— У того мира было очень мощное сердце, — с деланным равнодушием отметил Оркайор, и Лаора не поняла, о чем он говорит. — Удивительно, верно?

Син не ответил. Эгрин подумала, что только он может позволить себе промолчать в ответ на вопрос демона, не лишившись при этом глаза.

— Я собираюсь изучить кровь твоей девчонки.

— Зачем?

Эгрин пригнулась к полу, ожидая удара в ответ на невероятную дерзость Сина, но звука рвущейся плоти не последовало.

— Ты понимаешь, — вместо этого отозвался Оркайор. — Долго ты еще думал скрывать от меня, что она — единственная выжившая из Эртуади, да еще способная к магии, а значит, когда-то связанная с его сердцем? Их было шестеро, но вот какой фокус — пятеро уже мертвы, последнего я обнаружил этим утром. Любопытно, не находишь? Я хочу знать, как заставить сиять сердца других миров так же ярко.

«Вкусно», — подумала Эгрин.

— Это ложный путь. Лаора — простой человек, — ответил Син. — Она ничего не помнит.

— Конечно, ты ведь обнаружил бы это раньше, верно? — неприятно рассмеялся Оркайор. — Тогда нечего так... напрягаться.

— Ты пообещал, что не станешь отдавать мне приказы, касающиеся ее, и что не причинишь ей вреда, — негромко напомнил Син, и Лаора, не знавшая об этом, поразилась такому условию. Неудивительно, что Эгрин считает их любовниками…

— Я не буду отдавать приказов в этот раз. И не причиню ей вреда, — низко, почти рыча, повторил Оркайор. — Ты сам приведешь ее ко мне. Я возьму кровь девчонки. Это станет оплатой твоего долга, ты получишь полную свободу. Она же человек. Чего ты боишься, Ледяной клинок?

И этого прозвища Лаора не знала. За ним таилось… слишком много.

— Сколько крови тебе нужно?

— Не всю, — словно успокаивая, хлопнул Сина по спине демон. — Прими это как подарок за хорошую службу, Ледяной клинок. Девчонка тянет тебя назад. Избавишься от ярма, повешенного на тебя матерью. Твой ответ?

— Да.

.

Лаора и не знала, что может быть настолько больно.

Скрючившись, как только родившийся ребенок, она не дала себе закричать, как ни драло ее душевное страдание — чтобы не видеть улыбки все понявшей, оказавшейся правой Эгрин.

Ярмо. Свет, какое точное слово!

Где-то в глубине души она всегда знала это…

Это был уникальный шанс.

И дело даже не в отце, стоявшем над душой и напряженно наблюдавшим за каждым ее действием. И не в том, чтобы утереть нос дуре-сестре с телячьими глазами и обидно острым языком — Сарья могла исходить ядом сколько угодно.

Пройди Адэлинда проверку — и герцог Седаар взял бы ее в услужение, а значит, приблизил к себе. Адэлинда готова была на сделку с кем угодно, лишь бы не провалиться.

«Мне все равно, как любая из вас осуществит это. Наш род должен слиться с благородным родом черных герцогов Карионов».

Отерон был слеп, как и всегда. Он думал, дочь рвется на лоскуты, чтобы исполнить его приказ, но на самом деле отцовские указания дали Адэлинде красивую версию на случай, если ее попытка произвести впечатление на герцога потерпит поражение — и если он осведомится, почему она столь вольно себя ведет. Приказ отца. Пусть даже господин разберется с Отероном, без старика будет лишь лучше — и ей, и Сарье, и всем Черным землям, которыми в отсутствие герцога Седаара Кариона правил вовсе не Отерон, а его дочери — Адэлинда и Сарья.

Убей герцог отца — у Адэлинды появится еще одна попытка. На руку ей сыграет безутешность вкупе с верностью вопреки горю. Идеальная слуга-маг, идеальная нестареющая подруга, идеальная правая рука великого правителя.

Она все сможет превратить в преимущество для себя, как превращала всегда. В этом старшей леди Талатион не было равных.

Сорок два года Адэлинда ждала возвращения Седаара Кариона — и господин снова в Черных землях! Не мазнул по ней равнодушным взглядом обсидиановых глаз с золотыми искрами, не махнул рукой, ультимативно отпуская, не приказал убираться прочь. Нет, посмотрел ей в лицо, отчего сердце чуть не выпрыгнуло из груди, и подошел так близко, что голова мигом опустела, а колени стали ватными.

