– Не волнуйся, – махнул рукой Антон. – Всё сделаю в лучшем виде. Иди спокойно служи, а я сейчас и начну. Да, товарищ майор, а чему там тебя учила Валь…, это, как её?

– Как у мертвецов дорогу спрашивать, – услышал Новиков свой собственный голос. От неожиданности у него даже колени обмякли.

Отец Павел таращился на него, как на чудика, выпрыгнувшего из коробки с сюрпризом. А Антон только усмехнулся:

– Ну, значит, и с этим трупаком ты быстро разберёшься. Ну, давай! Я – на крышу.

– А я – на вечерню, – быстро проговорил отец Павел.

Хорошо, что никто не пошутил про поехавшую крышу самого Новикова.

– Всего доброго, – попрощался Новиков и почти выбежал за калитку.

Пока гнал к таунхаусу, всё грыз себя за то, что сболтнул лишнего. Нет, ну та бабка тогда так и сказала. И потерпевшая, вернее, убиенная, именно дорогу и подсказала. Но это было один раз, и Новиков даже не был до конца уверен, что всё происходило именно так, как ему запомнилось. Может, его тогда просто слегка заглючило от стресса.

Да нет, всё правильно. Всё так и было. И окружающие теперь тоже в курсе. Отлично начинается служба на новом месте. И друзей завёл, и перессорился со всеми, с кем только можно, и безнадёжное расследование начал, и сумасшедшим себя выставил. Господи, как хорошо, что родители, жена и дочка этого не видят. А то не ровён час, психиатра вызовут. Ну что за мысли!

В поток сознания вклинился чем-то уже знакомый голос:

– Светка-то сказала, сохнут они там.

Новиков обернулся и посторонился, пропуская двух благообразных старушек, одну из которых встретил у почты.

– Здравствуйте, здравствуйте, – закивала ещё не знакомая бабушка. – Вы, чай, не на вечерню?

– Нет, я по службе, – солгал Новиков.

– По службе, – уважительно повторила бабуля. – А мы вот нового батюшку идём смотреть. Ну, счастливо, счастливо.

– И вам того же, – кивнул Новиков, мысленно сочувствуя отцу Павлу. Хотя и его тут тоже пока рассматривали и оценивали.

Да, а кто там всё-таки сохнет? Новиков достал телефон и стал демонстративно осматриваться, делая вид, что с чем-то сверяется. А сам мелкими шажками приблизился к бабулям, изо всех сил напрягая слух.

Они, правда, хоть и явно заметили его интерес, голосов не понизили, скорее наоборот, стали говорить даже громче. Вероятно, чтобы участковому было удобнее подслушивать.

– Так вот, – вещала на всю улицу бабуля, которую Новиков видел у почты. – Светка говорит, мол, там уже полдеревни слегло. И всё дети. Малые совсем. Фельдшерица бегает по домам, таблетки какие-то им суёт, да всё без толку.

– А в город? – спросила вторая бабуля, глядя под ноги, чтобы не наступить в весеннюю лужу.

– Так уже двоих или троих отправили. И всё равно толку нет – сохнут, да и всё.

Дальше бабушки шли молча. Потом бабушка с почты, видимо, не утерпела и многозначительно произнесла:

– Смекаешь?

Её подруга прошла ещё пару шагов, видимо, не смекая. Потом остановилась, глянула на подругу и замахала руками:

– Свят-свят-свят! Да ты что! Быть этого не могёт!

– Угу, не могёт, – передразнила её вторая бабушка. – Слыхала, чай, про покойника у попа́ во дворе?

– Да ты что! – шёпотом выдохнула её подруга. – Так это, стало быть, и к нам может…

– Да ну тебя! Пошли уже.

Бабуля подхватила подругу под локоть и потащила к церковке отца Павла. А Новиков так и остался стоять посреди дороги.

С ним такое уже бывало, когда все вокруг в курсе того, что произошло, а ему не говорят. Людям нравится чувствовать себя умнее других. И увы, часто такое тщеславие оборачивалось против них самих. А Новикову – разгребай.

И вот чтобы потом не разгребать эту огромную вонючую кучу, надо сделать что? Правильно, постараться предотвратить её появление. Затоптать в зародыше.

И как это сделать? Вот этого Новиков пока не знал. Решил начать с малого – позвонить Ракитину и узнать, не появились ли новости о покойнике.

