— Надеюсь, ты усвоила свой урок, — холодно заявил он.

Никаких следов друга, которого я знала. Только безжалостная сосредоточенность монстра, преподающего очередной из своих уроков, каждый из которых более интенсивный, чем предыдущий. Я отпрянула, когда он протянул ко мне руку. Он жестоко рассмеялся, гладя мои волосы гладко, с любовью, но его голос был напряженным, когда он сказал мне:

— Не позволяй им прикасаться к тебе. Ты моя и только моя, — добавил он угрожающим тоном, от которого у меня мурашки побежали по коже. — Я избавлюсь от любого, кто встанет у меня на пути. Ты понимаешь?

Я кивнула. Я действительно понимала. Он хотел, чтобы я зачахла и умерла от корней отношений, которые он вырвал из моей жизни.

Эти женщины… непрошеные слезы потекли по моим щекам, не собираясь останавливаться. Я сжала губы, чтобы сдержать крик. Он осторожно смахнул слезы с моей щеки, поднеся большой палец к моему рту.

— Открой.

Я подчинилась. Солоноватый привкус остался, когда он убрал большой палец.

— Ты так мило плачешь, маленький ангелочек.

Повернувшись к людям в масках, он сказал:

— Теперь вы можете уходить. Я надеюсь, вам понравилось, что сегодня вечером вам продлили свободу и разрешили поиграть с другими игрушками.

Он проводил их, прежде чем вернулся и снять цепи и наручники с моих запястий. Я нежно массировала каждое из них, находясь в состоянии повышенной готовности из-за его непредсказуемого поведения; мои мышцы были напряжены и туго сжаты в ожидании его удара. И он нанес удар.

Я сжала губы, чтобы сдержать агонию, которая поглотила меня, когда он вошел в меня, вонзаясь в меня и засовывая большую игрушку в другой вход, яростно растягивая меня, пока время, казалось, замедлялось. Его руки блуждали по всему моему телу. Я никогда раньше не испытывала двойного проникновения и была уверена, что никогда не захотела бы этого снова.

Это не было грубым сексуальным опытом. То, что происходило, было на более высоком уровне по шкале соотношения боли и удовольствия без настоящего удовольствия. Это была жестокая сексуальная пытка с намерением причинить мне сильную боль. Чтобы доказать, что я не представляла никакой ценности, кроме того, что было нанесено на мою плоть. Тело с дырами, которые нужно заполнить. В этом была моя ценность.

Каждое прикосновение, которое я терпела, добавляло еще один невидимый шрам, который невозможно было залечить. Я хотела, чтобы это закончилось.

Я чувствовала так много, что просто начала… ничего не чувствовать.

Пустота. Просто позволь мне уплыть, позволь мне оказаться в месте покоя и искреннего смеха, где нет зла, готового наброситься. Погружение в темноту всегда позволяло мне ценить все, что сияло.

Я рухнула на кровать в глубоком изнеможении, мое тело разрывалось от боли повсюду, внутри и снаружи, от тех шагов, через которые мне пришлось пройти и которые я выдержала. Звук его бессердечного смеха на протяжении всего сеанса с отвращением отдавался в моем сознании.

И когда он закончил, то жестоко улыбнулся, входя в меня, нанося удары в живот столько раз, что я упала на пол, раскаленная боль разливалась по всему моему существу. И все, о чем я могла думать, было… почему?

Я была слишком измучена, чтобы сделать хоть малейшее движение. Я была ослеплена, моя защита была жестоко и насильственно подорвана во имя страстного увлечения. Одной из худших сторон жестокого обращения со стороны кого-то, кого ты знал, было предательство; человек, который должен был защищать тебя, предпочел причинить тебе вред.

Последнее, что я услышала перед тем, как потерять сознание, был его шепот мне на ухо.

— Твои действия причиняют боль другим. Помни это.

Глава 16

Милла

С опозданием к зиме выпал свежий снег, покрывший всю местность, поскольку снежинки быстро падали большими пластами, густо оседая. Снег покрывал территорию на несколько дюймов. Было спокойно. Где бы вы ни находились, когда шел снег, внешний мир, казалось, затихал, словно прислушивался и ждал. Все на мгновение остановилось, атмосфера будто сделала глубокий вдох, прежде чем спокойствие снова было нарушено людьми.

