К февралю 1428 года Генри потерял терпение и написал письмо архиепископу Зальцбургскому, в котором объявил о своем намерении "на некоторое время покинуть эти края Германии" и вернуться в Англию, где он надеялся проповедовать крестовый поход и набрать более надежных и закаленных в боях солдат, чем можно было найти в Европе. К 9 марта кардинал был в Брюгге, откуда написал еще одно письмо, на этот раз своему "христианнейшему королю" Генриху VI, подчеркивая, насколько "целесообразно и необходимо в наши дни" препятствовать тем, кто стремится "ниспровергнуть христианскую и католическую веру"[385]. Письмо было адресовано королю, но его содержание было предназначено для сведения членов Совета. Таким образом Генри сообщал им, что возвращается домой.

Проведя лето в Нидерландах и Кале, 1 сентября Генри со своей свитой прибыл в Блэкхит, к югу от Лондона, где его ждал официальный прием в городе. Этот прием был в лучшем случае теплым. Кардинала приветствовали мэр Лондона и олдермены, несколько местных монахов и два его племянника, Эдмунд Бофорт и Роберт Невилл, последний из которых был сыном Джоанны Бофорт. Карьера Невилла развивалась по тому же пути, что и у его дяди: сначала он получил образование в Оксфорде, а затем, когда ему было уже за двадцать, был возведен в епископы Солсбери. Его взлет во многом был обусловлен влиянием кардинала, который, возможно, видел в сыне своей сестры частичку себя. После того как капитул Солсбери избрал епископом своего декана, Саймона Сайденхэма, Генри вмешался и обратился напрямую в Рим, что побудило Папу, "движимого исключительно молитвой кардинала", санкционировать назначение Невилла из-за его "привязанности к кардиналу"[386]. Однако, кроме племянников, в Блэкхите не было никого из других знатных господ, духовных или мирских. Кардинал был публично проигнорирован.

Тем не менее Генри Бофорт был полон решимости продемонстрировать свою власть жителям Лондона, и его, блистающего в красном бархатном плаще и шапке, провели в процессии "с большим почтением и поклонением" через Лондонский мост к собору Святого Павла, а затем в Вестминстер[387]. Перед кардиналом несли крест, подчеркивающий его статус папского легата, а два рыцаря держали на специальной подушке его красную шапку. Это была демонстрация власти единственного на сей день кардинала-англичанина, и в отсутствие дворянства Генри смог сосредоточить на себе внимание впечатлительных лондонцев. Он провел день, восстанавливая силы после путешествия, в своем епископском дворце в Саутварке, а затем отправился из Лондона, чтобы навестить короля в Виндзорском замке. Из Виндзора кардинал направился на северо-запад, остановился в Сент-Олбанс, где совершил подношение в святилище, а затем проследовал в Сопвелл, Кингс-Лэнгли, Уолсингем и Кингс-Линн[388].

К началу ноября он вернулся в Лондон, и 11 числа наконец предстал перед Советом, в том числе перед своим давним заклятым врагом герцогом Глостером. Кардинал заявил о своем намерении путешествовать по Англии с проповедью крестового похода против гуситских еретиков, надеясь привлечь людей и деньги для святого дела. Совет ответил, что не может признать его статус папского легата, грубо напомнив кардиналу, что эта должность не признается в Англии со времен правления Ричарда II. Тем не менее, члены Совета заявили, что готовы предоставить для крестового похода скромное войско в  250 латников и 2.000 лучников, при условии, что они будут оплачены Римом. Это была половина того, что Генри просил в своем обращении к Совету, но у него не было другого выхода, кроме как принять компромисс[389]. Возвращение кардинала в Англию было, мягко говоря, неудачным.

