В реальной жизни после такого прыжка я бы переломал себе все кости, а вот во сне… Во сне я с удовольствием погрузился в золотые монеты, чувствуя исходящее от них тепло.

Я сделал несколько мощных гребков, наслаждаясь разливающейся по телу силой, и всплыл на поверхность, где и остался, раскинув в стороны руки и ноги.

Так и лежал, покачиваясь на волнах тепла, и всеми фибрами души впитывал в себя приятное чувство непоколебимой уверенности.

Когда бассейн превратился в золотистый свет, я не заметил.

Спохватился только тогда, когда приятное покачивание на волнах тепла сменилось ощущением свободного падения.

Такого в моих снах ещё не было.

Обычно, стоило мне начать падать, как я тут же просыпался, но в этот раз сон оказался слишком реальным.

И чем дальше я летел, тем больше захватывало дух, и захлестывала паника.

Ну а когда сквозь золотое свечение показался стремительно приближающийся пол, я заорал от страха.

Заорал и… очнулся за мгновение до встречи с каменным полом.

Сколько себя помню, раз в месяц я стабильно просыпаюсь посреди ночи из-за того, что вздрагиваю всем телом.

Обычно в этот момент мне снится, что я откуда-то падаю, вот только за секунду до того, как разбиться, я просыпаюсь у себя в кровати.

Психолог, к которому я ходил на пару сеансов, уверял меня, что это обычное дело, и ничего страшного в этом нет.

Моя бывшая девушка, с которой я встречался целых полгода, утверждала, что это моя душа летает во время сна и резко возвращается в тело.

А школьный друг, с которым мы играли в Доту, заверял меня, что это не что иное, как попытка моего сознания пробиться в параллельные миры. Попаданцы, магия и всякое такое.

Никого из них я до недавнего времени всерьез не воспринимал. Особенно бред про попаданцев.

Вот только увиденное после пробуждения заставило меня кардинально изменить свою точку зрения.

Первые несколько секунд я тупо смотрел перед собой, не понимая, где я и как здесь оказался. А потом меня накрыло.

Я вспомнил беседу с Илюхой и его дядей, свою спонтанную прогулку в горы, падение с валуна, золотую воронку и странный сон, закончившийся не менее странным пробуждением.

А ещё, я точно помнил, что после попадания в воронку, у меня скрутило кишки. Причем, почему-то, дважды.

— Так, Макс, надо мыслить логически, — я аккуратно поднялся на ноги и огляделся вокруг. — Это не может быть другой мир, потому что такого не может быть никогда. А значит… я просто провалился в пещеру.

Вот только на пещеру то место, где я оказался, походило меньше всего на свете.

Гладкие каменные стены, с вырезанными на них золотыми символами, которые тускло светились в темноте…

Две стоящие у ближайшей стены мраморные статуи — левая поменьше, правая побольше…

Идеально ровный пол, разукрашенный золотыми письменами и рельефный золотой круг, в центре которого я очнулся…

Больше всего это место походило на древний подземный храм. И сколько бы я ни вглядывался в нависшую надо мной тьму, разглядеть потолок я так и не смог.

Хорошо хоть многочисленные золотые орнаменты, бегущие по полу и стенам, излучали мягкое сияние, освещая часть… храма?

— Спокойно, Макс, — прошептал я себе под нос. — Ты упал с валуна, и тебе повезло провалиться в яму. Вот так ты сюда и попал. А сейчас ты не видишь этой ямы, потому что на улице ночь.

Умом я понимал, что несу полный бред.

Во-первых, я точно помню, что под валуном не было никакой ямы. Только покрытые мхом камни.

Во-вторых, до потолка, которого я даже не видел, было навскидку метров пять, и если бы там была яма, то её было бы видно.

В-третьих, упади я с такой высоты, то точно что-нибудь бы себе сломал. Я же был в полном порядке.

Да и остатки золотистого тепла, в котором я нежился во сне, как будто бы до сих пор были со мной.

И благодаря им, я воспринимал происходящее со мной как-то равнодушно, что ли?

