И все же странно было бы обманываться, что девушка не пробудила в его сердце живого интереса. Что-то в ней было… он не мог найти нужного слова. «Свет» подходил, хоть не в том значении, в котором используют его фанатики веры — это чувствовалось как личное, свет, каким-то образом согревающий именно его. Седаар ощущал с абсолютной уверенностью: случись что с Лаорой, это станет потерей и для мира, и для него самого. И не собирался этого допустить.

Когда он писал ей письмо, то, что было задумано как манипуляция, быстро окрасилось искренностью — не хотелось бы, чтобы девушка страдала, а тем более — ненавидела и боялась его. Так он убивал двух зайцев — давал себе время и немного успокаивал ее.

Раз уж причин посетить Глубину оказалось больше одной.

Испробовать свои умения по вскрытию рунических замков на столь сложном объекте, не обращая их в пыль, да еще в условиях скованной силы — бесценный опыт, возможность обучиться на практике тому, чему бы не научил его более никто.

Договориться с князьями, выделив один клан и стравив два других — и через согласие единственного оставшегося обрести контроль и над миром юе, а значит, и сильнейшим его сердцем, — закономерный и логичный шаг для правителя, которым есть смысл привыкать быть, раз уж Седаар решил провести в Альвиаре ближайшие годы.

И Лаора.

***

Маяк Каидана сработал, когда правитель княжества Восхода — единственной системы пещер, не имевшей выхода к Разломам и открывающихся за ними перспективам, уверил Седаара, что заинтересован в сотрудничестве.

— Наверх сейчас? — переспросил Офарал. — У нас нельзя так просто выходить на поверхность. Наша скрытность — залог нашей безопасности.

Если бы князь знал, по какому тонкому льду сейчас шел весь его народ, завися от решения на другом конце ледяного мира, то он бы сам подгонял черного герцога к выходу, наспех завязывая тому глаза — но Офаралу повезло об этом не знать.

— Князь, — показал ему мерцающий маяк черный герцог. — Видишь? Это означает, что в мои земли вторглись. Я должен идти. Все портальные окна оставлены мною снаружи, чтобы не нести опасности Глубине. Вели сопроводить меня немедленно.

— Хорошо, тогда я соберу экспедицию и буду ждать вашего возвращения! — попытался пожать ему руку Офарал, но Седаар проигнорировал его жест, торопясь, и князь, тяжело зыркнув на смущенно спрятавших от такого неуважения глаза представителей совета, не стал это комментировать. — Спасибо, что посетили нас!

Оруэнцы почтительно встали с выдолбленных в стенах скамей. На лицах их читалась надежда.

.

Люди всегда остаются людьми, свой страх они объявляют осторожностью и позволяют ему влиять на решения — даже вопреки собственным ценностям. Жители княжества Восхода очень боялись, что распространявшееся по южным и западным землям потепление не коснется их, и что столь ограниченный, почти сказочный ресурс будет присвоен теми, кто попросту волею судьбы оказался рядом с зоной катаклизма.

Поэтому князь Офарал принял предложение Седаара с тщетно скрываемой радостью. И за возможность переселиться он готов был воздержаться от участия в войне — той, что и так прошла бы мимо восточных земель. Как черный герцог и ожидал, оруэнцы из княжества Восхода легко нашли компромисс с собственными принципами, объяснив себе, что все равно не стали бы принимать участие в грядущих столкновениях. От этого единогласного решения совета и князя до того, что требовалось впоследствии Седаару, было рукой подать. Еще несколько маленьких шагов — сквозь сделки с совестью, жадность, надежду, самооправдания.

Так что черный герцог предложил снарядить команду тех, кто мог бы собственными глазами убедиться в существовании другого мира и впечатлиться достаточно, чтобы потом Офарал панически боялся потерять уже почти съеденный кусок.

Пусть к нему и была привязана веревочка, которой он не видел.

