Мэрит посмотрел на окна; всё-таки их застеклили при жизни короля. Кто бы стал выбрасывать деньги на создание удобств для бесправной королевы?

Лорд Атал по-хозяйски опёрся руками на придвинутое к столу единственное кресло и обратился к священнику:

— Когда Святейший отец созовёт Святое Собрание?

— Вы, наверное, запамятовали. Я уже говорил, что в храм Веры съезжаются церковники.

— Я помню. Меня интересует конкретная дата.

Вместо чёткого ответа священник закатил глаза и пробормотал:

— Мне надо провести ритуал, а вы меня задерживаете.

— Мы хотим знать, сколько времени святые отцы будут обсуждать дальнейшие действия, — допытывался лорд Атал. — К чему нам готовиться? К погребению королевы или к дополнительным ритуалам? Любой ритуал — это лишние расходы.

— Любой ритуал — это поклонение Богу! — вспыхнул священник.

Кисти рук, спрятанные в рукавах рясы, сжались в кулаки. Мэрит даже подумал, а нет ли там ножей? Смешно, конечно. Священники не прикасаются к оружию. Их оружие — вера.

Лой Лагмер похлопал ладонью по столу:

— Есть более важные вопросы. Казна под надёжной охраной?

Хранитель казны, он же Главный казначей, засунул большие пальцы за кожаный ремень и выпятил грудь:

— Под надёжной.

— Где хранятся расходные и доходные книги? Здесь?

— Зачем они вам?

— Я хочу их увидеть.

— Куда вы торопитесь? Наденьте сначала корону.

Лой Лагмер открыл рот, намереваясь осадить наглеца, и не успел. Холаф Мэрит воспользовался паузой и перехватил инициативу:

— Усильте охрану сокровищницы!

Главный казначей вытащил пальцы из-под ремня и коротко кивнул:

— Будет исполнено, ваша светлость.

Наблюдая за ними, Лагмер поджал губы. Так вот почему не удалось склонить на свою сторону Хранителя казны — его успел подкупить Мэрит.

— Ну и зачем нас сюда позвали? — поинтересовался Лагмер, заподозрив, что члены Знатного Собрания затеяли какую-то игру. Наверняка не желают прощаться с насиженными местами.

Лорд Атал указал на лист бумаги, лежащий на столе.

Мэрит первым взял бумагу, скользнул взглядом по строчкам и повернулся к сопернику:

— Мы же не станем убивать друг друга?

Лагмер с трудом сдержал улыбку:

— Конечно не станем.

Мэрит обмакнул кончик пера в чернильницу, подписал документ и дал перо Лагмеру.

Через минуту они вышли из зала, оставив дворян в отвратительном расположении духа. Что значили эти две подписи под требованием не затевать междоусобицу и не погружать королевство в хаос, а мирно и тихо дождаться герцога Хилда, со смирением выслушать завещание и выполнить последнее волеизъявление королевы, которая восседала на троне пять десятков лет? Без споров, протестов и угроз эти два росчерка не стоили ничего.

Солнце цеплялось лучами за зубцы стен и золотило верхние этажи господской башни, возвышающейся над Королевской крепостью как неприступный утёс. Последнее убежище короля на самом деле было неприступным. Входная дверь находилась высоко над землёй. К ней вела деревянная лестница, с виду добротная, но с маленькой хитростью. Если враг прорвётся через все линии обороны, защитникам не составит труда сломать лестницу: надо обрубить всего-навсего два каната, и ступени рухнут. Толстые стены башни разрушить практически невозможно. Людям, укрывшимся внутри, останется лишь молиться, чтобы до конца осады им хватило воды и продовольствия.

Покинув господскую башню, герцоги Мэрит и Лагмер сошли с лестницы и, украдкой поглядывая на хозяйственные постройки, двинулись через двор, окутанный сумерками.

Мэриту не терпелось пройтись по своим будущим владениям, посмотреть, где находится колодец и конюшня, проверить складские помещения, побывать в оружейной. Но он сдерживал себя: рядом шёл соперник, который так же, как он сам, верит в свою победу.

