Будь он на месте Императора, Киргхиз прервал бы переговоры сразу после заслушивания этих возмутительных требований.

Хоть он и не верил ни в каких богов, Киргхиз про себя молился, чтобы Император оказался человеком достаточно здравым и политически зрелым, сумел бы обуздать обиду и понял, что в декларации таанских лордов, которую вынужден изложить Киргхиз, больше демагогии и дешевых рассуждении о защите интересов таанского крестьянства, чем реального желания ввязаться в войну. Если же Император станет в позу, сочтет нужным оскорбиться и положить конец переговорам – тогда кровавое месиво неизбежно, Таанскому Союзу и Империи придется схлестнуться в межгалактической бойне.

Ни один суперкомпьютер не мог предсказать исход подобной войны. Но все компьютеры, проигрывая возможные варианты, делали один и тот же вывод: и в случае победы, и в случае поражения, экономика таанского мира окажется в самом плачевном состоянии, а сам он – в руинах.

Киргхиз, будучи человеком жестокого таанского мира, воином и аристократом, даже не думал о своей личной судьбе в случае неудачи переговоров – а если договор не будет заключен, его непременно осудят и казнят те же самые лорды-“ястребы”, которые сейчас поносят его за желание заключить мир.

Стэн решил про себя: “Если мне суждено выжить после попытки удрать – что очень и очень сомнительно, – я непременно потребую выплатить мне стоимость сломанного миниголопроцессора. Эта штуковина недешево мне обошлась, и вот приходится жертвовать ею”.

Но в виду смерти и бесчестья, имело смысл ради своего спасения искорежить драгоценный аппарат.

Голопроцессор предназначался для создания очень крохотного иллюзорного мирка десятисантиметровой высоты – с фигурками, механизмами и диорамами. Проклиная недостаточность своих познаний в электронике, Стэн заменил все плавкие вставки внутри голопроцессора обычными проводками от лампы для бритья, а также закоротил все предохранительные цепи. Затем он обшарил память аппарата в поисках какого-либо чудовищного зверя, ничего по-настоящему страшного не нашел, хохотнул про себя и ввел в голопроцессор описание вида и поведения жуткого гуриона, который недавно задал жару им с Алексом, когда они мотались на планету-тюрьму за Динсменом.

Завершив работу, Стэн поставил миниголопроцессор в паре метров от двери. Пульт дистанционного управления лежал у его ног. Сам капитан расположился в нужном месте – напротив двери – и размышлял, какую дешевую уловку применить. Сказаться больным? Даже тупые преторианцы вряд ли ему поверят. Проорать, что он хочет есть? Тоже глупость. Но тут Стэна осенило.

Он швырнул видеокассету в дверь и добился нужного – громкого стука.

– Чего там? – громыхнул настороженный голос преторианца.

– Я готов.

– К чему ты готов, так твою растак?

С деланным удивлением Стэн пояснил:

– Как к чему? К разговору с господином Хаконе.

– Нас не инструктировали насчет этого.

– Разве вы не слышали, что Хаконе просил меня подумать и переговорить с ним опять, когда я приду к определенному решению!

– Он нас ни о чем не предупреждал.

Стэн молчал. И это молчание работало на него.

– А кроме того, Хаконе велел, чтоб никого не водили беседовать с ним, пока он сам не вызовет.

– Каи Хаконе, насколько я знаю, в имперском бункере связи. Думаю, он захочет переговорить со мной.

Редкий сержант не способен заморочить мозги рядовому и редкий капитан не умеет одурачить сержанта. По крайней мере, когда Стэн служил в полевых частях, так оно и было. Оставалось только надеяться, что мир не очень изменился с тех пор.

– Мне надо посоветоваться с сержантом охранной службы, – сообщил голос за дверью.

Преторианец уже засомневался, и Стэн поспешил додавить его:

– Как хотите. Только господин Хаконе хотел, чтоб о наших переговорах знало поменьше народу.

За дверью зашелестели голоса преторианцев-охранников, которые вполголоса обсуждали ситуацию. Стэн разобрал обрывки фраз: этот чертов Хаконе темнит... а мы тут разбирайся... да пошел он... отведем капитана в бункер, пусть сами...

