— А вы, как я понимаю, дворянин, которого воспитывали крестьяне, — парировал Киаран.

Сэр Экил растерялся:

— Какие крестьяне?

— Обычные. Они совершенно ничего не знают о благородных манерах.

Опасаясь, что перепалка перерастёт в серьёзный конфликт, Святейший отец произнёс:

— Давайте сделаем так, ваше величество. Вы введёте в мою охрану своего человека, а я в вашу охрану своего. Я тоже хочу знать, куда вы ходите, с кем встречаетесь, о чём говорите.

В глазах Рэна заплясали весёлые огоньки. Дрогнули губы. Не в силах себя сдерживать, он запрокинул голову и расхохотался. Эхо ударилось в потолочный свод, отскочило к стенам.

— На этом наша дружба закончилась? — помрачнел Святейший.

Продолжая смеяться, Рэн вышел из храма.

— А теперь вы верите в мирный захват власти? — просил Киаран, принимая от эсквайра ремень с ножнами.

Лицо Рэна исказилось от злости. Проскрежетав зубами, он запрыгнул в седло:

— Установите за ними наблюдение. — И пустил коня рысью.

С неба посыпалась ледяная крупа.

Фрейлина Кеола подождала, когда мать Болха выйдет из опочивальни. Села возле кровати и протянула Янаре письмо. Она дрожащими руками разломала нашлёпку из воска, заменявшую печать, и заскользила взглядом по строчкам. Прочла письмо ещё раз и прижала к груди. В голове билось: милая Таян, добрая, милая Таян…

— Лорд Бертол Мэрит просил вам кое-что передать, — проговорила Кеола, широко улыбаясь. Придвинулась к Янаре поближе и клюнула носом её в щёку. — Он так целуется.

Янара залилась слезами.

— Я хотела вас порадовать, а вы плачете, — опешила фрейлина.

Натянув одеяло на голову, Янара сжала губы, чтобы не разрыдаться в голос. Не она увидела его первую улыбку, не она услышала первое «ма», не ей предназначался первый поцелуй. И первый шаг он сделает без неё. Думать об этом было невыносимо.

Размазав слёзы по лицу, Янара вынырнула из-под одеяла:

— Это от радости.

— Уф… — выдохнула Кеола. — Я испугалась.

— Расскажите о нём, расскажите!

Фрейлина ездила в Мэритский замок вместе с сэром Ардием и теперь охотно делилась светлыми и тёплыми впечатлениями. Янара слушала её, ни стоном, ни всхлипом не выдавая свою душевную боль. Она поплачет в купальне, когда рядом окажется только Миула. В другое время Янару окружали люди, при которых она сдерживала истинные чувства и притворялась умиротворённой.

Днём в её покоях всегда находился кто-то: служанки или леди Лейза, или мать Болха с послушницами. Ночью в её опочивальне спал на кушетке Рэн. До недавнего времени он делил постель с Янарой. Потом под ножки кровати подложили деревянные бруски, чтобы ноги королевы были выше головы: таким образом мать Болха пыталась предотвратить преждевременные роды. Рэна такая поза для сна не устраивала, и он перебрался на кушетку. Стоило Янаре пошевелиться, как Рэн тотчас поднимал голову и спрашивал, всё ли в порядке. Откуда он брал силы на ежедневные тренировки, встречи с дворянами и простым людом? Как ему после таких ночей-оборвышей вообще удавалось что-либо делать? Янара жалела его и лежала как мышка, что было непросто: с ногами выше головы, с тоскливыми мыслями.

В купальне ей прислуживала Миула. Когда на сердце становилось особенно тяжело, Янара утыкалась лицом Миуле в плечо и тихо плакала, а грубоватая служанка гладила её по спине и нашёптывала ласковые и очень нужные слова.

Эта беременность не походила на предыдущую. Желанная и своевременная, она не приносила ожидаемой радости. Янара прижимала руку к животу, но думала о другом ребёнке и любила другого ребёнка. И боялась, что Бертол никогда не поверит её словам любви. Тех, кого любят, не бросают.

— Как жаль, что я не могу увидеться с сэром Ардием, — вымолвила Янара, пряча письмо под подушку.

— Ничего, скоро увидитесь. — Кеола кивком указала на её живот. — Скоро уже?

— Если всё будет хорошо, через два месяца.

— Всё будет хорошо, даже не сомневайтесь. — Кеола протяжно вздохнула и изрекла будто старушка: — Как быстро летит время.

