Киаран подошёл к окну. Глядя на лошадей, поскрёб щетину на подбородке. Все наниматели знают, что Выродки, находясь в противоборствующих лагерях, не сражаются друг с другом, однако же они безжалостно уничтожают солдат противника. Если Джалей и зависимые от него короли приведут войско в Шамидан и лично ввяжутся в бойню, то девять сотен сынов Стаи будут вынуждены убивать воинов Рэна и не остановятся, пока не перебьют всех либо не полягут сами.

— Разорвём договоры и отзовём Выродков.

— Разоримся, — пробормотал Гилан.

— Разоримся… — с насмешкой повторил Киаран. — Громко сказано. Выплатим неустойку, и всего-то.

— Ещё никто из Айвилей так не поступал! Нам перестанут верить.

Ситуация сложилась не в пользу дома Айвилей. И неизвестно, как отнесётся к этой новости король. Обвинит Киарана в недальновидности? С другой стороны, если бы он хотел привязать сынов Стаи к себе, то заплатил бы, как это делают остальные. Две сотни Выродков патрулируют город за столование на солдатской кухне и постой в казармах. Киаран за своих людей не получил даже медяка. Его жалование «съедали» подковы, кольчуги, сапоги… В прошлом месяце из логова Стаи пригнали две дюжины жеребцов на смену постаревшим и утратившим резвость. Пусть король попробует в чём-то его обвинить!

— Никому ни слова. Хорошо?

— Тайны уходят в могилу, — вымолвил Гилан с понурым видом.

— Не вешай нос.

— Это моя ошибка.

— Не выдумывай. — Киаран подошёл к сыну, взъерошил ему волосы. Пальцы вспомнили волосы Ифы, такие же густые, непослушные.

Гилан отклонил голову и пробурчал:

— Я не ребёнок.

— Привёз от мамы письмо?

— Она не знает, куда я поехал. А знала бы, не отпустила.

Киаран потёр пальцы, стирая с их кончиков воспоминания.

— Сейчас придёт знахарь.

— Знахарь? Здесь? — удивился Гилан.

— Его называют королевским лекарем, хотя он обычный деревенский знахарь. И имя деревенское — Черемех. Толковый старик. Делай, что он скажет, и пей всё, что он даст. Потом помойся и отдыхай. Встретимся на вечерней трапезе, если не проспишь.

— Не просплю.

— Постарайся сесть за один стол с сэром Ардием, а то замучают расспросами.

Лицо Гилана засветилось.

— Сэр Ардий в замке?

— В замке, в замке.

Оставив сына, Киаран поспешил в зал Совета Великих. Караульный, стоящий у парадного входа, доложил, что король направился в себе. Нетрудно представить, в каком настроении он пребывал после нападок Лагмера и его приспешников, однако откладывать разговор не имело смысла. Тучи над головой Рэна сгущались. Он должен знать, что сейчас уязвим как никогда: без жены и здорового наследника; окружённый дворянами, меняющими лагеря в мгновение ока; под прицелом Первосвященника и Ангельского войска; в шаге от военного конфликта как минимум с тремя королевствами — Дигор, Осмак и Хора. В последнем Киаран ничуть не сомневался. Иначе зачем короли обеспечили себе надёжную охрану в лице самых опытных воинов?

Возле королевских покоев гвардейцы преградили Киарану путь:

— Нам приказано никого не впускать.

— Кто у короля? Леди Лейза?

— Король один.

— Доложите ему о моём приходе!

Плечи гвардейцев сомкнулись.

— Милорд, подождите, когда король вас вызовет.

— Ваше величество! — крикнул Киаран. — У меня срочное сообщение. Ваше величество!

Решив, что Рэн в купальне и поэтому не слышит его, Киаран сел на ступени винтовой лестницы и сложил руки на коленях. Снизу донёсся звук шагов. В просвете между лестничными витками промелькнули силуэты двух человек, облачённых в мантии.

Киаран поднялся и, пропустив Хранителя грамот и Хранителя печати, озадаченно посмотрел им в спины. Прежде Рэн не встречался с Хранителями без свидетелей и никогда не издавал указы, предварительно не обсудив детали с лордом Верховным констеблем. Гвардеец открыл перед сановниками двери и закрыл их прежде, чем Киаран сделал глубокий вдох, чтобы криком напомнить о себе.