До вечера Новиков просидел в местном опорном пункте – приземистом оштукатуренном зданьице рядом с администрацией посёлка. Лисовский занимал аж целую бывшую купеческую усадьбу, на которой гордо красовалась табличка «объект культурного наследия регионального значения». Ну а Новикову и его будущим подчинённым, на которых пока единиц не выделили, предоставили бывший сарай. Или что-то подобное.

Звонок Ракитину Новиков решил пока отложить – слишком рано. Да и какой-то уж слишком насыщенный день выдался, хотелось отдохнуть. Помощь участкового никому в этот день больше не понадобилась, так что в пять вечера Новиков закрыл опорный пункт и отправился домой.

По пути встретил отца Павла, крутящего педали старого велосипеда. Священник приветственно помахал рукой и покатил к окраине посёлка. А любопытно, куда молодой монах направился ближе к вечеру? Это в сельской-то глуши? До Растяпинска, откуда его, видимо, и прислали, на велике, конечно, можно доехать, но ближе к ночи. А собственно, чем вообще в свободное время занимаются священники? Молятся, наверное. Так они и в рабочее время молятся – служба такая.

А вот у Новикова служба – разгадывать загадки, искать следы и раскрывать злодейские планы. Круглыми сутками. Но сейчас очень уж хотелось отдохнуть. И погода такая замечательная – весна, вечер, небо уже сиренево-розовое, пахнет влажной землёй и просыпающимися растениями. И никаких выхлопных газов и противной химии, которой насквозь провонял родной Добромыслов.

Жаль только, жены и дочки рядом нет. Надо хотя бы им позвонить. Но сначала – в магазин. Поужинать-то тоже нужно.

– Никто эту вашу убитую свинину покупать не будет! – донеслось с внутреннего двора магазинчика, когда Новиков проходил мимо приоткрытых ворот. – Это же мертвечина! Да какая разница, кто этих хрюшек поубивал! Не забой – и всё. Нет, не приму, и не уговаривайте! Да что хотите. Хотите – продайте, хотите… а лучше – сожгите.

Новиков постояв пару секунд, прошёл дальше по тротуарчику и вошёл в магазин. Там как раз новые прихожанки отца Павла о чём-то шептались. Ну, как шептались – разговаривали как бы потише, но так, чтобы всем окружающим было хорошо слышно.

– У всех свиней кровь слита ну подчистую! – округлив глаза, рассказывала одна из старушек, которую Новиков ещё не встречал. Две уже знакомые бабушки, цыкая, качали головами. – И в коровнике тоже. Всех высосали. И даже на конезаводе! Лошади все мёртвые так и валяются!

– Да ты что! Лошади!

– Вот, а я говорила… – Тут бабушка, которую Новиков встречал ещё на почте, его увидела и прикрыла рот рукой. – Здравствуйте, товарищ… или вы теперяче господа?

– Снова здравствуйте, – вздохнул Новиков. – Можно просто Фёдор Сергеевич.

Все три бабушки тихо повторили его имя-отчество, видимо, чтобы лучше запомнить. В этот момент за прилавок вернулась мама Антона, чем-то явно раздосадованная.

– Что, свининки-то не будет нынче? – елейно спросила бабушка с почты.

– Пост нынче, – выразительно проговорила мама Антона. – А вам, Марья Афанасьевна, всё свининку подавай. О душе-то подумали бы.

– Так мне на Пасху холодец-то надо наварить, а? Чай, не в дыре какой живём – свинокомплекс рядом, всё своё, экологическое.

Другие две бабушки поддержали свою подругу активными кивками.

– Что-то у них там стряслось, – глядя в сторону, произнесла продавец. – Падёж какой, что ли. Так что свинины пока нет.

– А молочко-то завтра будет? – спросила другая бабушка.

– И молока не будет, – покачала головой продавец.

– Безобразие, – фыркнула бабуля. – Тогда конфет шоколадных давай. И печенья того, с мармеладными ляпушечками.

Отоварившись чаем и сладостями, все три бабушки вышли, продолжая громким шёпотом рассуждать о том, что в округе начался падёж обескровленного скота. Да уж, новости – одна другой лучше.

– Чаю нашего фирменного хотите? – предложила мама Антона, когда из покупателей в магазине остался только Новиков. – Иван-чай, местный. И мёд с пасеки есть, прошлогоднего сбора. Он уже засахаривается, так что продаём со скидкой.