Как медленно тянутся дни, подумала Янара и посмотрела на безоблачное, по-весеннему синее небо за окном. Ей иногда позволяли подняться с постели, постоять возле открытого окна и подышать свежим воздухом. Вид на город закрывала глухая стена соседней постройки. Внизу находился дворик, огороженный вечнозелёной живой изгородью; он всегда пустовал. За время пребывания в Женской Башне Янаре начало казаться, что, кроме мужа и нескольких женщин, вхожих в её покои, на свете больше никого нет.

— Почитать вам книгу? — Кеола потянулась к прикроватному шкафчику.

Янара отказалась:

— Я под впечатлением от вашего рассказа о Бертоле. У меня не получится внимательно слушать. Отдыхайте после дороги. Почитаете завтра.

Как только фрейлина вышла из опочивальни, её место заняла мать Болха.

Миула принесла на ужин печёную тыкву. От этой еды Янару уже воротило. Печёные яблоки, груши, репа. Всё постное, без соли и сахара. Даже бульон, похоже, варили из умершей от голода курицы. А варёную рыбу Янара на дух не переносила. Но ела, вспоминая слова супруга о силах, необходимых для родов. Однако диета не способствовала замедлению роста плода, что сильно беспокоило мать Болху.

После заката пришёл Рэн. Скинув куртку и сапоги, прилёг рядом с Янарой и уткнулся носом ей в шею:

— Как себя чувствуешь?

— Хорошо. Как прошёл день?

— Сегодня я издал указ о вырубке леса вокруг деревень и по краю дорог, проходящих через домен. Чтобы лиходеи в кустах не прятались и на людей не нападали внезапно. И объявил о награде за каждого пойманного разбойника.

Янара повернулась на бок и согнула ноги, иначе таз куда-то смещался и тянуло внизу живота. Запустила пальцы Рэну в волосы и принялась перебирать пряди:

— Никак не можешь с ними справиться?

— Не получается, — признался он. — Люди Киарана распускают слухи об обозе или карете с деньгами, устраивают засаду — и всё без толку. На чужой обоз нападают, на наш не клюют. Будто кто-то доносит им о наших планах. Я уже грешу на сынов Стаи. А Киаран гнёт свою линию, мол, его люди не продаются.

— Я ему верю.

— И я хочу верить. — Рэн поцеловал Янару в лоб. — Пойду помоюсь и лягу. Устал что-то.

— Может, пойдёшь к себе? У меня сегодня спина ноет. Буду крутиться. Не хочу тебя будить.

— Я крепко сплю, — улыбнулся Рэн.

— Пожалуйста.

— А что со спиной? Что говорит мать Болха?

— Говорит, ребёнок крупный. И я мало двигаюсь. А много двигаться нельзя — опасный срок, семь месяцев. Надо лежать. — Янара провела пальцами по щеке Рэна. — Хочу уйти отсюда. Здесь я как в тюрьме.

Он рассмеялся:

— Скоро освободишься. Осталось чуть-чуть. — Усевшись на край перины, стал надевать сапоги.

— Леди Лейза сегодня не приходила. Чем-то занята?

— Она с Киараном продумывает очередной план. — Рэн поцеловал Янару. — Утром загляну.

На ходу надевая куртку, спустился во двор. Ёжась от холода, добежал до Престольной Башни. Прошёл в свои покои и не раздеваясь повалился на кровать.

Кто-то потряс его за плечо. Рэн открыл глаза. Казалось, что он едва погрузился в сон, а за окнами уже брезжил рассвет.

— У королевы начались роды, — прозвучал голос Киарана.

Рэн слетел с постели и раскинул руки, пытаясь собраться с мыслями. Вроде бы одет, обут. Из умывальни доносился стук котелков: слуги грели воду.

— Успокойтесь, ваше величество, — проговорил Киаран. — Вас всё равно к ней не пустят. Нам остаётся только ждать. Вторые роды обычно проходят быстрее.

Рэн потёр глаза:

— Когда началось?

— Недавно. Служанка сообщила караульному. Караульный мне. Я сразу к вам.

— А моя мать?

— Думаю, пошла к королеве.

Рэн закружил по комнате, растирая шею:

— Семь месяцев. Опять раньше срока. Ну почему так?

— Кто же вам скажет?

— Она говорила, что неважно себя чувствует. Надо было остаться… — пробормотал Рэн и направился в купальню.