Где я находилась?

Что случилось?

Что я наделала?

Дверь открылась, и появилось знакомое лицо. Любопытные глаза, растрепанные каштановые волосы и две ямочки на щеках. Это мальчик из окна.

Он что-то сказал, но слова утонули в бешеном биении моего сердца. Я совершила ошибку. Смертельную ошибку. Они нашли бы меня. Он нашел бы меня.

Волосатые руки. Сдавленные крики. Кровь, кровь, боль и еще раз кровь.

Мальчик вышел из комнаты, затем, секундой позже, появился снова с полной тарелкой еды. Запах бекона достиг моих ноздрей, и мой желудок болезненно сжался.

Я не двигалась. Я не могла. Страх обвился вокруг моей шеи, как змея, пытаясь задушить меня. Он не мог найти меня. Я умерла прежде, чем он нашел бы меня.

— Все в порядке.

Змея ослабила хватку, и я сделала короткий вдох. Мальчик повторил это снова. Тихо, нежно и медленно.

— Все в порядке.

Его голос под стать его глазам — два ведра мягкого, теплого меда.

— Теперь ты в безопасности. Я обещаю. Все будет хорошо.

Я столько раз повторяла себе эти слова, но никто другой никогда не говорил их мне. В уголках моих глаз началось жжение.

Он поставил тарелку на приставной столик рядом со стаканом воды и спросил:

— Как тебя зовут?

Я пристально смотрела на него.

Уголок его губ приподнялся.

— Просто имя. Чтобы как-то называть тебя.

Как-нибудь называть меня.

Принцесса…

Вкус желчи попал мне на язык, и я отвернулась.

— Все в порядке. Ты не обязана мне говорить, — он опустил голову, затем потер затылок, прежде чем снова встретился со мной взглядом. — Меня зовут Истон.

Истон.

Он посмотрел на меня, и я почувствовала… Надежду.

Удобство.

Безопасность.

Я открыла рот, чтобы заговорить, но боль пронзила мое горло, и хриплый голос сорвался с моих губ.

— Эв… — я вздрогнула. — Эва… Эванджелина. Меня зовут Эванджелина.

— Ева?

Ева. Никто никогда раньше не называл меня так. Звучит приятно, когда он так говорил. Сильно. Как та, кем я хотела быть.

Я кивнула, и он улыбнулся.

Это место, еда, его улыбка… Этого не могло быть на самом деле. Комфорт сдавил мне на грудь, и мне сразу стало легче. Мои глаза загорелись. Я не могла плакать.

— Спасибо, — прохрипела я, скрещивая руки на груди и отвела взгляд в сторону в надежде, что он ушел до того, как я опозорилась бы.

Он понял намек и прочистил горло.

— Хорошо, хорошо, я дам тебе немного пространства.

Я кивнула, не встречаясь с ним взглядом.

Затем он исчез из комнаты, и часть меня рассыпалась.

Вернись. Не оставляй меня одну.

Но другая часть меня вздохнула с облегчением.

Несколько мгновений спустя я услышала это через открытое окно. Первый перебор гитарной струны. Я попала под чары музыки. Ближе, чем когда-либо. За исключением того, что это не просто музыка. Это Дикие лошади. Слезы стекали с моих ресниц по щекам. Я слышала голос моей матери в каждом бренчании. Музыка и воспоминания о ней переплетались, как шелк, и ласкали душу.

Он не мог знать, что это песня моей матери, но я думала, тот, кто привел меня в эту белую комнату Рая, заставил его сыграть ее только для меня.

Я заплакала сильнее.

Я плакала так долго, что сомневалась, что когда-нибудь смогла бы остановиться.

Истон

(Пятнадцать лет)

Ее оливковая кожа вблизи казалась загорелой, волосы темнее, а фигура меньше. Я нахмурился еще сильнее, наблюдая, как она спала, а на ее щеках все еще оставались дорожки от слез.

Проведя рукой по волосам, я вздрогнул от чувства вины, закипающего у меня внутри. Она явно хотела побыть одна; я не думал, что она хотела, чтобы я видел ее слезы. Но я не мог удержаться, чтобы не проверить, как она, когда услышал, что ее слезы наконец прекратились.

Мой взгляд скользнул к полной тарелке еды на боковом столике. Она еще ничего не ела.

Я никогда раньше не видел никого настолько измученным. Я чертовски уверен, что не хотел доводить ее до слез. Я просто хотел поднять ей настроение — музыка поднимала настроение мне. Вместо этого я все испортил.