Конечно, Седаар Карион не стал рисковать и посещать Глубину в своем обычном обличье — народ юе ненавидел демонов до глубины души. Зная, что направлять или творить заговоры среди ослабляющих демонов рун юе он сможет очень ограниченно, черный герцог поставил на другое — на артефакторную защиту. Так, увившие его бархатный камзол серебряные с рубинами лозы скрывали ширину плеч и даже частично скрадывали высоту роста — оруэнцы видели его комплекцию мало отличающейся от их собственной, довольно жалкой и весьма человеческой. Конечно, дотронься кто-то из них до мускулистой руки, ощутили бы разницу, но разве герцог дал бы кому-то прикасаться к себе?

Перчатки, которые носил здесь каждый первый, надежно скрывали темные демонические ногти. В волосы Седаар вплел тонкие кожаные нити, ими же закрепил низкий пучок. Полосы эти, исписанные кровавыми рунами и впитавшие в себя массу силы, высушивали и осветляли черные, как смола, пряди почти до русого оттенка.

Только глаза Седаар менять не стал, чтобы не терять остроты зрения, но в остальном выглядел он столь человечно, что у оруэнцев и сомнений не возникло в его происхождении.

.

Интересно, узнает ли его Лаора?

.

Портал привел черного герцога точно к выходу из Западных пещер, в защитный купол, как и говорил Каидан. Демоническая половина крови взвыла, чуть ли не кипя, при прохождении барьера, но Седаар легко снова перетерпел боль.

Он рассчитывал, что Каидан, как и было уговорено, под выдуманным предлогом пошлет наверх представителей княжества Заката, чтобы те открыли вход, и Седаару не пришлось взламывать его и тем раскрывать свое инкогнито, но у едва заметной трещины в ледяном покрове никого не было.

Весь купол пустовал.

— Мы здесь! — услышал Седаар знакомый звонкий, но чем-то приглушенный голос из-за пределов защитного контура.

Он обернулся. Шагах в сорока от него стояла, чуть ли не пояс в снегу, Лаора. Она была смешно укутана, как кукленок, только нос торчал, да и то вокруг разреженными искрами мерцал созданный Каиданом для тепла полог — иначе девушка, без сомнения, отморозила бы себе кожу. Из-за массивной одежды ее изящная фигурка напоминала детскую игрушку, наспех завернутую в тряпки. Щеки за шарфом алели. Выбившиеся из капюшона волосы белели, будто она стала седой — на них осела изморозь.

Она прыгала, энергично махая рукой, которую из-за массивных рукавов и поднять-то толком не могла.

Видеть ее, целую и невредимую, оказалось очень приятно. Седаар ощутил, как на его губах появляется улыбка. Это удивило его — и вместе с тем будто что-то внутри стало в этот миг на свое, правильное, место.

Лаора спешно стянула покрывшееся льдинками от ее дыхания полотно со рта и крикнула снова:

— Мы здесь! Идите сюда! Мы вас укроем от холода!

За ней давящийся от смеха Каидан только развел руками. Он был закрыт огненным пологом намного плотнее — даже теплая одежда была не нужна. Слуга глядел на Лаору весело, даже радостно, и в его уже совсем не уставших глазах Седаар увидел влюбленность, а не только жар желания.

Мальчишку было даже жалко.

— Скорее, вы замерзнете! — продолжала прыгать Лаора. — У нас тут укрытие! — Она показала на сугроб, за которым пряталась от ветра. — Они не откроют вход еще долго!

Значит, издалека не узнала. Решила, что какой-то бедняга переместился к закрытым дверям и вот-вот замерзнет насмерть. Забавно.

Седаар не стал идти через снег — просто переместился к Лаоре и Каидану, и, увидев его вблизи, девчушка охнула и отступила.

— Здравствуй, Лаора, — наклонился демон к ней, ткнувшейся спиной в снежную стену.

Девушка не ответила. Из губ ее вырывались облачка пара. Будто это могло спрятать ее, она натянула на нос шарф.

— Каидан, коротко, — приказал Седаар.

— Лаора отказалась оставаться внизу и настояла, что встретит вас наверху, — улыбнулся в спину отвернувшейся девушке Каидан. — Она угрожала, что убьет себя, если я ее не послушаю, и я разрешил ей прогуляться наверх под моим присмотром. Когда нас вывели сюда, Лаора что-то сказала стражу — и он закрыл вход изнутри. Мы ждем здесь вас примерно полтора часа. Лаора соорудила нам пещеру в снегу, чтобы не мерзнуть.