— Но это позор. Мать Ричарда доставила её на Сицилию, устроила эту свадьбу. Как может Элеонора не знать о пороках своего сына?

— Да кто вам сказал, что она ничего не знает? Уж не я ли?

— Не вы, но...

— Никаких «но», мессир Андре. Мою мать не проведёт ни один мужчина, и нет ничего такого, чего бы она не знала о своих сыновьях... Да и о дочерях тоже. У ж она-то всегда знает, что делает!

— Но если она всё знает, как она могла так поступить с этой юной девушкой?

Вопрос прозвучал столь наивно, что в голосе Иоанны появилась нотка нетерпеливого раздражения.

— Она могла поступить так с этой девушкой по той простой причине, что девушка эта — дочь своего отца, обязанная повиноваться ему во всём, в том числе в вопросе брака. А отец её — король Наварры, в то время как сын Элеоноры — король Англии, правитель огромной державы, включающей в себя Гасконь. Поженив Ричарда и Беренгарию, моя мать устроила воистину превосходный союз, продемонстрировав блистательную инициативу и лишний раз подтвердив, что она не зря всю жизнь славилась политической прозорливостью. В Гаскони не прекращаются смуты, но заняться ими Ричарду некогда. Весь край разоряют шайки разномастных разбойников, называющих себя благородными дворянами, но в действительности являющихся отпетыми головорезами. Эти люди не питают ни малейшей любви к Аквитании, а ещё меньше — к моему брату и всему его дому, как ни назови нашу семью, хоть Плантагенетами, хоть Пуатье. К востоку от Гаскони лежит графство Тулузское, враждебное по отношению как к Гаскони, так и лично к Ричарду. Нетрудно понять, что неизбывная вражда между Гасконью и Тулузой порождает постоянный хаос и разброд, а порой открыто угрожает владениям и власти Ричарда. Но наша прозорливая матушка нашла способ устранить эту угрозу.

Иоанна помолчала, собираясь с мыслями, после чего продолжала уже более решительным тоном:

— В день бракосочетания с Беренгарией Ричард передал ей титулы и права на все свои земли и владения в Гаскони.

От королевы не укрылось, что Сен-Клера ошеломило это известие.

— На юге Гасконь примыкает к северным рубежам владений отца Беренгарии, короля Санчо. Это уважаемый и славный человек, сильный правитель, имеющий мощную армию, закалённую в постоянных боях с маврами — мусульманами из находящегося к югу от его рубежей эмирата Гранада. Теперь, когда его дочь стала владычицей Гаскони, Санчо будет добиваться того, чтобы обеспечить союз Гаскони и Наварры против Тулузы. Действуя от имени дочери, он усмирит гасконских смутьянов и разбойников и таким образом надёжно прикроет Анжуйскую Аквитанию от восточных соседей. Думаю, вы согласитесь с тем, что мои рассуждения логичны?

Сен-Клер кивнул.

— Да, это замечательно, но не...

— Никаких «не», мессир Андре. Долг монарха оправдывает всё, что либо волей, либо неволей делается для блага королевства. Беренгария это полностью понимает и признаёт. Кроме того, она... весьма обходительна. Именно это слово употребила моя матушка, имея в виду готовность Беренгарии принять Ричарда таким, каков он есть, и смириться с тем, что он будет, а вернее, не будет с нею делать. Матушка в отличие от большинства мужчин прекрасно знает, что женщины, как бы ими ни пренебрегали, почти всегда могут найти утешение. Да и брат мой, при всех своих недостатках, не совсем лишён совести. Перед первой брачной ночью он честно поведал Беренгарии о том, какая жизнь её ожидает, но заявил, что не будет возражать, если она станет удовлетворять свои естественные женские потребности и заведёт любовника. Лишь бы тот был человеком надёжным, на молчание которого можно будет положиться.

Иоанна выдержала драматическую паузу.

— А затем он пошёл ещё дальше и сказал: если его жена понесёт от этого любовника, он признает ребёнка своим и провозгласит его наследником. Однако такую важную роль нельзя доверить кому попало, поэтому его выбор остановился на вас.

— На мне? Нет! Нет, это невозможно. Немыслимо! Я отказываюсь в это верить.

— Но, бога ради, Андре, почему? Вы же знаете моего брата. Вы знаете, кто он, каковы его наклонности. Так почему вам трудно в это поверить? Я, например, уже давно догадывалась, что всё к тому идёт, видя доверие, которое он оказывает вам на каждом шагу.

— Но... но...

Андре отпрянул.