Я выдохнул через губы.

Мой взгляд остановился на ее закрытых глазах, и меня охватила боль. Я не знал почему — почему мне больно смотреть на нее. Почему у меня дрожали руки, когда я видел ее вблизи. Я ничего о ней не знал. Но я чувствовал, что знал.

Ева.

Год — долгий срок, чтобы наблюдать за кем-то из окна своей спальни. Наблюдать, как она возвращалась, почти ночь за ночью. Иногда она так уставала, что едва успевала пересечь двор. Иногда она вообще не появлялась. Но когда она появлялась, она всегда заставляла себя добираться до сарая. По крайней мере, до прошлой ночи.

Ева.

— Истон.

Я вздрогнул от голоса мамы, доносящегося из соседней комнаты.

— Истон, ты там?

— Господи, — проворчал я.

Бросив последний долгий взгляд на Еву, я вышел в коридор и тихо закрыл за собой дверь.

Мама скрестила руки на груди, в одной руке, как всегда, сотовый телефон, и прищурила глаза.

— Что ты там делал с той девушкой?

— Уэтой девушки есть имя. Это Ева.

— Тогда с Евой, — она бросила взгляд в сторону двери Евы. — Что ты с ней делал?

— Именно то, о чем ты меня просила.

— Я просила тебя принести ей поесть, — она посмотрела на часы. — Даже Саша быстрее.

Я закатил глаза на ее продолжающуюся вражду с секретаршей моего отца.

— Я просто проверял, как она. Ты закончила? У меня еще есть дела.

Она удержала мой взгляд, задумчиво постукивая каблуком по полу. Полагая, что разговор окончен, я собирался обойти ее, но ее неподвижная фигура преградила мне путь.

Я поднял бровь.

Ее накрашенные красным губы сжались.

— Эта девушка, — она указала на дверь Евы, — не будет участвовать в твоих диких выходках.

— Диких выходках? — я сжал челюсти. — Это было несколько небольших инцидентов, мама.

— Небольшие инциденты?

Я отвел взгляд, потому что даже я знал, что преуменьшал это.

— Ты помнишь, какой позор ты навлек на эту семью?

— Ты столько раз об этом говорила, как я мог забыть?

Я знал, что мои действия прошлой зимой были глупыми, и если бы я мог взять их обратно, я бы сделал это в мгновение ока. Я постепенно начал понимать, что ничто больше не привлекало внимания моего отца.

Мамины щеки покраснели от раздражения.

— Тебе было недостаточно того, что ты до неприличия напился? Нет, — фыркнула она. — Тебе только что пришлось искупаться нагишом с этой Кристи…

— Бритни, — поправил я.

— И это было после того, как мне пришлось услышать от мэра, которая, так уж случилось, является ее матерью, что тебя застукали со спущенными штанами в спальне Бритни!

Не самый лучший момент в моей жизни…

— Дело в том, что в Интернете все еще циркулируют фотографии, на которых вы двое прыгаете в наш бассейн голышом. И ты опрокинул мою ледяную скульптуру лебедя! — ее глаза опасно сузились. — Отличная рождественская вечеринка в Резерфорде, ты не находишь? Как я смогу уговорить кого-нибудь прийти в этом году?

Я вздохнул.

— Я уже сказал, мне жаль. Хорошо? Мне очень жаль.

Она лишь смотрела на меня сверху вниз, поэтому я двинулся, чтобы проскользнуть мимо нее, но ее ответ остановил меня как вкопанного.

— Я отошлю Еву, Истон.

Я собрал выражение лица, прежде чем повернулся к ней.

— Она приехала сюда всего несколько часов назад.

— Да, — она медленно сократила расстояние между нами. — И она будет продолжать оставаться здесь… До тех пор, пока ты будешь держаться от нее подальше.

Я открыл рот, чтобы возразить, но она опередила меня, не отрывая взгляда от своего звонящего телефона.

— Она симпатичная… если не сказать грязноватая девчонка. Из-за такой хорошенькой девушки у таких парней, как ты, могут быть неприятности. Последнее, что мне нужно, это чтобы вы двое сблизились и распустили еще больше сплетен, — она постучала по экрану, бормоча: — Я просто могу представить следующую обложку таблоида. Не говоря уже о том, что скандал между вами обоими перечеркнул бы все основания для того, чтобы взять ее к себе в первую очередь…