методы и тактику ведения боевых действий. Если этого не сделать, все погибнут быстро и бесславно, потому что нынешняя война на Востоке не похожа на те войны, к которым они привыкли. Да, каждый вспоминает множество сражений, выигранных конными рыцарями; но все эти сражения велись здесь, в христианском мире, да и размах их был невелик. По большей части то были просто раздоры между жадными сеньорами из-за спорных земель.