По мере того, как его слова доходят до меня, страх, желание и любопытство борются за доминирование, создавая хаотическую бурю в моем сознании. Их присутствие оказывает на меня неоспоримый эффект, даже в этой опасной ситуации.

Его рука в перчатке сжимается вокруг моего горла, его хватка одновременно командирская и собственническая. Холод лезвия на моей коже и давление его тела на мое пробуждают ощущения, которые я никогда не ожидала испытать при таких обстоятельствах. Это извращенный танец силы и уязвимости, опасное очарование, которое я не могу полностью постичь.

Его маска касается моей щеки, когда его модулированный голос грохочет у меня в ухе.

— Как далеко ты готова зайти ради своих ответов? Насколько ты голодна, Малышка? Ты позволишь мне вскрыть твою кожу моим лезвием? Ты позволишь мне трахнуть твою прелестную киску своим членом?

Глава 17

Алекс

Я тихо охаю, мое тело дрожит от грубой интенсивности его слов. Смесь страха и желания внутри меня усиливается, мой разум пытается переварить ошеломляющие ощущения, бегущие по моим венам. Мрачность ситуации проникает в самые потаенные уголки моих желаний, пробуждая голод, о существовании которого я и не подозревала.

— Я… Я не буду твоей покорной игрушкой, — мне удается пробормотать, мой голос выдает проблеск неуверенности. — Я не позволю тебе контролировать мое тело или разум.

Его хватка на моем горле усиливается, давление не совсем ограничивает мою способность говорить или дышать свободно, но достаточно, чтобы я чувствовала это каждый раз, когда делаю это. Его другая рука, все еще держащая лезвие, прокладывает дразнящую дорожку по моей обнаженной коже.

Его голос понижается, в его тоне появляются опасные нотки.

— О, но ты уже позволила нам проникнуть в твой разум, Малышка. Тебя тянет во тьму, к запретному. Ты могла бы быть нашей Королевой. Не отрицай того, что говорит тебе твое тело.

Когда до меня доходят его слова, часть меня сопротивляется, взывая к самосохранению и логике. Но другая часть, часть, которой я одновременно стыжусь и которой заинтригована, жаждет исследовать глубины этого извращенного танца.

Мой голос дрожит, когда я говорю, слова вырываются вопреки моему здравому смыслу.

— Я хочу знать. Я хочу знать людей под масками, вас обоих. Но я не буду просто уступать тому, чего вы хотите. Я не потеряю себя, чтобы сделать это.

Он наклоняется ближе, его маска касается моего уха, его слова звучат соблазнительным шепотом. Он начинает водить лезвием по верхней части моей груди.

— Позволь мне дать тебе обещание, Малышка. Уступать — это не путь к потере себя, это путь к обретению себя. И как только ты испытаешь экстаз, который лежит за пределами страха, ты поймешь.

Его слова находят отклик во мне, разжигая первобытное любопытство, которое толкает меня ближе к краю. Он прав, меня привлекает их тьма. Я стою там, пойманная в паутину его очарования, размышляя о выборе, который ждет меня впереди.

Однако нужно что-то отдавать, а не все брать. Я прищуриваюсь, глядя на него в зеркале.

— Что бы ты мне дал? Что я получу за то, что позволю тебе трахнуть меня?

Он снова прижимает маску к моему лицу, посмеиваясь.

— Всегда нужно договариваться, Малышка.

Нож чуть ближе царапает кожу моей груди, и я издаю тихое шипение, когда он напевает в ответ, как будто обдумывая свой ответ.

— Поскольку тебе нравится играть в «Правду или действие», как насчет того, чтобы мы рассказали тебе две правды, как бонусную награду за то, что ты такая хорошая девочка, Малышка. По одной правде от каждого из нас вне игры, в рамках правил, конечно.

Его предложение повисает в воздухе, соблазняя меня обещанием как знаний, так и удовольствия. Я взвешиваю риски и выгоды, опасное очарование их мира в сравнении с потенциальными ответами, которые лежат в их истинах. Разочарование от расследования изматывает меня, когда предложение повторяется в моей голове. Наконец, я киваю, мой голос тверд.

— Хорошо, две правды.

— Задай свой первый вопрос, второй ты сможешь задать Тру, когда увидишь его. Заставь их считаться, Малышка.