Стражник открыл калитку сбоку от ворот, такую низкую, что выйти можно только согнувшись. Мэрит и Лагмер замешкались. Со стороны казалось, что герцоги не могут решить, кто из них важнее и кто кому обязан уступить дорогу. Они медлили по другой причине. К Королевской крепости они приехали порознь. Ворота были закрыты, широкий мост поднят. К калитке вёл мостик, узкий, шаткий, прогибающийся под ногами и норовящий скинуть в глубокий ров с рядами из заострённых кольев. Оставив возле рва своих воинов и оружие, герцоги прошли по мостику тоже порознь, ничего не опасаясь. Теперь кто-то должен идти впереди…

— Проклятье! — выругался Лой Лагмер. — Забыл перчатки.

И в сопровождении стражника направился обратно.

Холаф Мэрит миновал калитку и посмеиваясь двинулся по мостику. Как же, забыл он перчатки. Такие, как Лагмер, никогда своего не забывают. Ещё и чужое прихватят, если плохо лежит. Наверняка затолкал перчатки за ремень или рассовал по карманам, а теперь нашёл причину, чтобы смыться. Похоже, рыцарской чести у него совсем не осталось, раз решил, что прославленный рыцарь из великого дома Мэритов нападёт со спины, как трусливая собака.

Перед рвом, на гребне земляной насыпи, отдельно друг от друга стояли два конных отряда. Цвет вымпелов на длинных флагштоках, как и цвет туник, надетых поверх лёгких доспехов, указывал на принадлежность всадников к определённому великому дому. В зелёном — вассалы герцога Мэрита, в оранжевом — подданные герцога Лагмера. Те и другие сжимали рукояти вложенных в ножны мечей, не выказывая враждебности ни взглядами, ни жестами. Они берегли злость и силы для решающего боя.

Подойдя к своим людям, Холаф Мэрит забросил за плечи долгополый плащ, взял протянутый эсквайром ремень с ножнами. Затягивая на боку узел, оглянулся. На башне, воздвигнутой над воротами, развевался королевский штандарт: тёмно-синий, расшитый золотыми желудями. Совсем скоро ветер будет полоскать зелёное полотнище с двуглавым волком.

— Как королева? — спросил Сантар, двоюродный брат Холафа.

— Королева Эльва скончалась.

Скроив скорбную мину, Сантар воскликнул:

— Ужасная новость! — Свесился с седла и расплылся в улыбке. — Наконец-то! Я уж думал, что старуха никогда не умрёт.

— Потише, брат.

Сантар понизил голос:

— Мне не терпится обнажить меч. Разреши мне сделать это прямо сейчас.

— Нет.

— Почему — нет? — Сантар покосился на отряд Лагмера. — Этих ублюдков расплодилось слишком много. Давно пора проредить их ряды.

— Успеется! — отрезал Холаф.

Эсквайр подвёл к нему пегую лошадь. Она радостно всхрапнула и послушно встала к хозяину боком. Холаф жестом отпустил оруженосца и, проверяя подпругу, проговорил чуть слышно:

— Королева Эльва оставила завещание. Нам зачитают его, когда приедет герцог Хилд.

Сантар вздёрнул брови:

— И что? Если старуха указала в бумажке чужое имя, ты не станешь оспаривать своё право на корону? Старые люди вечно путают имена. А вдруг она писала завещание не в своём уме? Твои враги подкупили её фаворита, и он довёл её мозг до кипения. Об этом ты не думал? И этот Хилд. Кто он такой? Кто его видел? Ты уверен, что приедет именно он?

— Не уверен, — вымолвил Холаф. Ему нравилось подзуживать брата, нравилась его молодая горячность, от которой становилось жарко под холодным осенним небом.

— Ну вот! — вскричал Сантар. — А вдруг это самозванец?

— Хранитель грамот как-нибудь разберётся.

— К чёрту Хранителя грамот!

— Знатное Собрание требует от нас с Лагмером покорности.

— К чёрту Знатное Собрание! — прошипел Сантар и наклонился ещё ниже. Пшеничные волосы упали ему на лоб и закрыли лицо. — Пусть покоряется Лагмер. Он вечно маскирует свою трусость притворным законопослушанием. У него кишка тонка идти против правил. Но ты не Лагмер!

Придерживая хлопающий на ветру плащ, Холаф вставил ногу в стремя и, ощутив, как внутри всё перевернулось, посмотрел на крепость:

— Какой же я дурак…

Дёрнув за конец ремня, развязал узел. Бросил ножны с мечом эсквайру и побежал по визгливому мостику к калитке, на ходу выкрикивая: