— Пятое подразделение будет маленьким, но весьма заметным. Сам Ричард и бургундцы при поддержке отборных рыцарей из разных отрядов — подвижная группа, способная быстро скакать вдоль линии войск, чтобы оказать помощь каждому, кому она потребуется.
— Но, если всё так продумано, зачем вообще кому-то нужно отправляться в Арсуф?
— Дело в том, что мы прошли шестьдесят две мили, и до цели нам осталось всего шесть. Но если, как подозревает Ричард, каждый шаг отныне будет даваться нам с боем, Арсуф приобретает огромное значение. Нам вовсе не нужно по прибытии обнаружить, что в старой цитадели засел враг. Необходимо послать вперёд того, кто смог бы оценить ситуацию и доложить о ней. Если твердыня занята, если её укрепили против нас, радости мало, но лучше узнать об этом заранее. Если же Арсуф пуст, можно будет выслать туда отряд и укрепиться там самим, лишив Саладина такой возможности.
— Когда мне отправляться?
— Лучше — немедленно, чтобы ночь провести уже в пути. И тебе понадобится надёжный спутник. Есть у тебя кто-нибудь на примете?
— Вы. Но вы не сможете пойти. Что касается других — надёжные люди, конечно, есть, но никто из них не говорит по-арабски и никак не сможет сойти за мусульманина. Только за франка. Похоже, мне придётся отправиться одному. Но ничего, я уже взрослый, и мне не впервой расстилать в одиночестве одеяло под звёздами.
— И всё же тебе лучше кого-нибудь взять с собой, пусть он будет рядом хотя бы часть пути. Переодеться в сарацина тебе придётся ещё до прибытия в Арсуф, и вряд ты захочешь заняться этим в нашем лагере. Боюсь, в обличье поборника пророка тебе нелегко будет выбраться отсюда. Поэтому спрячь арабскую одежду, оружие и остальное в седельные сумы и переоденься в укромном месте, когда отъедешь подальше. У тебя есть всё, что нужно?
— Здесь — нет. Арабский наряд имеется, но своё сарацинское оружие и доспехи я оставил в пещере среди поля камней, вместе с вашими.
— Хмм. Спроси Конрада, оружейника. Он выдаст тебе всё, что нужно, из трофейных запасов.
— Так и сделаю. Но мне не нужно другого спутника, кроме вьючного животного. Возьму арабского мула, прихвачу с собой мусульманские доспехи и одежду. А то хорош я буду, если завтра примчусь галопом в наш лагерь, быть может, в разгар битвы, в обличье сарацина.
Алек Синклер скривился.
— Тут ты прав. Ладно, возьми мула и сложи во вьюки снаряжение. Если тебя поймают, ты окажешься, мягко говоря, в затруднительном положении, с мусульманским снаряжением или без оного.
— Есть что предвкушать... Спасибо. Когда вы хотите, чтобы я вернулся?
— Завтра, после полудня. Тогда у тебя будет время добраться до места и за утро как следует всё осмотреть. Если в Арсуфе ещё нет гарнизона Саладина, проверь, нет ли в окрестностях чего-нибудь подозрительного, не появились ли там его воины. Ну а если в цитадели уже стоят войска, постарайся оценить их численность и возвращайся как можно скорее. Обратный путь не займёт много времени, и найти нас не составит труда. Проникнуть в лагерь, возможно, будет посложнее, зато отыскать его будет легко.
— Понял. Тогда, пожалуй, мне лучше отправиться в путь.
— Кстати, если хочешь сойти за мусульманина, отправляйся в путь на одной из наших арабских лошадей, а не на бельгийском боевом скакуне.
— Что ж, кузен, моя признательность безгранична. Без ваших советов я, чего доброго, сунулся бы прямо в пасть к сарацинам, даже не подозревая, что мой конь и одежда меня выдают. Желаю доброй ночи. И если завтра придётся вступить в бой, берегите себя.
* * *
Андре Сен-Клер привстал на стременах и подался вперёд, заставляя лошадь преодолеть последний, самый крутой участок подъёма и ведя за собой в поводу безропотного мула. Уже больше мили они поднимались всё выше и выше, к гребню, до которого теперь оставалось не более сотни шагов. Сен-Клер бросал взгляды то вправо, то влево, чтобы не пропустить появления врага.
