Справа от Сен-Клера тянулась прямая и узкая римская дорога, проходившая рядом с болотом, у которого армия Ричарда провела ночь. Андре видел, что дорога свободна, что на ней нет ни засады, ни ловушки, способных помешать франкам отступить. Но с другой стороны, с юга, дорога ныряла под сень древесных ветвей; примерно в полумиле от этого леса и остановились франки. Остановились не по своей воле: из леса и с поросшего деревьями склона над дорогой на воинство Ричарда обрушились превосходящие силы мусульман.
При взгляде с высоты скопище человечков не казалось внушительным зрелищем, но Андре Сен-Клер знал: он смотрит на самую большую армию Запада, действовавшую в Святой земле со времён римлян. Но эту армию с трёх сторон окружали многократно превосходящие силы врага.
Построение франков было таким плотным и чётким, что каждый отряд выглядел монолитным блоком. В авангарде белые, с красными вкраплениями, ряды тамплиеров, находившихся сейчас по левую руку Сен-Клера, составляли правое крыло. Одетые в тёмное, ехавшие в арьергарде госпитальеры формировали левое. Между ними ярко выделялись лазурь и золото французских рыцарей, но именно плотные боевые порядки Храма и Госпиталя составляли костяк христианских сил.
С самого начала марша из Акры на Иерусалим Ричард настаивал, что не допустит ошибок, ставших роковыми для его предшественников. Король относился к курдскому султану с глубочайшим уважением и твёрдо вознамерился избежать необдуманных, порывистых поступков, которые могли бы дать сарацинскому военачальнику преимущество над христианами. В глазах Ричарда главной пагубной слабостью франкского воинства и причиной всех поражений последних лет была привычка при виде врага атаковать, не раздумывая, а о последствиях судить потом, когда ужасающая цена уже уплачена.
Ричард не питал иллюзий относительно этой тактики и знал, откуда она взялась. Она проистекала из упрямого, своенравного высокомерия тамплиеров и госпитальеров, которые и мысли не допускали, что враг, тем более пеший или легковооружённый, может представлять угрозу для них, воителей Господа, и что им необязательно очертя голову бросаться в атаку на мусульман. Враг, однако, прекрасно знал эту их слабость. Сарацины научились подбивать христиан на самоубийственные атаки, а потом рассыпа́ться, уклоняясь от мощного, но неуклюжего таранного удара тяжёлой конницы. Удар рыцарей приходился в пустоту, а мусульмане со всех сторон налетали на нарушивших строй воинов Христа.
Ричард собирался обуздать подобное рвение рыцарей и держал своих воинов в узде. С отроческих лет, всю жизнь, он сражался с беспощадными, непоколебимыми, честолюбивыми врагами, но среди них не было ни одного, кого он уважал бы больше, чем Саладина. Поэтому с тех пор, как франки выступили из Акры, король настаивал на медленном, осторожном продвижении. Он заставлял своих рыцарей ехать плотными отрядами, чтобы в случае чего встать в оборонительный строй, который Ричард считал неуязвимым для мусульманских атак.
Но сейчас оттуда, где находился Сен-Клер, было хорошо видно, что король выстроил свои силы слишком плотно и его конница, сгрудившаяся на малом пространстве, не имеет пространства не только для манёвра, но и для перегруппировки. Стиснутые с двух сторон собственными пешими формированиями, открытые обстрелу со склонов, всадники оказались прижаты спиной к морю и могли лишь ждать неминуемого конца. Закованные в лучшие в мире доспехи рыцари считались почти неуязвимыми, но любая броня имеет щели и слабые места, а когда на зажатую в тиски толпу обрушивается беспрестанный поток стрел, становится лишь вопросом времени — когда стрелы угодят в такие места.
Затем глазам Сен-Клера предстала следующая ужасающая картина. Тёмные потоки кочевников пустыни, именуемых бедуинами (Андре быстро прикинул, что их не меньше полутысячи), скрывавшиеся до сих пор под сенью леса выше по склону, устремились в яростную атаку на сбившихся в арьергарде, на краю левого крыла франкского войска, госпитальеров. Не веря своим глазам, Сен-Клер увидел, как рыцари сгрудились ещё теснее, а оборонительная линия пехоты, выстроившаяся перед всадниками, подалась и заколебалась, готовая рассыпаться.
