Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться, прежде чем открыть дверь. Джеймс стоит там с усталым выражением лица.

— Привет, Алекс, — мягко говорит он, с легкой улыбкой, которая не совсем достигает его глаз. — Извини, что беспокою тебя так поздно, но я просто хотел спросить, не могли бы мы поговорить.

— Это нормально, — отвечаю я, пытаясь быть понимающей. — Заходи.

Джеймс заходит внутрь, и я закрываю за ним дверь. Он выглядит так, будто у него много чего на уме.

— Извини, что врываюсь без предупреждения, — продолжает Джеймс, входя в гостиную, его взгляд метнулся к ноутбуку, а затем обратно ко мне.

— Все в порядке, Джеймс, — говорю я снова, — Хочешь немного воды? Это единственное, что у меня есть в доме на данный момент. До сих пор не было возможности пройтись по магазинам.

Он тихо посмеивается.

— Почему-то я не удивлен.

Я пожимаю плечами, не стыдясь, посмеиваясь про себя.

— Ты знаешь, как это бывает, когда я по уши погружена в дело, я всегда забываю обо всем остальном. Я бы, наверное, забыла поесть, если бы кто-нибудь другой меня не заставил.

Он улыбается мне, но я вижу в этом напряжение.

— Я тоже такой. Иногда, когда мы так сосредоточены на работе, все остальное просто отходит на второй план. — Он отходит к занавешенному окну, ненадолго выглядывает наружу, прежде чем провести ладонями по лицу. Он выглядит расстроенным.

— Все в порядке? — Обеспокоенно спрашиваю я.

Джеймс поворачивается ко мне и на мгновение колеблется, как будто пытается подобрать правильные слова.

— Я собирался спросить тебя о том же самом. Сегодня на месте преступления ты казалась другой.

Я хмурюсь, я думала, что скрывала это достаточно хорошо, чтобы не вызвать никаких подозрений, но Джеймс знает меня долгое время.

— Другой?

Джеймс кивает, а затем начинает расхаживать по гостиной:

— Я знаю, мы все справляемся с вещами по-разному, но мне показалось, что ты была отстраненной от всей ситуации, — огрызается он.

— Уверяю тебя, Джеймс, смерть Марка волнует меня так же сильно, как и всех остальных, — отвечаю я.

Он не отвечает, просто продолжает расхаживать по гостиной. Я вижу, что он все еще пристально смотрит на меня каждый раз, когда поворачивается в мою сторону. Мое беспокойство только возрастает, я должна быть осторожна, чтобы ничего не выдать, но, похоже, что-то вывело его из себя. Он ведет себя не как человек, которого я знаю сейчас.

Его руки запускают пальцы в волосы, сжимая пряди, а затем распуская их.

— Ты должна была уже найти этих засранцев!

Я никогда раньше не слышала, чтобы он так со мной разговаривал, но тон, который он использует, кажется, на секунду пробуждает воспоминание, прежде чем оно исчезает.

— Мы пытаемся, Джеймс. Нет никаких доказательств, которые можно было бы найти. Ничто не указывает нам, кто это делает. — Я стараюсь говорить как можно спокойнее, но мое сердце начинает бешено колотиться в груди.

Он перестает расхаживать и поворачивается ко мне лицом, его лицо наполняется яростью.

— Ты недостаточно стараешься! Я тот, кто тренировал тебя, Алекс, я знаю, что ты можешь добиться большего, чем это жалкое подобие усилий.

Мое сердце падает от его слов. Я внезапно чувствую себя такой разбитой. Он прав, он действительно тренировал меня с того момента, как я покинула академию. Я знаю его много лет, я ему предана.

Затем его взгляд останавливается на кулоне, который я ношу. Он прищуривается, делая шаг ко мне.

— Это очень красивое ожерелье. Где ты его взяла? — Его тон ничуть не утратил агрессивности, если уж на то пошло, теперь он стал еще хуже.

Я опускаю взгляд на кулон, мое сердце пропускает удар, моя рука автоматически прикасается к нему.

— О, это принадлежало моей матери. Это было в ее вещах.

Он делает еще несколько шагов ко мне, и теперь я вижу разочарование и гнев на его лице более отчетливо, что удивляет меня.

— Ты лжешь мне! Как к тебе попало это ожерелье, Алекс?