Наконец громкий голос спросил:

– Ну-ка, встань у стены напротив двери и не шевелись!

Стэн встал у стены напротив двери и вытянул руки перед собой, показывая пустые ладони. Старший стражник поглядел на него через недавно вставленный в дверь глазок, затем отпер дверь и вошел. За ним следовали двое подчиненных ему преторианцев. Не успели они пройти и трех шагов, как из голопроцессора на потолок спроецировался объемный двухметровый гурион и кинулся на них.

Реакция охраны была мгновенной и предсказуемой – преторианцы в испуге разрядили в потолок свои виллиганы.

Стэн тоже не терял времени – он покатился по полу в сторону стражников, приподнялся у голопроцессора, который уже дымился, потому что все предохранители были убраны. Затем распрямился и вонзил лезвие кинжала в грудь старшего стражника.

Тело преторианца остановило инерцию стэновского прыжка, лезвие вошло по самую рукоять, кровь брызнула сквозь уже угасающее объемное изображение гуриона. Кулаком левой руки Стэн уложил второго охранника точным ударом в висок – этот парень стоял слева от него и, будь он проворней, мог бы изрешетить капитана. Прежде чем третий охранник опустил дуло оружия и нажал на спусковой крючок, капитан вырвал кинжал из груди первого убитого и метнул его в третьего врага. Преторианец рухнул на пол, а Стэн уже стоял у самой двери в боевой стойке на случай появления еще кого-нибудь.

Не тратя времени на радость по поводу победы, Стэн выбежал из своего кабинета и, настороженно оглядываясь по сторонам, помчался по пустому коридору ко входу в дворцовые катакомбы.

Килгур тоже ломал голову над тем, как вырваться из плена.

– Поганые преториашки! – орал он, стоя под дверью. – Все вы пальцем деланные! Ваши мамаши с баранами спали! А сами вы козлы вонючие! Поняли, козлы вонючие! Мои предки таким, как вы, яйца откручивали еще сорок веков назад! Вы глупы, как Кэмпбеллы!

Но из коридора не следовало никакого ответа.

Алекс отошел в глубину огромной камеры, которая сейчас была перенаселена, – сюда бросили сто двадцать гурков.

– У поганцев совсем нет самолюбия! – в сердцах сказал Килгур своим товарищам по несчастью.

Алекс не придумал ничего лучше, как разозлить преторианцев до такой степени, чтобы они вломились в камеру с целью измолотить дерзкого обидчика, – и тут сказался бы численный перевес. Сто двадцать мускулистых, хорошо обученных и бесстрашных гурков могли бы справиться с несколькими преторианцами, даром что те вооружены до зубов.

Старшина-хавилдар Лалбахадур Тхапа, стоявший у стены неподалеку от шотландца, вяло проронил:

– На гуркали есть страшное ругательство: ты, с лысым лобком! Может, это их проймет.

Алекс расхохотался:

– Более глупого ругательства я никогда не слышал.

– Не глупее, чем сравнивать с какими-то Кэмпбеллами.

Внезапно стена поблизости от Тхапы шевельнулась, от нее отошла плита, и в проеме появился Стэн.

– Опять пикируетесь, ребятки? – сказал он. – Вас слышно за сто метров. А теперь хватит таращиться – и за мной!

Когда гурки преодолели первое изумление и потянулись в туннель за капитаном, Стэн объявил им:

– Оружейная комната тремя этажами выше, надо будет еще пройти через коридор.

– Похоже, за мной кружка пива, – пробормотал Алекс, последним с пыхтением протискиваясь в узкую дыру в стене.

Стэн с видом знатока дворцовых катакомб нажал незаметный выступ, и плита задвинулась за их спинами.

– Одной кружкой не отделаешься... Вперед, ребята, поторапливайтесь!

Годы спустя Стэн и Алекс будут с удовольствием припоминать эти события и добрым словом поминать Императора, который построил замечательный дворец со столь хитрой системой потайных ходов. Они с пониманием отнесутся к тому, что он потратил столько времени и сил, строя Арундель. Человек, который верит в романтику и в любовь, просто не мог не подумать о создании потайных лабиринтов.