— Не придумывай, Макс, какой, к чертям, храм? — мозг упорно цеплялся за привычные паттерны, отказываясь признавать очевидное: я каким-то образом оказался Бог знает где. — Тебе надо осмотреться и найти выход наружу. Точно! Нужно всего лишь найти выход наружу!

Ухватившись за спасительную идею, я постарался выкинуть из головы мысли о том, как я здесь очутился, и шагнул к ближайшей стене.

Именно здесь, в окружении двух статуй, золотые символы светились ярче всего.

Не сказать, что я боялся темноты, но какое-никакое освещение было однозначно хорошим подспорьем в поиске выхода.

Увы, но стоило мне выйти из золотого круга, в котором я оказался после пробуждения и на который даже не обратил особого внимания, как все мгновенно пошло не по плану.

— Приветствую тебя, кандидат! — глаза левой статуи вспыхнули огнем. — Ты готов вступить на Путь?

Сказать, что я перепугался — ничего не сказать. Даже несмотря на приятный женский голос!

Ей Богу, не будь вокруг так темно, я бы драпанул от статуи со всех ног! Но бросаться в темноту было ещё страшнее. Поэтому все, что я сделал — отскочил назад и принял бойцовскую стойку.

Глупо, конечно — не драться же мне с ними! — но тело действовало само по себе.

— Приветствую тебя, кандидат! — глаза правой статуи вспыхнули льдом, а по залу прокатился низкий бас. — Ты готов вступить на Путь?

Сердце бешено колотилось в груди, по спине пробежала струйка ледяного пота, но я, каким-то чудом остался на месте и даже умудрился рассмотреть статуи.

У стены, на расстоянии в три-четыре метра стояли хрупкая девушка со скипетром в руке и массивный воин с клинком на поясе.

Стояли так, будто что-то охраняли…

Девушка была облачена в легкую тунику и жутко походила на античную статую Ники Самофракийской. Только её голова была на месте, а вместо крыльев были вполне себе человеческие руки.

Судя по лицу, ей было лет шестнадцать, но пролегшая через лоб складка говорила о непростой жизни или о каком-то сложном решении, которое ей пришлось принять.

Несмотря на свой рост и внешнюю хрупкость, если, конечно, так можно сказать о мраморной скульптуре, она излучала уверенность и силу.

Эдакая магиня-валькирия.

А вот правая статуя была воином. Доспех, меч, суровая морда лица — в общем, полный набор брутальности.

Мраморный воин был, по сравнению со своей соседкой, сущим гигантом. Геракл, не иначе!

Мышцы на его руках так и бугрились, вызывая у меня черную зависть, а ладонь угрожающе стискивала рукоять меча.

Казалось, статуи вот-вот оживут, а их горящие огнем и льдом глаза пугали меня до чертиков.

— Это какой-то розыгрыш? — протянул я, уже понимая, что это никакая не шутка, и что вокруг происходит какая-то чертовщина.

— Ты готов вступить на Путь, кандидат? — невозмутимо переспросила девушка, сверля меня огненным взглядом.

— А какие у меня есть варианты? — разговаривая с каменными статуями, я чувствовал себя максимально глупо, но стоять и молчать было еще глупее.

— Ты готов вступить на Путь, кандидат? — воин одарил меня ледяным взглядом и неспешно снял с пояса свой клинок.

Оценив, как легко меч покидает ножны, я резко передумал тянуть время и поспешил согласиться.

— Готов!

Сейчас я был готов согласиться на что угодно, лишь бы избавиться от этой странной компании.

Ожившие статуи переглянулись, синхронно кивнули и хором заявили.

— Да будет так!

Покрытая золотыми символами стена, которая оказалась вовсе не стеной, а двустворчатой каменной дверью, дрогнула и начала открываться.

А вместе с ней все золотые символы, какие только были в помещении, засияли, словно солнце.

Что удивительно, это сияние совсем не резало глаза, но его хватало, чтобы полностью осветить всю комнату.

Статуи замолчали, створки двери неспешно ползли, раскрываясь вовнутрь, а я, не сдержав любопытства, оглянулся назад.

Что ж, это действительно был храм.