Я делаю, как мне велят, посасывая и облизывая перчатку дочиста.

Пальцы покидают мой рот, и секундой позже я чувствую горячее дыхание на своих губах. Он рычит мне «Хорошая девочка» за секунду до того, как его рот пожирает мой с тем же энтузиазмом, с которым он раньше пожирал мою киску.

Я могу сказать, что это тот, кто был там, внизу, потому что я почувствовала свой вкус на его губах.

И его голос не был модулирован.

Глава 14

Алекс

Я пытаюсь удержать воспоминание о его голосе, но в тот момент, когда его язык проникает в мой рот, все исчезает, как пыль на ветру. Его вкус вместе с моим собственным опьяняет.

Он целует меня так, словно это единственный раз, когда у него когда-либо будет шанс. Его руки в перчатках хватают меня за волосы, кожа больно натягивает пряди.

Я хотела бы увидеть его. Я хотела бы прикоснуться к нему. Но внезапно он снова ушел, оставив меня в замешательстве и стремлении к большему.

Хватка на моих запястьях регулируется, и мои руки поднимаются в воздух, затем меня поднимают с дивана. Темнота все еще окутывает меня, отсутствие моих чувств сбивает с толку и дезориентирует, заставляя меня спотыкаться и приземляться на колени.

Мое сердце бешено колотится в груди, когда я пытаюсь предугадать, что произойдет дальше.

— Именно там, где я хочу тебя, Малышка. Хорошая девочка. — Голос на этот раз модулированный, и я не знаю, тот ли это, кто заговорил первым, или другой снова надел маску. От этого у меня мурашки бегут по спине.

Когда я опускаюсь на колени на пол под их контролем, смесь страха и возбуждения проходит через меня.

Хватка на моих запястьях меняется, и мои руки заводятся за спину. Что-то обернуто вокруг них, и я хнычу, когда это затягивается до боли.

Я слегка качаю головой, но то, что они закрепили на моих глазах, не сдвигается. Но я чувствую, когда один из них встает передо мной.

— Открой рот, Малышка, — снова раздается голос, и я чувствую, как пальцы впиваются в мой подбородок, чтобы остановить мои движения.

Я точно знаю, к чему это ведет.

— Что я получу, если сделаю?

Они оба хихикают, я слышу это как спереди, так и позади меня.

— Это не переговоры. Я мог бы просто заставить тебя.

Мой смешок такой же саркастичный, как и у них.

— И я тоже могла бы просто откусить твой член, я уверена, тебе бы это понравилось больше, если бы я была немного более сговорчива.

Большой палец касается моей нижней губы, и я прикусываю его зубами, просто чтобы доказать свою точку зрения. Это производит противоположный эффект, заставляя его тихо стонать и сильнее прижимать большой палец к моим зубам, пока я не разжимаю их, и он засовывает его мне в рот, используя его, чтобы сильно надавить на мой язык.

— Как насчет этого, покажи нам, какой хорошей девочкой ты можешь быть для нас обоих, и мы снимем повязку с глаз, сядем и поболтаем. — В его голосе слышится юмор.

У меня есть всего мгновение, чтобы подумать об этом. Я не могу упустить такую возможность. Я шире открываю рот и откидываю голову назад.

Он стонет:

— Чертовски хорошая девочка.

Я чувствую, как он подходит ближе, когда его большой палец покидает мой рот, а на смену ему приходит бархатное тепло его члена. Мой язык скользит по его головке, пробуя ее на вкус с моим собственным стоном.

Это так неправильно во многих отношениях.

Его пальцы сжимают мой подбородок, твердо удерживая меня на месте, пока его член скользит в мой ожидающий рот.

Смесь запретного удовольствия и возбуждения проходит через меня. Я провожу языком вокруг него, ощущая его твердость и смакуя его вкус. На нижней стороне есть пара пирсингов; я чувствую их под языком и тру о них. Стоны, срывающиеся с его губ, только разжигают мое желание доставить ему еще большее удовольствие.

