— Осул украл у твоего деда не только корону, но и возлюбленную.

— Эльва и мой дед любили друг друга?!

— Они были даже помолвлены.

Не справившись с волнением, Рэн вскочил и принялся ходить из угла в угол:

— Почему я раньше этого не знал?

— Потому что раньше ты задавал другие вопросы.

— Ты больше не виделась с моим отцом?

— Виделась. Накануне казни. В его последнюю ночь. Начальник темницы спросил, есть ли у него последнее желание. Лавери сказал: «Хочу женщину». Я пришла к нему под видом шлюхи.

Рэн налил себе вина. Пригубил кубок:

— Он хотел увидеть тебя?

Лейза улыбнулась:

— Да. Он не мог сказать прямо. Нас бы ограничили во времени. Подслушивали бы и подглядывали.

— Тебе опять посодействовала королева Эльва.

— А кто же ещё?

Допив вино, Рэн отставил бокал:

— О чём вы с ним говорили?

— Ни о чём.

— Мама!

— Мы занимались любовью.

— Всю ночь?

— Всю ночь.

Рэн подошёл к Лейзе и присел перед ней на корточки:

— Мама…

— О чём говорить с человеком, которого видишь последний раз в жизни? Просить прощения за то, что уже не важно? Мы наслаждались каждой минутой, отведённой нам в этом загаженном, заплёванном, прогнившем и прокисшем мире. Мы знали, что наше прошлое, будущее и настоящее оборвётся на рассвете, и остановили время.

— Ты любила моего отца.

— Я поняла это слишком поздно.

Рэн сжал руки матери:

— Ты его отравила?

— Нет. Нет! Я ушла, когда он спал.

— Хочешь сказать, что над ним сжалился кто-то другой?

— Он спал, — повторила Лейза.

Рэн провёл пальцами по её щеке:

— Он умер в тишине пьяным от счастья, а не под рёв оголтелой толпы на залитом кровью эшафоте. Спасибо тебе за это. — Поцеловал Лейзу в лоб и вернулся в кресло.

На стенах замерли тени. В камине потрескивали дрова. В окна таращилась луна. Женская Башня, стоящая неподалёку от королевской резиденции, тянулась к небу грязно-белой свечой. Завтра… Он увидит Янару завтра.

В двери постучали.

— К вам Святейший отец, — доложил караульный.

Рэн и Лейза переглянулись. Визит иерарха ночью ничего хорошего не сулил.

Войдя в гостиную, Святейший дважды поклонился и, сложив перед собой руки, спрятал ладони в рукава. Золотистые отблески свечей на серебряных кольцах расцветили его одеяние. И только капюшон, прикрывающий седую голову, оставался скорбно-чёрным.

— Вам тоже не спится? — спросил Рэн.

— Не спится, милорд… Не знаю, как вам сказать.

— Говорите как есть.

— Народные гулянья по случаю вашей коронации отменяются.

— Почему?

— Утром во всех молитвенных домах святые отцы проведут панихиду. Потом траурный ход пройдёт по улицам города. Это затянется до вечера.

Лицо Лейзы потемнело.

— Кто умер?

— Две сотни паломников. Они направлялись в Фамаль. Кстати, они шли по королевскому домену, по вашим землям, милорд. Ваши крестьяне убили их за то, что они жили по божьим законам.

Рэн прижал палец к вздувшейся на лбу жиле.

— Вы не волнуйтесь, — поспешил успокоить Святейший отец. — Коронация состоится, не будет только праздника.

— В стране объявляют траур, когда умирает король, — заметила Лейза.

— Мы не объявляем траур. Мы будем оплакивать набожных людей.

Рэн сжал-разжал кулак, борясь с желанием отдать сынам Стаи приказ загнать всех церковников в храм Веры и заколотить двери.

— Перенесём коронацию. Не хочу надевать корону под похоронные песнопения.

— Мы дольше ждали, — согласилась Лейза. — Подождём ещё пару дней.

Святейший вновь отвесил поклон:

— Как вам будет угодно, ваша милость. — Попятился к двери и вдруг замер на месте. — Если бы Бог вложил мне в руки не молитвенник, а меч, я бы наказал убийц. К сожалению, священнослужителям нельзя прикасаться к оружию.

Уловив в словах иерарха скрытый смысл, Рэн решил не поддаваться на провокации и кивнул матери:

— Надо предупредить поваров, что пир переносится.

