«Все эти пятьдесят лет я ждал только тебя, — сказал он ей мысленно. — Ты же знаешь… Ты единственная, с кем я связал свою не-жизнь, и больше мне никто не нужен».
Грёза отвела взор и поджала губы, но про себя подумала, что беспокоиться действительно не о чем: пускай Этерна хороша собой, но сердце Мидаса принадлежало ей, а большего ей не нужно для того, чтобы чувствовать себя уверенной в себе и любимой.
Геррье оказалась интеллигентной и интересной собеседницей, они всю ночь проболтали о двадцатых годах и нынешних временах. Этерна с радостью поведала Грёзе о том, чего она ещё не знала, рассказала о важных исторических событиях, произошедших за последние десятилетия, и на всё у неё было своё мнение, рассудительное и рациональное. В конце концов, Грёза пристыдила себя за минутную слабость и поняла, насколько плодотворными могут быть хорошие отношения с Этерной, и более не ревновала Мидаса к ней, зная, что и он думает так же.
Когда доктор покидала сородичей, Грёза с радостью пожала ей на прощание руку.
«Вечная Воительница», — раздался знакомый голос на грани подсознания, когда девушка держала ладонь Этерны в своей. Кожу словно обожгло пламенем, и Грёза одёрнула кисть.
— Что-то случилось? — спросила женщина, взглянув на неё с недоумением.
Тревога росла, скручивая в плотный узел нутро. Голоса наперебой вопили, но Грёза не могла разобрать ни слова. Её руки дрожали, а во рту пересохло, словно она только что очнулась от торпора.
— Этерна Геррье… — произнесла девушка вполголоса, бегая глазами по орнаменту на полу. — Это ведь по-французски?
— Ты знаешь французский? — удивился Мидас.
— Да, всё верно… — ответила Этерна. Тон её голоса приобрёл лукавые нотки.
— Это значит «Вечная Воительница».
Женщина улыбнулась и сжала в кулак ладонь, которую держала Грёза. Выражение её лица, прежде строгое и бесстрастное, в одночасье стало отрешённым.
— Это она, — выдавила из себя Грёза, пытаясь сдержать бурю эмоций, который рвались наружу. Это были и не её эмоции вовсе — нечто внутри неё буйствовало, злилось, рвало и кричало, требовало действий. — Это с ней мне предначертана встреча.
— Как ты узнала? — холодный тон Геррье, столь отличный от её прежнего образа, заставил вздрогнуть даже Мидаса.
— Мне сказали… Пятьдесят лет назад.
— Вот как? Что ещё тебе сказали, дитя?
— Больше ничего, — ответила Грёза и подняла на Этерну презрительный взгляд.
— Похоже, ещё рано прощаться. Давайте вернёмся в кабинет, и я всё объясню, потому что ты, по всей видимости, понимаешь всё не так, как есть на самом деле. И мне не хотелось бы, чтобы этот вечер закончился трагично. Прошу вас, успокойтесь и просто выслушайте, что я скажу.
Грёза не верила в благие намерения Геррье. Теперь она видела, сколько в ней скверны и лжи. Но что если она действительно обманывает саму себя? Что если голоса неправы? Та сила, которую девушка ощутила, коснувшись Этерны, была столь невероятной, что души внутри неё испугались, но в действительности никакой опасности могло и не быть.
— Ладно, — выдохнула Грёза. Она попыталась заглушить посторонние мысли, но те поддавались с трудом. Чёрт бы их побрал. Всё это время ни один из них не давал о себе знать, а теперь разом все — нескончаемый гомон, словно серый шум, включённый на полную громкость.
Сородичи вернулись в кабинет и Вечная Воительница, присев на край стола, начала свой рассказ. Она поведала Грёзе о её собственном предназначении — защищать мир тьмы и сородичей в частности. Ради этого она многие и многие века пыталась найти способ восполнять витэ без необходимости питаться людьми, и именно потому, в конце концов, пришла к идее создания искусственной крови. Но в те далёкие времена, когда Геррье впервые задумалась об этом, прогресс ещё не достиг таких вершин, как ныне, и потому лишь ближе к середине двадцать первого века, когда по миру прокатилась волна пандемии вируса Лок-Канкер-Вика и когда к разработке подключились другие сородичи, Этерна смогла, наконец, воплотить свой замысел.
Её миссия на этом не завершилась, но сама Геррье хочет обрести покой спустя тысячи лет, проведённых в на этом свете. Однако её душа слишком важна, чтобы быть уничтоженной, и слишком велика, чтобы быть поглощённой неподготовленным сородичем, пусть даже тот будет достоин диаблеризировать Этерну.