— В контратаку! На прорыв — или вы мертвецы! — заорал Андре во весь голос, хотя собратья ниже по склону не могли ни видеть, ни слышать его и докричаться до них не было никакой надежды.
Казалось, внизу сейчас неминуемо начнётся бойня.
Фронт атакующих бедуинов приблизился к дальнему краю арьергарда — и тут кочевники стали резко натягивать поводья и спрыгивать с коней, чтобы пешими устремиться на самую слабую, как они считали, часть неприятельских формирований. Сен-Клер отчётливо представил тёмные, дикие лица кочевников пустыни, неистово несущихся вперёд, размахивающих страшными симитарами. Из всех воинов пророка франки больше всего ненавидели и страшились именно бедуинов.
Андре и сам не заметил, как спешился, сорвал арабскую одежду и доспехи и остался в одной набедренной повязке из белой овечьей шерсти, какие носили тамплиеры.
Медленно, чтобы не напугать животное, он подошёл к мулу и торопливо переоделся в полное облачение тамплиера, включая белую мантию с алым крестом. Он хотел присоединиться к своим товарищам и погибнуть вместе с ними.
За спешкой Андре не имел возможности следить за происходящим внизу. Занятый ремнями и шнуровкой нагрудника и кирасы, он пропустил несколько важных моментов битвы и, когда выпрямился, чтобы надеть через голову пор ту нею с мечом, заметил, что внизу кое-что изменилось. Он быстро уложил мусульманскую одежду и снаряжение в перемётные сумы мула, поспешил к лошади и сел в седло, чтобы с высоты присмотреться к происходящим внизу удивительным переменам.
Что бы там ни случилось, Сен-Клер ясно видел, что начало этому положили госпитальеры: рыцари проехали сквозь шеренги собственной пехоты и нанесли лобовой удар по бедуинам, большинство которых сейчас были пешими. Но прорыв не ограничился натиском госпитальеров. Андре с восторгом наблюдал, как неудержимый железный вал франкской конницы (он не мог подобрать лучших слов для описания происходящего) устремился к правому крылу, всколыхнув весь фронт франков, подхватив и тамплиеров, ударивших по врагу.
Бедуины, судя по сутолоке и смятению в их рядах, оказались совершенно не готовы к такой молниеносной, яростной, сокрушительной атаке. Даже издалека Сен-Клер видел, что положение неожиданно и самым коренным образом изменилось. Сарацины, всего несколько минут назад ликующие, уверенные в своём торжестве, сейчас представляли собой смятенную, бурлящую толпу, неспособную противостоять обрушившемуся на них удару тяжёлой кавалерии.
Сен-Клер понятия не имел, что случилось с пехотой, оказавшейся между рыцарями и сарацинами. Были ли пехотинцы растоптаны или сумели проскользнуть между всадниками?
Железный вал рыцарей-франков неудержимо катился вперёд. Прошло ещё несколько мгновений, и бедуины дрогнули и рассыпались: люди Саладина пустились бежать куда глаза глядят, чтобы не оказаться под копытами могучих скакунов атакующих госпитальеров. Но госпитальеры почти никому не позволяли спастись. Страх и отчаяние, терзавшие их так долго, превратились теперь в злобную ярость и неистовую жажду крови. Сокрушая всё на своём пути, рыцари убивали людей сотнями и тысячами, и паника стремительно распространялась по сарацинским отрядам на юг, к их правому крылу. Теперь у войск султана не было надежды не только отбить вражеский натиск, но хотя бы организованно отступить.
Сен-Клер стал различать доносившиеся снизу звуки и, наблюдая за происходящим с высоты полёта орла, понял, что стал свидетелем самого большого разгрома мусульман за всю историю войн Латинского королевства. Плотные ряды рыцарей гнали сарацин к опушке южного леса, но в последний миг франки остановились перед краем зарослей и начали перестраиваться, ибо во время преследования невозможно было держать правильный строй.
Позже Андре узнал, что именно Ричард остановил погоню за бегущим врагом. Сен-Клер наслышался о личном героизме короля в последовавшей за прорывом решающей схватке и не усомнился ни в одном из этих рассказов. Сейчас, однако, Сен-Клер наблюдал с вершины, как армия перестраивается вдоль дороги. Наконец он понял, что войска христиан намерены в походном порядке двинуться к своей первоначальной цели — на юг, на Арсуф.