В рамках достигнутого соглашения Генри был вынужден отправиться на север, чтобы как-то поправить ухудшающиеся отношения Совета с Яковом I Шотландским, который упорно не желал выполнять условия своего освобождения. Шотландский король, муж племянницы кардинала, неоднократно просрочивал выплаты денег своего выкупа, назначенного за его освобождение в 1424 году, и, что еще более тревожно, недавно вступил в переговоры с Карлом VII. Яков планировал, что его старшая дочь Маргарита, Бофорт по крови, будет выдана замуж за наследника французского короля, принца Людовика. Это имело бы катастрофические последствия для Англии, которая столкнулась с опасной перспективой потерять мирный договор с Шотландией, с одной стороны, и наблюдать, как король-соперник во Франции получает международное признание своего статуса, с другой.

Кардинал официально получивший свое поручение 10 февраля 1429 года, встретился с Яковом в городке Колдингем на шотландской границе. Генри в его поездке сопровождали северные епископы Дарема и Карлайла, а также Генри Перси, 2-й граф Нортумберленд и муж еще одной племянницы кардинала[390]. Во время переговоров Бофорт проявил себя с самой лучшей стороны, и шотландский король пообещал не вступать в союз с французами, заявив, что в будущем будет соблюдать условия своего договора с Англией. Генри сделал то, что от него требовалось.

К концу марта 1429 года Генри, вероятно, утомленный своими путешествиями, снова вернулся в Лондон и надеялся наконец-то сосредоточиться на наборе солдат для крестового похода. Однако 17 апреля ему был нанесен непредвиденный удар, когда Совет, науськанный Глостером, заявил, что намерен запретить кардиналу выполнять его традиционную роль в ежегодных празднествах в честь Дня Святого Георгия. Несмотря на свое возведение в сан кардинала, Генри, по особому распоряжению Папы, сохранил за собой епископство Винчестерское, и это не только давало ему право выступать на церемонии в качестве епископа, но и место в Совете. Попытка Генри заявить об одном своем традиционном праве вызвала опасения, что это побудит кардинала потребовать свое место в правительстве, чего он до сих пор не делал. Именно эта возможность, вероятно, и послужила причиной его исключения из церемонии. Разгневанный Генри, на следующий день, выступил с протестом против этого решения, но не смог отменить вердикт Совета[391]. Это был еще один унизительный эпизод для кардинала и явный признак того, что Глостер остается главенствующей политической фигурой в Англии, а положение Генри весьма непрочно.

В конце концов, амбициозные планы кардинала относительно крестового похода были похоронены в тот момент, когда французская девушка-крестьянка по имени Жанна прибыла в Орлеан, чтобы снять английскую осаду, и это событие изменило судьбу Карла VII в его ожесточенной войне с Бедфордом. Ставшая известной в истории как Жанна д'Арк, дочь крестьянина из Домреми утверждала, что она получила миссию от Бога, чтобы помочь Карлу изгнать англичан из Франции и вновь завоевать королевство для дома Валуа. Карл находился в отчаянном положении, с трудом сдерживая наступление Бедфорда, и, учитывая перспективу потери в ближайшем будущем Орлеана, он счел, что ему нечего терять, и предоставил Жанне собранные отовсюду войска. Это решение оказалось судьбоносным.

Жанна прибыла в Орлеан 29 апреля 1429 года, и сразу развела бурную деятельность, застав врасплох как англичан, так и французов. Она воодушевила войска и обнадежила  измотанных осадой горожан, пообещав, что "издаст боевой клич, который запомнится навеки"[392], если англичане немедленно не покинут Францию. К 8 мая, потерпевшая несколько поражений английская армия, была вынуждена отступить, положив бесславный конец своей шестимесячной кампании, сорванной в течение недели всего лишь девочкой-подростком. Взятие Орлеана имело решающее значение для плана Бедфорда по продвижению на юго-восток арманьякской Франции — последней части королевства, которая не находилась под английским контролем. Освобождение Орлеана от осады дало Карлу новую надежду на то, что он еще сможет вернуть корону своего отца, и стало поворотным моментом в заключительной фазе Столетней войны.