Стоять у порога как проситель — унизительное занятие. Караульные равнодушно смотрели в одну точку, словно Киаран превратился в бестелесное существо. Это било по гордости кузнечным молотом. Срочное и важное сообщение казалось уже не таким срочным и важным. Но долг удерживал Киарана на месте. Когда чувство собственного достоинства почти взяло верх над выдержкой, двери отворились. Хранитель грамот отвесил учтивый поклон и пригласил войти.

На столе в гостиной лежало несколько документов. Свежие чернила чётко выделялись на бумаге цвета слоновой кости. Восковые печати, не успев затвердеть, отливали матовым блеском. Хранитель грамот принялся складывать в папку чистые листы. Хранитель печати продолжил полировать тряпочкой массивный перстень, чей отпечаток значился на документах.

— Ознакомьтесь с указами, лорд Айвиль, — сказал Рэн, разглядывая из окна Женскую Башню.

Детская располагалась вровень с палатами короля, по шторам он определял, спит или бодрствует дочка. Шторы задёрнуты — значит спит. Кто ей снится? Мама?

Желая остудить голову, Рэн прижался лбом к стеклу. Ему тоже каждую ночь снится Янара. Она хозяйка его грёз.

Киаран переходил от документа к документу, не притрагиваясь к листам, поскольку боялся размазать чернила или нарушить печать. Свёл брови, читая последнюю грамоту. Взял её за уголки и снова пробежал глазами по строчкам. Засунул палец под воротник дублета — атласная ткань впилась в напряжённую шею.

— Поставьте подпись или разорвите бумагу, — произнёс Рэн.

— Ваше величество… — Киаран прочистил горло. — Не знаю, что сказать. Вы застали меня врасплох.

— Подпишите или разорвите.

— Разорвать? Да ни за что!

Хранитель грамот услужливо обмакнул кончик пера в бронзовую чернильницу и смазал о краешек лишнюю каплю. Киаран вывел своё имя рядом с именем короля и уставился Рэну в спину. Сановники растопили над свечой воск в колпачке с длинной ручкой, тонкой струйкой вылили на бумагу и приложили королевский перстень. Вновь растопили воск. Не веря в происходящее, Киаран снял с мизинца печатку с гербом дома Айвилей и вдавил её в податливый бугорок.

Выпроводив Хранителей, Рэн опустился в кресло у холодного камина:

— Я не посоветовался с вами. Думал, вы станете меня отговаривать.

— Не стал бы, — заверил Киаран и сел напротив.

Рэн ногой ударил в горку поленьев. Чурки с грохотом врезались в каминную решётку.

— Тяжёлый день.

— Он ещё не закончился, ваше величество. Вы не знаете последних новостей.

Киаран поведал о причине приезда Гилана и, не услышав ни слова упрёка, воспрянул духом. Было решено собрать после вечерней трапезы верных королю людей и провести полноценное военное заседание. Наконец осмыслив, какие изменения внесёт в его жизнь подписанная им грамота, Киаран умолк, подбирая слова благодарности. Произнести их помешало появление слуг, которые пришли помочь королю переодеться к ужину.

Гостиный зал напоминал хозяйственные дворы — такой же многолюдный, шумный и душный. Ноздри щекотали ароматы еды, эфирных масел и расплавленного воска. Ветер вносил в распахнутые окна запахи нагретых за день каменных построек, сена и дыма: банщики топили бани для челяди и защитников замка.

Киаран пробежал глазами по столпившейся у входа публике, ожидающей короля. С удовлетворением отметил, что Гилан стоит прямо, не упирается в стену рукой, смеётся, беседуя с сэром Ардием.

Заметив виднеющийся из-за колонны подол платья, Киаран протиснулся сквозь полчище дворян и встал рядом с Лейзой:

— Святые отцы подписали бракоразводную грамоту.

— Знаю, — ответила она, перебирая пальцами камни в ожерелье.

— Расстроены?

Лейза обожгла Киарана едким взглядом:

— И вы ещё спрашиваете?

— Для меня это тоже стало ударом.

— Рэн вернулся с совета мрачнее тучи. Не захотел со мной говорить. Мне кажется, он надеялся, что святые отцы признают расторжение брака незаконным, и он вернёт Янару, не нанеся ущерба своей гордости. Чёрт бы вас побрал с вашей непомерной гордыней!