Я делаю шаг назад от его приближающейся фигуры, сбитая с толку, моя рука теперь сжимается вокруг ожерелья, о котором идет речь.

— Я не понимаю, почему ты спрашиваешь меня об этом, это принадлежало моей матери, почему у меня его не должно было быть?

Джеймс теперь намного ближе, его рука тянется, чтобы схватить меня, но внезапно он замирает на середине движения, все его тело замирает с рукой на полпути к моему горлу. Я так сосредоточена на его лице, что почти ничего не вижу, кроме его сердитых глаз, устремленных на меня. Но в этот момент полной тишины мое внимание привлекает отблеск света, и мои глаза приковываются к ножу, прижатому к передней части его горла, маленькая капля крови начинает стекать по его коже оттуда, где она, должно быть, образовалась, когда он еще двигался.

— Да, Джеймс, почему бы ей не взять его? Это не имеет никакого отношения к тому, как ты спрятал его в своем сейфе, не так ли? — раздается знакомый голос из-за спины Джеймса. Я знаю этот голос. Мне даже не нужно смотреть, чтобы знать, что Тристан стоит за спиной Джеймса и что это его нож.

Я делаю еще пару шагов назад, отодвигаясь подальше от досягаемости Джеймса. Я на мгновение вздрагиваю, когда моя спина соприкасается с твердым телом, но затем до меня доходит знакомый запах Дерека. Его руки медленно обхватывают меня за талию, и он сжимает меня в успокаивающем жесте, прижимаясь к моей спине.

— Глупое гребаное место, чтобы прятать то, что ты снял с мертвого тела, Джимми.

Глава 38

Алекс (8 лет)

— Пожалуйста, мама, я хочу поиграть с Тру и Дером.

Она смеется надо мной, мне нравится звук ее смеха, это делает меня счастливой.

— Милая малышка, их зовут Тристан и Дерек, но ты знаешь, что дядя Джимми приедет ко мне. После этого ты можешь пойти поиграть.

Я дуюсь на нее.

— Но, мама, Тру и Дэр — это так весело! Мне нравится играть с ними! Мы поклялись, что всегда будем играть вместе.

Она улыбается и наклоняется ко мне, нежно ероша мои волосы.

— Я знаю, милая, но дядя Джимми приедет по важному делу. После того, как он уйдет, ты можешь пойти поиграть с Тристаном и Дереком, хорошо?

Я киваю, все еще немного угрюмая, но обещание поиграть с Тру и Дером позже немного подбадривает меня.

— Хорошо, мама, но убедись, что дядя Джимми не займет слишком много твоего времени!

Она смеется и нежно обнимает меня.

— Не волнуйся, моя дорогая девочка. Он не останется надолго. А теперь, почему бы тебе не пойти выбрать свои любимые игрушки, и мы подготовимся к его приходу? Ты помнишь, что нужно делать?

Я нетерпеливо киваю и бегу в свою комнату за своими любимыми куклами и играми. Надеюсь, мама права, и он не задержится надолго. Но я знаю, что мне нужно делать, когда он придет. Держись подальше от посторонних глаз и не издавай ни звука.

Я не знаю, почему я вообще должна продолжать делать это каждый визит, почему я не могу играть с Тру и Дэром. Дядя Джимми знает, что я здесь, он навещает меня с тех пор, как я себя помню. Но мама всегда следит за тем, чтобы я была дома и спрятана, когда бы он ни навещал. Всегда убеждаюсь, что не должна выходить, когда взрослые разговаривают. Несмотря ни на что.

Пока я играю со своими игрушками, я слышу тихое бормотание голосов мамы и дяди Джимми, разговаривающих в гостиной. Я не могу разобрать их слов, но тон подсказывает мне, что это взрослый разговор.

Серьезный гул голосов становится громче, а звук голоса дяди Джимми становится сердитее. Я чувствую его гнев в воздухе, и мне от этого становится не по себе. Я хочу пойти и спрятаться, но я также хочу знать, что происходит.

Любопытство берет верх надо мной, и, хотя я знаю, что не должна этого делать, я осторожно пробираюсь в гостиную, стараясь оставаться незамеченной. Я выглядываю из-за угла и вижу маму и дядю Джимми, стоящих лицом к лицу, с сердитыми выражениями лиц.