– Я думал, в сельской местности все всё про всех знают, – решил разогнать напряжение Новиков.

– Так и есть, – сказал Гаврил, расстёгивая куртку на тёплом весеннем солнце.

Снова все молчали, проходя мимо добротных домов с солнечными батареями на крышах.

– Богатый у вас посёлок, – снова попытался завести разговор Новиков.

– Это-то и плохо.

– Не понял?

– Что непонятного? – Гаврил поднял голову и щурился на солнце. На его шее розовели пятна, натёртые воротником. – Где много денег, там люди становятся злыми. Жадность и зависть до добра не доводят.

Новиков только хмыкнул. Нечасто услышишь от подростка такие рассуждения.

– Вон почта, – указал Гаврил куда-то вперёд.

Новиков присмотрелся. Он-то думал, что самым неприглядным зданием в посёлке была заброшенная церковь. А теперь конкуренцию ей составила почта – обшарпанное приземистое кирпичное строеньице с решётками на окнах.

– Это вы ещё фапы в деревнях не видели, – усмехнулся Гаврил. – Ладно, вам туда, а нам – домой.

– А что, к Зоиной бабушке не пойдём? – Новиков попытался произнести эту фразу максимально дружелюбно, но Зоя всё равно снова пошла пятнами.

– Она сама к вам придёт, когда надо будет. Да вы её уже видели утром. Ну, до свидания.

Видимо, Зоя приходилась внучкой той бабуле в вязаном берете, что оказалась у дома отца Павла невесть как.

Зоя вслед за приятелем вроде бы прошептала что-то на прощание, и ребята уже повернулись, чтобы уйти. Но Гаврил вдруг притормозил. Помялся, осмотрелся. Подошёл поближе. Наклонился к Новикову и скороговоркой прошептал:

– Вы, это… хм. Не верьте там никому.

Зоя смотрела на приятеля то ли удивлённо, то ли испуганно. А скорее – всё вместе.

Гаврил отошёл и потащил подружку прочь от почты. Новиков стоял посреди дороги и пытался переварить услышанное. За кривой грязной решёткой и мутным стеклом виднелись лица – кто-то внимательно его рассматривал.

Новиков подошёл к почте – низенькому блёклому сооружению с серой железной дверью, к которой вело что-то вроде дорожки, теперь превратившееся в бассейн из весенней жижи. От покосившейся деревянной лавочки пыталась улететь с ветром прилипшая мокрая газета, а в покрышках, видимо, выполняющих функции клумб, раскачивались высохшие ветки прошлогодних цветов.

Потянув тяжеленную дверь, Новиков вошёл в тусклое помещение, разгороженное стойкой с пластиковыми стёклами. Отлично, открыто. И это в воскресенье. И правда, чудной посёлок.

– Здравствуйте, – дружелюбно произнёс Новиков, обращаясь к тощей темноволосой девушке за перегородкой. Она вообще никак не отреагировала, продолжала таращиться в монитор компьютера. – Добрый день, – чуть погромче поздоровался Новиков.

– Что вы орёте, мужчина? – покосилась на него девица. – Вы что, не видите, что окно не работает?

– Но здесь больше никого нет, – решил не терять терпения Новиков.

– Потому что обед!

– И таблички никакой нет, – не сдавался новый участковый.

– Табличку ему подавай, – процедила девица. – Да получи! – И она шмякнула на стойку старую исцарапанную табличку с надписью «тех. пер.».

– Я – майор Новиков, – пожёстче произнёс участковый и показал развёрнутую «корочку».

– Я же сказала – у нас обед!

– Начальство ваше где?

– Где надо! Вам-то какое дело?

– Начальника пригласите.

– Ага, щас, разбежалась! – девица фыркнула, как лошадь, и снова уставилась в монитор.

– Отлично, – буркнул Новиков и вытащил телефон набрал номер, дождался ответа и намеренно громко произнёс: – Господин Лисовский? Это майор Новиков. Мне нужно побеседовать с администрацией почты, но в отделении я никого не могу найти.

Девица за стойкой криво усмехнулась, а Лисовский пообещал решить вопрос. Действительно, не успел Новиков убрать телефон, как в помещении материализовалась дамочка лет сорока. Удивительно похожая на ту, что раскладывала пасьянс за стойкой. Или мать, или старшая сестра, не иначе.