Потому что, будучи людьми, мы поступали именно так. Мы разрушали все, к чему прикасались, особенно природу, делая мир еще более трудным местом для жизни. Достаточно было посмотреть новости, чтобы убедиться в состоянии окружающей среды. Временами это действительно заставляло меня ненавидеть человечество, видя разрушения, которые мы сознательно вызывали.

От моего дыхания затуманилось окно, у которого я стояла, прижавшись к стеклу, наблюдая за падающим снегом из моей гостиной. Это было захватывающее дух зрелище.

Пальцем я нарисовала несчастное лицо со словами "умираю, чтобы жить", написанными внизу на запотевшем окне, я грустно улыбнулась, прежде чем рукавом джемпера стерла его, как будто его там никогда и не было. Как быстро все можно убрать и забыть. Мой телефон зазвучал сообщением.

Он: Прошлая ночь продемонстрировала, насколько ты привязана ко мне. Люблю тебя, маленький ангел. Сегодня не уходи далеко от кампуса.

Если то, что он сделал со мной, связано с тем, что он утверждал, что любил меня, я бы не хотела быть его врагом.

Я быстро напечатала ответ: Хорошо, я тоже.

Чтобы успокоить его.

В последнее время его поведение стало более странным, более напряженным и в целом более параноидальным. Это заставляло меня нервничать больше, чем обычно. Мне казалось, что теперь, когда я вернулась сюда, я видела больше, но не совсем видела полную картину.

Его безрассудство и непредсказуемое поведение, когда он вернулся, откуда бы такие мужчины, как он, ни отправлялись издеваться над женщинами, пробудили во мне новый интерес и массу загадок, которые предстояло разгадать. Он был слишком сосредоточен на происходящем, чтобы понять, что разгадал мне часть головоломки.

Раньше я никогда не задавалась глубоким вопросом, было ли то, что он сделал со мной, чем-то большим, чем просто мы вдвоем, была ли это только я, были ли у него причины сделать то, что он сделал. Я имела в виду, конечно, я думала об этом, но не до такой степени.

В течение первых нескольких месяцев жестокого обращения его со мной, я изучала каждую деталь… Была ли это моя вина? Я сама навлекла это на себя? Подала ли я какой-то сигнал, что это то, чего я хотела? Я прокрутила в голове столько сценариев, что это ошеломило меня, прежде чем спросила себя, не дело ли в наших родителях, может быть, что-то в наследии? Что угодно.

Мне отчаянно нужен был ответ, знак. Потому что без этого, за что можно было бы ухватиться, без веской причины, я знала, что столкнулась бы с фактом, что один из моих лучших друзей детства решил взять на себя смелость часто подвергать меня сексуальному насилию. С добавлением физического насилия в довершение всего и хорошего траха разума в придачу для пущей убедительности.

Временами я видела в нем лучшую сторону, сострадательную, заботливую и беспокоящуюся обо мне, но мне приходилось напоминать себе, что это лишь незначительная часть его характера. Другая половина того, что он был моим обидчиком, была моим худшим кошмаром наяву. Две личности на разных концах спектра, скрытые в одном существе.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он уже не тот мальчик, которого я когда-то знала. Он изменился, или, может быть, он всегда был таким, просто был подавлен тем, что ему нужно было представить обществу. Что заставило меня задуматься, так это то, что побудило его прийти ко мне, выбрать меня. Ни одно из моих предположений за эти годы не имело особого смысла. Я знала, что он любил меня по-своему, извращенным способом. Хотя этого было недостаточно для рассуждений.

Холод снаружи, казалось, пробрал меня до костей, хотя внутри в комнате было обжигающе тепло. Реальность била меня прямо в лицо, и пришло время что-то с этим сделать. Его обострившаяся паранойя… На это были причины. Должно быть, дело не только в нем. Должно быть, так оно и было. Прожив несколько лет так далеко от него, я так и не смогла прийти к какому-либо выводу. Теперь, когда я была здесь, у меня была возможность получить ответы на свои вопросы. Черт возьми, да. Мне нужно было сделать это для себя — никогда не иметь возможности мечтать о моменте, когда то, что случилось со мной, подошло бы к концу, разрушало душу. Но… если бы я нашла что-то компрометирующее, что-то, что придало бы вес моим словам, позволившее бы мне разорвать связывающие нас цепи, я могла бы быть свободной.