Но что бы ни происходило, она ни на секунду не перестала быть леди, да и контролировать себя умела превосходно.

Адэлинда присела в реверансе, не смея поднять взора, и только ощущала его запах — режущий аромат холодного металла. Седаар остановился перед ней всего в шаге — она видела кончики его черных сапог и полу плаща, — а затем протянул руку и взял женщину за подбородок, поднимая лицо. Господин был на полторы головы выше, поэтому чтобы заглянуть ему в глаза, Адэлинде пришлось, повинуясь, задрать голову очень высоко. Губы сами приоткрылись, мигом высыхая, и сложились в вежливую улыбку.

Его лицо оказалось еще более невероятным, чем она запомнила во время прошлого визита. Тонкие, хищные черты, высокие скулы, черные брови, глубокие глаза, смоляные волосы, жидким пологом падавшие за спину. Его дыхание пьянило. Так близко! Свет и Тьма, совсем рядом!

И пальцы — жесткие, как стальные тиски, горячие, как угли. Этими пальцами он мог переломить ее шею как тростинку.

Адэлинда не дала себе облизнуть будто покрытые песком губы, продолжая вести себя достойно.

— Твой отец умолял дать тебе возможность доказать, что ты можешь быть мне полезна.

— Я прошу о том же, герцог Карион, — смогла ответить Адэлинда. Чтобы не утонуть в ощущении близости самого желанного на свете мужчины, она колола себе бедро сквозь юбку тонкой воздушной иглой, концентрируясь на боли. — Я не подведу.

— Отерон считает тебя подающим надежды магом. Сильнее сестры.

— Так и есть.

В пекло скромность! В пекло Сарью! Она, Адэлинда, в тысячу раз лучше! Именно она шлифовала свои навыки, набиралась знаний и осваивала политические приемы, заводила связи и училась нестандартному мышлению при решении задач. Сарья, эта тусклая мышь, заведовала лишь и так ломящейся от золота казной и вышколенной еще отцом армией.

— Ты считаешь себя призом? — усмехнулся Седаар, и мурашки пошли по спине.

— Я стану той, кого вы хотите видеть.

— Отерон верно воспитал тебя. Ты боготворишь меня, — задумчиво, вглядываясь в глаза Адэлинды, проговорил черный герцог. Его голос, низкий и мелодичный, отзывался где-то за солнечным сплетением. Слова же лишали последних покровов, будто кто-то бесцеремонно обнажил ее душу, и женщина сжала зубы, погружая иглу в бедро почти на палец:

— Я не…

— Это не вопрос, — прервал ее попытку возразить Седаар. — Мне все равно. Чувство может стать для тебя как препятствием, так и источником сил. Советую выбрать второй вариант.

Адэлинда закусила губу.

— Так и будет, — уверила она. — Я клянусь, я буду для вас…

— Избавь меня от этих стенаний, — холодно бросил ей Седаар. — Пока ты никто.

Вдруг он отпустил подбородок, и Адэлинда снова смогла дышать. Это было так, словно из нее выдрали кусок — но желание оказаться к герцогу ближе только возросло. Оно почти сводило с ума.

Все те годы, что она читала о нем, что мечтала, что искала всех, кто с ним встречался — и убеждала дать ей прочитать память о встрече, — все они сейчас сжались до этого мгновения ложной близости. Недоступной — и вместе с тем реальной.

Не только слугой, не только правой рукой. Быть женой черного герцога. Отец прав. Цель, достойная старшей леди Талатион, железной руки Черных земель. В конце концов, именно ее боялись подданные — и именно ей удалось научиться направлять возросшую силу искуснее, чем любому в герцогстве, почти не допуская ее спонтанных всплесков. Кто, если не Адэлинда Талатион, может стать черной леди Карион?

Седаар остановился у высокого стрельчатого окна с черной рамой, жесткий, тянущий внимание силуэт, который не могло съесть даже бьющее в стекло солнце. Громадный, широкоплечий, источающий силу, которой Адэлинда в прошлую встречу не успела даже осознать, а сейчас заставлявшую что-то глубоко внутри жаждать прильнуть ближе — и подчиниться.