– Чем я могу вам помочь? – спросила начальница почты, сгибая и разгибая дужки очков.

– Этого человека видели? – Новиков показал ей фото на телефоне.

– Может, и видела, – пробубнила директорша. – Тут народу шастает – тьма, всех не упомнишь.

– Его сегодня нашли мёртвым.

– А, у нового попа́ в огороде, – злорадно произнесла директриса. – Знаю, слышала. Допросились попа́, старые кошёлки. Батюшку им подавай, – наигранно тоненько-скрипучим голоском пропела почтмейстерша. – Вот и прислали не пойми кого.

Девица за стойкой хрипло хохотнула.

– Так вы этого человека видели или нет?! – всё-таки потерял терпение Новиков.

– Что вы орёте? Думаете, погоны нацепили, так вам всё можно?!

– Просто отвечайте на вопрос.

– А то что? – ехидно спросила директорша почты.

– А то я позвоню следователю и скажу ему, что вы что-то знаете, но скрываете. Он вас арестует и будет мариновать в изоляторе, пока вы ему всё не расскажете.

– Да ничего я не знаю! – огрызнулась почтмейстерша.

– А вот это его не будет интересовать, – в свою очередь съехидничал Новиков. – Если он подумает, что вы скрываете важную информацию, он из вас душу вынет. Зверь, а не человек. Я его давно знаю.

Новиков достал телефон и сделал вид, что набирает номер.

– Но я правда ничего не знаю, – глухо сказала директорша. Потом стукнула в стекло: – Эй, ты тут этого, которого в поповском огороде нашли, не видала?

– Не-а, – покачала головой девица за компьютером, даже не поднимая взгляда.

– Почтальона вашего можно увидеть?

– Можно, – сухо произнесла начальница и ушла.

Новиков смотрел в пыльное окно. На остатках снега, как на крупном сахаре, сверкали солнечные лучи. Сын Лисовского, пожалуй, прав. Люди здесь какие-то агрессивные. Мальчишка сказал, это из-за денег. Но какое богатство у почты? Вон, крыша даже течёт – таз стоит в углу, и в него капает грязная вода с потолка в ржавых разводах.

И служащие ну никак не тянут на состоятельных барышень – одеты просто, зарплаты у них явно не очень большие. Может, потому и злятся? Те дамочки, которых Новиков утром встретил в магазине, явно куда лучше обеспечены.

Вернулась начальница почты, следом вошла полноватая девица с короткой стрижкой и пирсингом.

– Здравствуйте, – из последних сил изобразил дружелюбие Новиков.

– Здрасьте, – буркнула почтальонша, глядя в сторону.

– Вы когда-нибудь видели этого человека? – Новиков уже привычным движением показал ей фото на телефоне. Девица глянула, по её лицу прошла судорога. Она молча помотала головой. – Точно не видели?

– Вам же сказали! – встряла начальница.

– Я просто мертвецов боюсь, – тихо произнесла почтальонша.

Девица за стойкой звонко рассмеялась.

– Как вас зовут? – спросил Новиков, убирая телефон.

– Вам зачем? – испуганно глянула на него почтальонша.

– Просто чтобы знать. Нам теперь работать в одном посёлке. Вдруг мне понадобится к вам обратиться, не буду же я кричать «эй, вы!».

– Света, – как-то трудно проговорила девушка.

– Сколько окрестных деревень вы обслуживаете?

– Э… не помню точно. Десять? Двенадцать? – неуверенно спросила Света у начальницы.

– Тринадцать, – буркнула директорша. – Толку от тебя как от козла молока, даже такую простую вещь запомнить не можешь, дубина.

Девица за стеклом снова захихикала, Света только закатила глаза.

– Вот, возьмите. Тринадцать моих визиток. – Новиков отсчитал карточки из пачки и вручил Свете. – Когда будете в своих деревнях, раздайте местным… как называются старшие в деревнях?

– Старосты, – подсказала Света, забирая визитки. – Хорошо, раздам.

– И вот ещё вам. Две. – Новиков отдал две визитки начальнице почты. – Как говорится, если что вспомните или если что случится.

– Обязательно, – изобразила улыбку директорша. И стала похожа на злобную карикатуру из мультфильма.

– До свидания.