Сообразив, что намёками он ничего не добьётся, Святейший проговорил елейным голосом:

— Если бы кто-то пообещал покарать виновных, мы бы поплакали завтра тихонько, за закрытыми дверями. Пусть люди радуются и веселятся, о нашем горе они узнают потом.

— Им в любом случае будет весело, — вымолвил Рэн. — Не каждый день проводится траурный ход.

Святейший вытащил ладони из рукавов и произнёс холодным тоном:

— Мы одобрим ваш брак с вдовой.

— Я сообщу вам о своём решении.

Когда иерарх покинул гостиную, Рэн придал лицу недовольное выражение, хотя внутри всё пело и плясало, и повернулся к Лейзе:

— Чувствую себя канатным плясуном.

— Ряса не исправит лжеца. Я всегда это знала. Убили не паломников, а сборщиков подаяний. И не две сотни, а пять десятков. Мы с лордом Айвилем разговаривали с гонцом. И если честно, я понимаю крестьян. Подушный налог они платят раз в год, а пожертвования на храм у них выклянчивают чуть ли не каждый месяц. Тут любой озвереет.

Еле сдерживая улыбку, Рэн заложил руки за голову и потянулся:

— Вот и разрешился вопрос с женитьбой.

— Если ты уступишь ему сейчас, тебе придётся всё время идти на уступки, — предупредила Лейза.

— Виновных действительно надо наказать. Ты видела, сколько безлюдных деревень и брошенных полей? На дорогах хозяйничают разбойники. Лорды хоть как-то следят в своих феодах за порядком, а на королевских землях царит произвол. С этим надо что-то делать.

— Смотри, чтобы наведение порядков не превратилось в насаждение новой веры.

Бросив взгляд на темнеющую за окном Женскую Башню, Рэн приказал караульному догнать и вернуть Святейшего отца.

Послышался скрежет ключа в замке. Скрипнула дверь.

— Это они, — прошептал Киаран, поправляя перекинутую через руку белую рясу.

— Надеюсь, — откликнулся сэр Ардий и поднял факел над головой. Это не помогло: в свете пламени просматривался только низ винтовой лестницы.

— Это они! — повторил Киаран. — Служанки сюда не суются. Хранитель подземелья запугал их рассказами о призраках.

По стенам в солевых разводах запрыгали блики огня масляной лампы. Кристаллики соли засверкали самоцветами. Под подошвами захрустела каменная крошка. Шаги неуверенные, неровные. При строительстве замков каменщики зачастую делали лестницы со ступенями разной высоты и ширины. Домочадцы и защитники крепости знали каждую ступеньку, а захватчики в пылу битвы не смотрели под ноги, спотыкались и падали, создавая помеху своим же товарищам по оружию.

— Осторожно, миледи, — послышался голос Миулы.

— Они, — выдохнул Киаран и мысленно проделал обратный путь.

Его и сэра Ардия сюда привёл младший сын Хранителя подземелья, но ждать девушек не стал, опасаясь, что отец хватится его и вместе со старшими сыновьями пойдёт обыскивать подземный лабиринт. Киарану предстояло самому провести людей от одной башни до другой.

— Здесь холодно, — пробубнила Таян. — Миледи, возьмите мой платок.

— Мне жарко от страха. Боюсь упасть и сломать шею.

Киаран сморщил лоб. Вроде бы Янара… При сдаче Мэритского замка она волновалась: не говорила, а сипела. Сейчас её голос звучал как мелодия. Страх в нём совершенно не чувствовался.

— Коленки ссадите, это да, — откликнулась Миула. — А чтобы сломать шею, надо перелететь через меня. Вы умеете летать?

Янара рассмеялась:

— Не умею.

Наконец девушки спустились.

Киаран шагнул им навстречу и склонил голову:

— Разрешите представиться, миледи. Я лорд Айвиль. — Указал на своего спутника. — А это сэр Ардий, командир королевских рыцарей.

Придерживая юбки, Янара присела:

— Я вас помню, лорд Айвиль. — Перевела взгляд на лицо рыцаря, покрытое тёмными пятнами от ожога. Ни бровей, ни ресниц. — Я рада, что вы живы, сэр Ардий.

Он удивлённо приподнял надбровные дуги.

— Вы разговаривали с моим отцом, рыцарем Флосом, — поторопилась объяснить Янара. — Или я ошиблась?