Когда стражники втолкнули Стэна в темноту камеры, он споткнулся о кого-то, молча лежащего, так сильно, что покатился на пол. Стэн принялся было извиняться, но вдруг замолчал и принюхался. Примерно третий день, как бедолаге не нужны ничьи извинения, оценил Стэн.

Он поднялся на ноги. В камере было темно, словно в пещере. Стэн повращал глазами, сделал гипервентиляцию легких, отчего зрачки его расширились сверх обычного. Освещенность здесь не превышала одной свечи.

Тюрьма как нельзя более соответствовала духу человеколюбия, царящему на Саксоне. Постройте крепость с нерушимыми застенками и побросайте туда всех, кто вам не нравится. Кормите их так, чтобы они только не мерли с голода, и можете навсегда забыть о них. Что происходит в камерах – не интересовало никого.

Одна надежда, что Са-фаил еще жив.

Стэн нащупал в темноте прохладу камня и прижался к стенке спиной. Немного подождал. Да, паршивенько здесь. Чтобы добраться до него в такой темени, мальчику-мажору с его головорезами придется брести на ощупь минут десять... А, вот они приближаются.

Стэн не стал задавать лишних вопросов. Ребром ладони рубанул по горлу одного из мародеров и боковым в корпус свалил его, хрипящего остатками гортани. Второй заработал удар кулаком в заушную впадину. С каждым проведенным приемом Стэн чувствовал, как взлетает его рейтинг по местной шкале достоинств.

Он швырнул тело второго противника прямо на летящий кулак третьего из нападавших и, полуприсев, занял равновесную стойку. Однако третий паренек решил не испытывать судьбу.

– Мне нужен Са-фаил. Тот, что из Черных Юрт. Где он?

Подхалимская улыбка давалась парню нелегко – видно, это не было у него в привычке. Стэн спокойно смотрел на жабью гримасу. Малый кинул взгляд на одну руку Стэна, потом на другую, хрюкнул:

– Там, за углом. Наводящий ужас пусть идет туда сам.

Стэн с доброжелательной улыбкой поблагодарил за предоставленную информацию и провел резкий удар в голову. Носовой хрящ размазался у малого по лицу, грабитель взвыл и упал ничком. Стэн перешагнул через корчащегося на полу; добивать его он не стал. Парень будет не меньше часа унимать кровь, прежде чем сможет сказать что-нибудь и направить погоню по нужному следу, чтобы отомстить обидчику. Этого времени Стэну должно было хватить с избытком.

Стэн прокладывал себе путь через тела, тихо зовя по имени того, кого искал. Наконец, он нашел его. Са-фаил находился в окружении свиты. Стэн взглядом сверху вниз окинул группу узников. Выглядели они на удивление неплохо. Стэн подумал, что, может быть, заключенных время от времени выпускают на свободу – для поправки.

Кочевник сел, поглаживая бороду узкой рукой.

– Ты не из Народа, – сказал Стэну кто-то, по-видимому, приближенный Са-фаила.

– Да, я не ваш, о Герой Пустыни, Тот, Который Заставляет Трепетать Слизней Ку-рия! – без запинки проговорил Стэн на диалекте кочевников. – Но я давно преклоняюсь перед тобой.

Пустынник кашлянул.

– Мне приятно. Твое уважение столь велико, что ты решил присоединиться ко мне в сем дворце.

– Благодарю тебя за теплосердечное отношение, О Тот, Кого Боятся Жабы, – сказал Стэн. – А сейчас я бы посоветовал тебе и твоим людям перейти поближе вот к этой стенке. Вы... – Стэн на секунду задумался, подбирая слова. – У вас не очень много времени.

– А что должно произойти? – поинтересовался приближенный Са-фаила.

– Скоро случится так, что большая часть тюрьмы перестанет существовать.

Кочевники загудели, но по мановению руки Са-фаила тотчас замолкли.

– Я полагаю, ты шутишь, чужеземец? Подобные шутки неуместны.

– Ты волен рассудить по своему усмотрению. Но решай быстрее.

Са-фаил задумался. Затем легко, как молодой, поднялся на ноги:

– Мы сделаем то, чего желает чужеземец. Что бы ни произошло, по крайней мере развеем скуку, хотя шутка его совсем не смешна.

– Да, моя шутка совсем не смешна, – согласился Стэн.