— Это невероятно, мадам! Сама мысль о том, чтобы король решил сделать кого бы то ни было, не говоря уж обо мне, отцом своего сына, просто нелепа. Да как вы можете даже намекать на нечто подобное? Вы, знающая его лучше, чем я? Всему миру известно, что он вполне способен исполнять супружеский долг! Или мне напомнить вам, что у вашего брата уже есть сын?

— А! Вы, конечно, знаете о знаменитом юном Филиппе. «Маленький незаконнорождённый принц, проклятие короля Франции».

Иоанна потянулась и бесстрастно уставилась в огонь.

— Нет, мессир, разумеется, вам не стоит напоминать мне эту историю. Ребёнок, бесспорно, существует, но он такой же сын Ричарда Плантагенета, как и я. Он — всего лишь иллюзия, созданная для того, чтобы дурачить народ. Но, судя по вашему взгляду, и вы попались на эту незамысловатую уловку.

— Я вас не понимаю. Не угодно ли объяснить, что вы имеете в виду?

— Конечно, объясню. Вы только что спросили: как я, знающая Ричарда лучше вас, смогла хотя бы намекнуть, будто мой брат способен на такой поступок. Ну так вот, я не намекаю, а утверждаю это, потому что действительно знаю его несравненно лучше, чем когда-либо узнаете вы. Я знаю, в частности, что он уже проделывал прежде нечто подобное. Речь идёт как раз о бастарде из провинции Коньяк, юном Филиппе Плантагенете, о котором вы упомянули.

Иоанна вскинула руку ладонью вперёд, не дав Андре заговорить.

— Умоляю, подумайте об этом, прежде чем возмущаться. Подумайте как следует.

Она принялась пощипывать кончики своих ногтей.

— Андре, подумайте о долге и обязанностях монарха. Первейшая и наиважнейшая из этих обязанностей заключается в том, чтобы дать стране законного наследника. Тогда смена правителей пройдёт без потрясений, что обеспечит королевству и народу спокойствие и благополучие. Любое королевство — прежде всего народ, а не земля, и король, при всём своём могуществе, зависит от расположения подданных. Не иметь наследника для монарха неприемлемо, именно поэтому столь многие венценосные браки длятся недолго. Если королева рожает девочек, это вызывает ропот и раздражение, но, если она не рожает вовсе, её объявляют бесплодной и отсылают к родителям. Сам король никогда не считается виноватым, за исключением тех случаев, когда всем известно, что его противоестественные склонности не дают ему стать отцом. Думаю, вам понятно: для человека с характером и амбициями моего брата сама мысль об этом нестерпима.

Иоанна помолчала, позволяя Андре поразмыслить над её словами.

— Ричард — я уверена, вы прекрасно об этом знаете — желает выглядеть образцом для подражания во всех отношениях. Он бесстрашный, непобедимый воин, остроумный собеседник, весёлый собутыльник. Он готов помериться силами с кем угодно, где угодно и когда угодно. Именно в таком привлекательном обличье должен представать перед всеми король Англии. Но вот незадача — король Англии избегает Женского общества и окружает себя миловидными, смазливыми молодыми людьми. Он состоял в любовной связи с королём Франции в ту пору, когда оба они были ещё мальчишками, и во Франции их взаимная ревность, ссоры и перепалки давным-давно стали предметом всеобщих шуток. Шутки эти уже начали ходить среди простого люда в Аквитании, Анжу и прочих владениях брата на материке. Положить конец пересудам решила церковь. Ричарду, может, было бы наплевать на то, что о нём думают мужики и торгаши, но церковники смотрели глубже. И вот они придумали хитрость, призванную заморочить головы простонародью — не только жителям французских доменов Ричарда, но, главное, англичанам, которые в один прекрасный день могли стать подданными Ричарда Плантагенета. Английские йомены, как они себя называют, полагают, что настоящий король обязан быть героем как на поле битвы, так и в постели. А быть героем в постели в их простодушном понимании означает соблазнять женщин и иметь многочисленное потомство. Простолюдины (особенно, как мне говорили, простолюдины Англии) решительно не понимают и не принимают высокой любви между благородными мужчинами-воителями, следующими в этом примеру Александра и Цезаря. И вот, чтобы унять злые языки, некоторые, назовём их так, мудрые советники сочинили и разыграли историю о любовной связи Ричарда с женщиной из графства Коньяк, провинции достаточно удалённой, чтобы она вполне сгодилась для создания такой сказки. И результатом любовной связи короля, о чём раструбили повсюду, стало рождение у Ричарда сына, чудесного, крепкого малыша.