Горный кряж в виде разомкнутого круга походил на чашу с отбитым краем. Это сходство усиливали голые, лишённые растительности откосы и походившая на донышко чаши долина внизу. Андре рассеянно подумал — как могла образоваться эта гигантская посудина? Сейчас Сен-Клер находился примерно в миле над морем, простиравшимся на север и на юг, насколько хватало глаз.
Вообще-то Андре не собирался забираться так высоко. Его занесло сюда лишь потому, что все тропы на склонах шли вверх. Сейчас Сен-Клер думал только о том, как бы спуститься с высокого кряжа с обрывистыми краями на пологий луговой склон, видневшийся по левую руку. Храмовник намеревался ехать по этому склону параллельно хребту; тогда он находился бы ниже гребня, но выше всех, кто мог тоже появиться на этих кручах.
Более чем в двух милях позади остался Арсуф, который Сен-Клер недавно покинул. Когда Андре вскоре после рассвета добрался до этой крепости, оказалось, что, кроме него, его лошади и мула, там нет ни одного живого существа.
Старинная крепость со стенами из песчаника стояла без крыши, открытая всем ветрам, и Сен-Клер с первого взгляда заметил, что никто не пытался её укрепить и снова превратить в опорный пункт. Но, выполняя полученные указания, рыцарь задержался там на четыре часа, разведал всё вокруг и даже углубился в лежащий близ города лес, простиравшийся на много миль вокруг. Сен-Клер помнил повторявшиеся шёпотом слухи о ловушках и засадах среди деревьев, но, проехав больше мили по хорошо заметной тропе, решил, что никаких ловушек здесь нет и что все слухи — лишь враки.
Он вернулся к городским стенам, когда время уже близилось к полудню. Андре было ясно, что если Саладин и намеревался овладеть этой твердыней, то опоздал. Ведь даже двигаясь с обычной скоростью в одну милю в час, христианская армия прибудет сюда не позже чем во второй половине дня.
Если, конечно, что-нибудь непредвиденное не задержит её в пути.
Не сомневаясь, что он выполнил своё задание, Сен-Клер снова сел в седло и направился на север, ведя мула навстречу армии франков. Добравшись до откоса, что поднимался к высокому гребню, он свернул с дороги и начал взбираться вверх.
До вершины оставалось не больше человеческого роста, когда Андре осадил лошадь и подался в седле вперёд, поглаживая животное по холке. Когда лошадь снова стала дышать ровно, рыцарь спешился, провёл обоих животных по очереди по узкой, крутой, коварной тропе, перевалил через гребень и снова сел в седло.
Теперь нужно было преодолеть участок склона, который заслонял от Сен-Клера лежащую внизу долину. Склон уходил вниз на сотню шагов, затем начинался подъём к другому, более низкому гребню, за которым не видно было ничего, кроме неба.
После осторожного спуска Андре начал этот подъём, но не успел подняться на кряж, как услышал странные, то усиливающиеся, то затихающие звуки. Движимый любопытством, рыцарь пришпорил лошадь, и, когда въехал на гребень, у него перехватило дыхание от того, что открылось его взору. Сен-Клер резко осадил лошадь и застыл в седле с широко открытыми глазами и отвисшей челюстью.
На дне долины кипело сражение. Правда, с первого взгляда трудно было разобрать, что именно там происходит; Андре потребовалось несколько мгновений, чтобы приглядеться, поскольку с большой высоты всё казалось странным и необычным.
Но потом его осенило — и то было горькое озарение. С нарастающим разочарованием, с трудом веря своим глазам, Андре осознал, что Ричард Плантагенет, возможно впервые в жизни, допустил тактическую ошибку.
Было ясно, что мусульманские войска, сотни всадников, незаметно перемещавшихся по высоким лесистым склонам, ринулись в задуманную Саладином атаку, нанеся свой первый удар именно здесь.
Франкская армия находилась прямо под тем местом, где сидел в седле Сен-Клер. С такого расстояния ему трудно было разобрать, насколько плотно сомкнут строй христиан и насколько яростно атакуют сверху воины Саладина. Но было ясно, что мусульмане стреляют так быстро, как только успевают натягивать тетиву. Тесную толпу франков осыпа́л град стрел и арбалетных болтов.