— И потому ты возлагаешь эту честь на меня, — поняла Грёза.
— Именно. Тот тяжёлый путь, что тебе пришлось пройти, те жертвы, что были принесены тобой и другими, те убийства, что тебе пришлось совершить… Всё ради того, чтобы ты могла принять мою душу и не погибнуть. И тем сородичам, что способны приоткрывать завесу тайн и судеб, к сожалению, никогда не осознать всю важность этого ритуала. Для них он неприемлем и опасен, и я понимаю это, но так должно быть. Тебе нечего бояться. Иначе какой во всём этом смысл, если в конце пути нас ожидает бесславное сражение и гибель одной из нас?
— Я полвека пролежала в гробу… — На глаза Грёзы навернулись алые слёзы, — надеясь забыть тот ужас. И вот снова то же самое!
— Мне жаль, дитя, но таково наше с тобой предназначение. Мой час пришëл, но ты, став хранителем моей души, сможешь существовать дальше и защищать наш мир. А он нуждается в защите. Постоянно.
— Почему ты мне не сказала обо всём? — спросил Мидас. Его, как и Грёзу, терзали сомнения, но он давно знал Этерну… думал, что знал, и теперь метался между верой и отрицанием.
— Прости, но это касается лишь нас двоих, — ответила женщина и взяла ладони Грёзы в свои.
Девушку снова окатило жаром, она одёрнула руки и отшатнулась от Геррье с ужасом в глазах и отвращением на губах.
Голоса наперебой вопили: «Убийца! Убийца!». Смутные образы, непонятные и необъяснимые, подступали один за другим. Они были полны боли и страха, и души, все, как один, твердили: «Узри истину».
— Это грязная ложь! Ты… Ты лгунья, и слова твои всегда будут ложью! — закричала Грёза. Её глаза лихорадочно блестели, сосуды на них полопались от напряжения, отчего её взгляд казался безумным и затравленным.
— Ты должна взять себя в руки и заставить голоса замолкнуть. Они ведут тебя по неверному пути. Они не понимают.
— Я видела! Я всё видела, когда ты коснулась меня! Старфиш была права!
— Старфиш? — недоумённо переспросил Мидас. — Ты виделась с ней? Она же пропала незадолго до того, как ты впала в торпор… Когда она успела тебе что-то сказать?
— Я поглотила её, — ответила Грёза. Вокруг неё плясали тёмные силуэты, но узреть их могла лишь она одна.
— Чёртова шизофреничка, — голос Этерны стал ещё жёстче и холоднее. — Н-да, они с Козырем постоянно вставляли мне палки в колёса. Ну и что же? Что твердят тебе голоса?
— Ты ночной призрак, мерзкий дух, что обманывает сородичей.
— Хм, достаточно близко, продолжай, — сказала Геррье с насмешкой.
Мидас стал незаметно отходить к комоду, в котором под стеклом лежал его двуручный меч. Он не использовал его полвека, ведь в том не было надобности, но всегда хранил под боком, зная, что тот однажды пригодится.
— Ты существуешь за счёт нас, — бормотала Грёза, словно в бреду. Её грудь тяжело вздымалась, на лице проступил пот, словно она боролась с горячкой.
— Верно, — кивнула Воительница.
— Ты стара, как этот мир.
— Не хочу хвастаться, но вообще-то старше.
— Ты вечно голодна и никогда не сможешь утолить этот голод. Вся эта синтетическая кровь тебе не нужна. И люди не нужны. Ты никогда не питалась людьми — только сородичами.
— Ну хорошо, позволь, я закончу, ибо мне надоело слушать поток мыслей твоего воспалённого сознания. Да, я не одна из вас. Я существовала задолго до рождения Каина, и моя душа действительно очень важна. Она бессмертна и она проклята. Я питаюсь не кровью, как вы, а душами таких же проклятых существ: сородичей, оборотней, гулей, и живу благодаря этому тысячи и тысячи лет. Я бич мира тьмы и его спаситель. Удивительно, не так ли? Я готовилась сменить оболочку четыре века, и когда цель была так близка, ты вдруг решила прилечь поспать на пять чёртовых десятилетий, которые стоили мне огромного количества душ. Я истощена и очень голодна. А в тебе их так много… Жаль, что не получилось по-хорошему. Я планировала притвориться тобой ненадолго и поиграть твоим драгоценным Мидасом, а затем снова отправиться в кругосветное путешествие, ведь в мире столько проклятых существ, нуждающихся в избавлении от их жалкого существования. Но, в действительности, мне плевать. Я убью вас обоих и, насытившись, перейду сразу ко второму пункту.