Дром вытянул шею, пожевал черными губами и неожиданно плюнул в Алекса. Тот увернулся и врезал животному коленом под ребра. Дром фыркнул и лениво поднялся на голенастые ноги.

Никто из группы не любил дромов – вонючих, упрямых – основной транспорт в пустынях Саксона. Алекс оказался самым выносливым в обхождении с ними. Он однажды имел счастье попасть на Земле под арест, будучи еще в Гвардии, и там довольно тесно общался с верблюдами, поднося им корм и собирая дерьмо на кизяк. Его уже не обращали в бегство ни вонь, ни дурная привычка животных плеваться во все движущееся слюной, от которой поднималась температура и прошибал недельный понос. Но этого конкретного представителя горбатого животного мира Алексу было немного жаль, учитывая, какая судьба уготована бедняге.

Дром переминался с ноги на ногу, высокомерно задрав шею, и звучно отрыгивал жвачку, а затем поднял хвост и с удивлением стал наблюдать за тем, как работает его кишечник. Алекс переместился к наветренному борту корабля пустыни, но старался все-таки дышать пореже. Он нагнулся, внимательно изучая продукты питания, вышедшие из животного, и, видимо успокоенный, похлопал дрома по вислому горбу:

– Последнюю кормежку ты, дружок, не забудешь. Только потерпи, милый, не какай больше!

Охранники из Службы безопасности, кишевшие около тюрьмы, сорвали и перетрясли весь халат торговца, который носил Алекс.

«Валяйте, ребята, попробуйте еще вывернуть наизнанку каблуки моих туфель», – думал он, с равнодушной улыбкой коренного жителя пустыни наблюдая, как стражи пытливо исследуют его дневной пропуск – конечно же, фальшивый. Кто догадается искать бомбу в желудке дрома, привязанного подле тюремной стены? И среди барахла, наваленного на маленькую тележку, никаких пушек они не обнаружили...

Алекс присел на корточки у стены и занялся подсчетом истекающих секунд.

Фрик дал крен на крыло, подруливая поближе к Фрэк. Наполовину бессловесная, полуинстинктивная связь:

– Ничего необычного.

Остальные бойцы группы находились на своих местах. Фрик цепким коготком на конце крыла включил свой передатчик:

– Ничего. Ничего. – Выключил. Он с напарницей прицепились вверх ногами к камням городской стены. Если кому-то из команды понадобится связной – они будут тут как тут в считанные секунды.

«Наверное, когда рванет», – подумал киллер. Потом отказался от решения: сейчас на счету каждый ствол.

Йоргенсен нервно теребил талисман-самоуничтожитель, болтающийся у него на шее. Когда признаки жизни перестанут фиксироваться следящим прибором, взрыв разнесет вдребезги тело шпиона и всю его амуницию. Отрад Богомолов гарантировал своим сотрудникам, что никто не сможет опознать их после смерти.

«Еще на один день ближе к ферме», – угрюмо думал Йоргенсен. Другого способа увидеть родные края не предвиделось. Йоргенсен раскатал молитвенный коврик и вытащил оттуда свой виллиган.

– Как я понимаю, вы сделали это нарочно, – мурлыкал зануда Док. – Вы ведь знаете, с какой неприязнью мы на Альтаире относимся к смерти.

– Нет, – отвечала ему Виннетса. – По крайней мере, я ничего такого специального не делала. Хотя это, пожалуй, чертовски заманчивая идея.

Док сидел на ступенях входа в усыпальницу, сжимая пистолет в своих миниатюрных пухлых лапках. Виннетса, в последний раз проверив готовность к работе ракетного пускача и виллигана, забросила, наконец, оружие на эластичном ремне за плечо.

– Месть... Одна из типичных отвратительных человеческих черт, – сказал Док.

– А у вашего Народа такого понятия не существует?

– Нет. Считая, что мы подобны вам, вы попадаете в болото антропоморфизма. Не пытайтесь создать себе подобных, вы не боги! Вы – это вы, но не более. А мы – это мы. Время от времени мы вынуждены персонально переделывать то, что произошло по воле – как это у вас – судьбы.

Виннетса собиралась было ответить, но в этот момент по кладбищу хлестнул осколками первый взрыв. Две вооруженные фигуры, взяв низкий старт с могилы, устремились с быстротой спринтеров к казарме охраны, соединявшейся наземным туннелем с тюрьмой.