Другой из них позади меня хранит молчание, но его присутствие ощутимо. Я чувствую на себе его взгляд, наблюдающий за каждым моим движением. Осознание того, что за мной наблюдают, усиливает острые ощущения, добавляя дополнительный уровень возбуждения к моменту.

Когда я предаюсь этому запретному действию, во мне закручивается смесь вины и возбуждения. Я полностью осознаю неправильность ситуации, границы, которые я пересекаю. Но интенсивность этого подавляет любые рациональные мысли, оставляя меня сосредоточенной исключительно на удовольствии, которое я доставляю.

Я продолжаю, двигая ртом по всей длине его члена и обводя языком вокруг него и по его пирсингу, грань между удовольствием и темнотой становится все более размытой. Его вкус остается на моем языке, смесь желания и запретного искушения. Его присутствие поглощает меня, подчиняя мои чувства, когда он берет контроль.

Пальцы в перчатках зарываются в мои волосы, сжимая и выкручивая, боль пронзает кожу головы. Он сильно толкается в мой рот, его член упирается мне в горло, заставляя меня давиться.

Смесь страха, возбуждения и первобытного желания пульсирует в моих венах. Темнота, окутывающая меня, только обостряет мои чувства, усиливая каждое прикосновение, каждый звук, каждый стон, который я издаю вокруг его твердого члена.

Путы на моих запястьях тугие, болезненное напоминание о моем плене, но я решаю воспользоваться моментом, сдаться этому мгновению. С каждым рывком и поворотом волна удовольствия переплетается с дискомфортом, толкая меня все дальше в глубины моих желаний.

Он громко стонет.

— Твой рот такой приятный на ощупь, Малышка. Я вижу, что скоро стану зависимым от этого ощущения.

Аура доминирования, которую они излучают, держит меня на взводе, мое сердце колотится в предвкушении. Я в их власти, вольно или нет, и часть меня упивается запретной природой всего этого.

Каждым движением моего языка, каждым стоном, срывающимся с моих губ, я постигаю сложность этой запретной встречи, зная, что путь, по которому я иду, выстлан тьмой и желанием.

Его толчки начинают становиться более беспорядочными, с каждым разом все глубже проникая в мое горло, пирсинг царапает меня. Я расслабляю горло, и его следующий толчок становится глубже, стон, который он издает, эхом разносится по комнате. Мои глаза слезятся от силы, мое горло растягивается, чтобы приспособиться к нему.

Его хватка на моих волосах усиливается, контролируя мои движения, когда он толкается в мой рот с большей силой. Я продолжаю подчиняться его движениям, мое тело приспосабливается к ритму, который он задает. Смесь удовольствия и дискомфорта сливается воедино, разжигая во мне первобытный голод. Я сосредотачиваюсь на ровном дыхании, позволяя ему глубже проникать в мое горло, мой рвотный рефлекс становится простым шепотом на заднем плане.

— Черт, — стонет он, входя так глубоко, как только может, и прижимая меня к себе, когда он взрывается в моем горле. — Глотай, дорогая, — стонет он.

Я делаю, как он приказывает, глотая каждую каплю, мое горло сжимается вокруг головки его члена, когда он кончает.

Он отрывается от моего рта, оставляя меня бездыханной и хватающей ртом воздух. Его вкус остается у меня на языке, горьковато-сладкое напоминание о том напряженном моменте, который мы только что разделили. Мои губы припухли и чувствительны, мое тело все еще пульсирует от смеси удовольствия и предвкушения.

Повязка на глазах продолжает ограждать меня от мира, оставляя меня в состоянии повышенной уязвимости. Темнота усиливает другие мои чувства, пока я остаюсь на коленях перед ними, сдерживаемая и находящаяся под их контролем.

Я чувствую движение вокруг себя, прежде чем рука касается моего лица, небольшие прикосновения к моей коже, как будто отводя пряди волос в сторону.

— Ты еще не закончила, Малышка, — раздается надо мной модулированный голос.

Должно быть, они поменялись местами. В этом голосе есть какая-то разница, как будто в нем появилось напряжение.

Что-то касается моих чувствительных губ, и я провожу по нему языком, пробуя кожу перчатки. Он рычит в ответ и через несколько секунд крепко хватает меня за волосы.