Итак, это Дэр. Я никогда не могу сказать, с кем из них я имею дело в данный момент, им нравится дезориентировать и сбивать меня с толку.

Мой разум прорабатывает варианты так быстро, как только может. О чем я могла бы спросить, что дало бы мне важную информацию? Мне не нужна информация о жертвах, они уже предоставили ее вместе с USB. И я недостаточно просмотрела файлы, чтобы знать, раскрывают ли они также более подробную информацию о том, насколько глубоко происходит повреждение. Это должно быть что-то, чего они бы еще не предоставили.

— Как вы двое впервые встретились и узнали друг друга?

Он наклоняет голову, пристально глядя на меня, и я не могу расшифровать выражение его глаз.

— Я не думаю, что ты действительно продумала это, Малышка. Нет худшей истории о том, как мы впервые встретились, чтобы ты могла разыскать детали. Мы братья, технически мы встретились, когда наша шлюха-мать родила Тру.

Он прав, я не думала, что это будет вариант, но, по крайней мере, теперь я знаю, что он старший из двух и, очевидно, более доминирующий. Стреляющий, так сказать. Мне нужно добавить это к очень небольшому списку того, что я действительно знаю о них.

Есть так много вещей, которые мне нужно сделать и не делать. Но вместо этого мое тело наклоняется вперед, когда я прижимаюсь к лезвию передо мной, моя задница прижимается к его твердому члену.

Если бы хоть на секунду какая-то часть моего мозга подумала, что он может передвинуть лезвие, когда я надавлю вперед, то я бы обвинила эту часть своего мозга в глупости. Я знала, с каким типом мужчин имею дело, поэтому ярко-красная кровь, которая выступает вокруг того места, где лезвие вонзается в мою кожу, совсем не удивляет.

Стон, который исходит от него в результате, заставляет мою киску пульсировать. Боль от ножа, наконец, достигает моего мозга, но она смешивается с возбуждением, которое я чувствую.

Я готовлюсь к противоречивым ощущениям, проносящимся по моему телу, смеси боли и удовольствия, переплетающихся таким образом, что это бросает вызов разуму. Кровь стекает по моей коже, служа суровым напоминанием об опасной игре, в которую я охотно играю.

Его хватка на моем горле ослабевает, его прикосновение превращается из повелительного в собственническое, когда его пальцы в перчатках спускаются по моей шее, следуя траектории лезвия. Темный голод мерцает в его пронзительных черных глазах, отражая извращенные желания, которые пробудились во мне.

Комнату наполняет опасное напряжение, хрупкий баланс между силой и подчинением. Металлический привкус крови смешивается с пьянящим ароматом желания, создавая мощный коктейль, который усиливает напряженность момента.

Его пальцы в перчатках касаются пореза на моей груди, боль снова пульсирует по моему телу, когда он медленно размазывает кровь по моей коже, резко выделяя ее цвет. Он заносит свою окровавленную руку назад, чтобы снова обхватить мое горло, сжимая достаточно сильно, чтобы перекрыть мне доступ воздуха.

— У твоих действий есть последствия, Малышка, — рычит он с дикой интенсивностью.

Встречая его разгоряченный взгляд, я отказываюсь отступать. Во мне вспыхивает искра неповиновения. Я понимаю серьезность ситуации, но я отказываюсь поддаваться запугиванию.

— Положи руки по бокам стойки, — его команда пронзает напряженный воздух, неся предупреждение. — Не двигай ими, если ты это сделаешь, последствия будут серьезными.

Без колебаний я подчиняюсь, крепко хватаясь за края стойки. Костяшки моих пальцев белеют, когда я готовлюсь ко всему, что ждет меня впереди. В этот момент я полна решимости, готова встретиться лицом к лицу с результатами своего выбора.

Его руки перемещаются спереди моего тела и хватают меня за бедра, отводя мое тело назад. Он прижимает руку в перчатке к центру моей спины и наклоняет меня вперед, раздвигая мои ноги. Я все еще вижу все в зеркале передо мной, поэтому я наблюдаю за выражением голода в его глазах, когда его рука скользит по коже на моей спине, глядя на то место, где он, должно быть, оставил на моей коже больше крови от своей перчатки.