Истинная и абсолютная свобода на моих собственных условиях. Сама мысль о том, что я могла бы просто быть собой, была ошеломляющей. Напряжение в моей груди было вызвано тем, что тревога решила дать о себе знать, и я мысленно заставила себя ослабить это. Я знала, что смогла бы это сделать. Это было началом конца.

Мои движения были более вялыми, чем обычно, из-за того, как использовали мое тело, и дальнейших побоев, которые я получила прошлой ночью. Моему разуму потребовалось несколько мгновений, чтобы справиться с болью, которая, как знал мой мозг, присутствовала. Я схватилась за живот, громко вскрикнув от боли, и заставила себя на мгновение замереть, поскольку волна головокружения угрожала снова затянуть меня под воду.

Последние несколько дней я то приходила в сознание, то теряла его, из-за чего мое тело стало слабым и сонным. Я больше не хотела терять время на исцеление. Тяжело дыша через нос, я сделала несколько успокаивающих вдохов, чтобы сосредоточиться, моргая от расплывчатых пятен, плавающих в моем зрении, которые отвлекали меня от задачи, которую я перед собой поставила. Сейчас было не время для вечеринок жалости.

Я должна все выяснит, что смогу, затем вернусь и отосплюсь. Решение принято.

Я медленно прошаркала к шкафу в своей спальне, вытаскивая подходящую для снега одежду, которая не промокла бы. Стянув свободные штаны от спортивного костюма и футболку, в которые я была одета, я сморщила лицо в агонии от движения, но не позволила ни единому звуку слететь с моих губ.

Заявиться без предупреждения в этот пентхаус, вероятно, было глупым поступком, поскольку я не знала, что меня ожидало, но он снабдил меня кодами и ключом, чтобы я могла войти, так что, если бы он не хотел, чтобы я появлялась в любое время, он бы не предоставил мне полный доступ.

Это логичный способ мышления, но он не всегда был человеком логики. Ну что ж. Теперь уже слишком поздно.

Я толкнула незапертую дверь, положила ключи в карман и позволила ей со щелчком закрыться за мной, когда рискнула пройти дальше в комнату, чтобы поискать что-нибудь, что угодно. Ниточка, за которую я могла бы ухватиться, ведущая меня в направлении раскрытия того, во что он был вовлечен.

Роскошь квартиры была более очевидна при свете дня, когда солнце отражалось от каждой поверхности, и не было видно ни пылинки. Горничная или кто-то подобный также имел сюда неограниченный доступ. Интересно.

Мои ботинки скрипели при каждом шаге из фойе внутрь. Я расстегнула их и отбросила ногой в сторону, не желая, чтобы стало очевидно, что кто-то побывал здесь без специального разрешения. И если оставить мокрые следы на виду, это заставило бы его слишком быстро осознать связь.

Схватив полотенце, я вытерла излишки воды и бросила его в корзину для белья, продолжая переходить из комнаты в комнату, выдвигая ящики, заглядывая в шкафы, даже приподнимая края матраса, чтобы посмотреть, не было ли там чего-нибудь. Ничего.

Я устало вздохнула, боль в моем теле давала понять, что я зашла слишком далеко, слишком рано. Взволнованная тем, что меня могут обнаружить, вернула все на место. Я наклонилась, морщась от боли и делая паузу, чтобы неглубоко вздохнуть. Вдох и выдох. Глубокое дыхание вызывало слишком сильный дискомфорт, поэтому вместо этого я делала небольшие неглубокие вдохи. Я вяло застегнула молнию на ботинках — простая задача, занявшая минуты, а не секунды.

Если бы я не испытывала такого сильного дискомфорта, я бы с удовольствием разбила дорогие вещи в этой квартире ради чистого удовольствия, направив эту ярость во что-то физическое.

Собираясь уходить, я заметила кое-что на шкафу в фойе. Это была белая визитная карточка с замысловатым красным рисунком — линии, переплетающиеся друг с другом, похожие на пламенной узор, и слово Павильон, жирно написанное сверху, и больше ничего.

Точно такой же дизайн, как и украшение на наручниках.

Я перевернула ее. Ни контактных данных, ни адреса. И я просто каким-то образом поняла, что с этим что-то не так. У меня было название. Это было немного, но шаг в правильном направлении, в котором я отчаянно нуждалась.

Я заказала Uber и осторожно опустилась в машину, держась за ее борта, пока меня трясло туда-сюда во время двадцатиминутной поездки обратно в кампус. Поблагодарив мужчину, я осторожно вышла, поднялась обратно наверх и почти рухнула на диван. В последнюю минуту мне удалось упереться руками, слегка пригнувшись, чтобы не усугубить свои травмы.

Скинув ботинки и пальто, я поерзала, чтобы принять более удобную позу, положив одну из больших подушек позади себя, а другую рядом в форме буквы L, чтобы смягчить спину и бок, когда положила ноги на диван и расслабилась.

Достав телефон, я сделала снимок и выполнила поиск изображений в Интернете. Меня удивило, что я что-то нашла. Это направило меня на веб-сайт, на котором не было абсолютно никакой полезной информации. Чистый лист без каких-либо выделяющихся функций или меню, объясняющих, что вообще включал в себя этот веб-сайт. Там были страницы, на которые можно было кликнуть, но каждый раз, когда я это делала, он запрашивал пароль, которого у меня, очевидно, не было. Я застонала, злая и разочарованная тем, что в квартире абсолютно ничего не было. Где еще я могла искать? Где-то должно быть что-то. Не успела я опомниться, как мои глаза закрылись сами по себе.

Мой телефон выпал из моей руки и с грохотом упал на пол, когда я вздрогнула от звука, поморщившись от резкого движения. Черт возьми. Потребовалось бы больше дня или двух, чтобы полностью залечить раны, нанесенные моему телу. Расстроенная тем, что мне снова пришлось бы прятаться от всех, я начала придумывать предлог за предлогом, которые могла бы использовать, чтобы скрыть процесс заживления.

Я перекатилась на бок, держась за живот, и потянулась за телефоном, когда экран засветился отображением времени. Оглядевшись по сторонам, только сейчас заметив подкрадывающуюся ночную тьму. Черт возьми, я, должно быть, проспала весь день напролет, даже не осознавая, что так устала, когда села на диван раньше днем.

Я зевнула, осторожно перекинула ноги и встала. Сжала телефон, читая ожидавшее меня сообщение и придумывая первое из многих оправданий.

Лиззи: Под каким камнем ты пряталась? Твоя задница должна сама дойти до моей на ночь.

Милла: В другой раз? Неважно себя чувствую. Думаю, это что-то заразное.

Доковыляв до ванной и воспользовавшись удобствами, я вымыла руки и посмотрела на себя в зеркало над туалетным столиком. Мои глаза были тусклыми, безжизненными. Окна в душу в настоящее время были пусты. Раньше мой уникальный цвет глаз излучал оптимизм. Теперь… просто ничего. Наедине с собой, я часто заглядывала в них поглубже. Они отражали глубокую усталость, которая была вызвана не недостатком сна, а просто истощением от той жизни, которой я жила, тяжело давя на меня.

После того, как я очень медленно разделась, я отбросила одежду в сторону для горничной, которая придет убираться и стирать белье, потому что, черт возьми, он заплатил за это, и я испытывала невыносимую боль из-за этого. Его сотрудники могли прийти на помощь, когда я не могла полноценно функционировать.

Я натянула безразмерную футболку, которая была мне размера на четыре больше, чем нужно, и скользнула под простыни своей кровати. Я шмыгнула носом, и несколько непрошеных слезинок вырвалось наружу. Я никогда не была плаксой. Я ненавидела плакать, особенно в подобной ситуации. Это заставляло меня чувствовать себя слабой.

Сегодня ночью, пока я снова не засну, я позволю себе прочувствовать все запутанные, сломанные части моей испорченной души, ощутить потерю той жизни, которая у меня была. А потом, завтра утром, я снова построю эти прочные высокие стены. Погружаясь в беспокойный сон, я в миллионный раз задавалась вопросом, сколько еще смогла бы выдержать.