Ева

— Я не могу поверить, что кто-то мог попытаться ограбить тебя. И в этом районе?

Я зашла на кухню как раз вовремя, чтобы увидеть, как напрягся Истон, когда мама коснулась его подбородка. Она наклонила его голову, рассматривая синяк на щеке.

Ограбить его?

Я удивлена, что его мама вообще смотрела на него достаточно долго, чтобы заметить синяк, не говоря уже о том, чтобы спросить о нем. Он мог бы легко рассказать ей правду, сдав меня и гарантировав, что я больше не смогла бы безнаказанно пробираться в Питтс — или, что еще хуже, добиться того, чтобы меня полностью выгнали. Я перевела взгляд обратно на него, когда открыла холодильник. Его лицо бесстрастно, когда она наклоняла его так и этак.

Мой желудок сжался, образ его, стоящего за моей дверью, так свеж.

Я не могла не смотреть на него.

— Ну, это выглядит ужасно. Тебе больно?

Он смотрел на нее, его радужки потемнели от подозрения.

— Я в порядке.

Голос Бриджит звучал почти обеспокоенно. Я пыталась проигнорировать неловкий обмен репликами и взяла апельсиновый сок.

Она понизила голос.

— Тогда ты не будешь возражать, если это останется между нами?

Вот оно.

Наливая стакан, я закатила глаза.

— Ты же знаешь, как быстро распространяются слухи. Последнее, что нам нужно, это распространение сплетен…

— Я знаю, как это происходит, — он стряхнул ее руку, его челюсть сжалась.

Бриджит кивнула, затем порылась в сумочке, висящей у нее на плече.

— У меня есть тональный крем, который сотворит чудо, чтобы скрыть это.

— Я пас, — он отодвинул стул и встал, запихивая тетради в рюкзак. — Кроме того, разве ты не сказала, что должна идти?

Она посмотрела на часы над холодильником.

— Ну, да.

Истон взял свой рюкзак и сделал шаг, чтобы уйти, но ее голос стал резче.

— Однако ты не можешь вот так уйти. Только посмотри на это лицо — до обеда мне будет дюжина звонков. Ты действительно так поступишь со мной? По крайней мере, позволь Еве скрыть это, прежде чем уйдешь.

Я замерла со стаканом сока на полпути к губам.

Впервые с тех пор, как я вошла на кухню, Истон перевел взгляд на меня. Выражение его лица — тот же чистый лист, который он дал своей маме, но уходить он тоже больше не собирался.

— Я? — тупо повторила я.

— Здесь есть еще одна Ева? — Бриджит фыркнула, оперлась на остров и потерла висок, бормоча: — Я прошу ее сделать одну простую вещь…

Она пересекла кухню и остановилась перед кофейником, затем покосилась на пустое место рядом с ним, как будто не понимала, на что смотрела.

— Ева. Где мой кофе?

— О, извини, я сейчас приготовлю.

— Может ли это утро стать еще хуже? — застонал она.

Я повернулась.

— Я не знала, что ты так рано…

Она подняла руку, останавливая мои слова.

— Правда, Ева, такое количество голосов по утрам совершенно ни к чему.

Да, впрочем, и бренди тоже.

— Я просто приготовлю сама, — она возилась с кофейником, очевидно, понятия не имея, как с ним обращаться. — Истон, ты говорил со своим братом о вечеринке в честь годовщины?

Есть не так уж много вещей, которые заставляли меня нервничать, но семейные мероприятия с Резерфордами — одна из них. У меня такое чувство, что брат Истона, Айзек, предпочел бы уютно устроиться в семье кобр, чем пойти на вечеринку по случаю годовщины Бриджит и Винсента. Айзека усыновили еще до рождения Истона, когда Резерфорды думали, что не могли зачать естественным путем. За три года, что я жила в этом доме, я видела Айзека ровно три раза; ежегодная рождественская вечеринка Резерфордов — семейное мероприятие "сделай или умри".

В голосе Истона проскользнуло раздражение.

— Пока нет.

Направляясь к острову, я поставила свой бокал и взяла тональный крем. Я смотрела на Истона, который не сдвинулся с места, стоя в нескольких футах от меня.

— Ради всего святого, Истон, это в следующем месяце. Что может занимать у тебя так много времени, что ты не можешь уделить простому телефонному звонку?

Наконец, выражение лица Истона изменилось, превращаясь из пустого в взволнованное. Он прикусил нижнюю губу, сбросил рюкзак и направился ко мне.

— Мог бы спросить тебя о том же. Насколько я знаю, родителям из Йельского университета разрешили звонить своим детям.

— Он избегает моих звонков… И электронных писем, — ее телефон подал звуковой сигнал, и она проверила его, прежде чем преувеличенно вздохнула. — Конечно, Патрисия отменила встречу. Некоторые люди так беспечны. Где теперь манеры?

Истон сел на табурет, и мы внезапно оказываемся один на один. Его жесткий взгляд находился в нескольких дюймах от моего, и он прикован ко мне.

Это неожиданно — видеть, как он смотрел прямо на меня, когда его мама находилась в той же комнате. У него нет особого выбора, пока я стояла прямо перед ним, но все же его прямота застала меня врасплох. Прямо как сегодня утром.

Я изобразила скуку, встряхивая флакон с тональным кремом.

— Полагаю, — продолжила Бриджит, нажимая не ту кнопку на кофейнике, — избегать — неподходящее слово. Я уверена, что он просто занят. Ты слышал? Айзек теперь практически самостоятельно выпускает всю школьную газету. Самое время, чтобы у кого-нибудь хватило ума избавиться от этого персонажа Стивенсона.

Закрывая крышку флакона тонального крема, я наблюдала, как выражение лица Истона вернулось к "чистой грифельной доске", которую он так любил носить. Мы оба знали, к чему вел этот разговор.

— Не говоря уже о том, что тот маленький благотворительный проект, который он начал прошлой весной, вызывает большой резонанс. У соседки Руби есть племянница, которая учится в Гарварде, и она сказала, что даже тамошние студенты обсуждали это.

Сейчас она нажала на все кнопки, в переносном и буквальном смысле.

Не делай этого, — мысленно умоляла я ее. — Хоть раз просто отпусти это.

— Итак, есть мальчик, который многое меняет в своей жизни и действительно занят.

Насколько могла судить его мать, Истона не смутили ее раскопки.

Я знала лучше.

Из кастрюли, рассчитанной на одну чашку, полилась горячая вода.

— Черт возьми! — Бриджит зашипела, когда вода забрызгала ей ноги. — Ну, эта штука сломана.

Истон покачал головой, когда она налила неразбавленный бренди в свою кофейную чашку, и посмотрела на него поверх ободка.

— Скажи мне. Ты все еще увлекаешься этой полицейской чепухой?

Что-то мелькнуло в его глазах, но исчезло так же быстро, как и появилось.

— Думаю, это зависит от того, как ты определяешь увлечение.

Тот факт, что Истон хотел быть копом, всегда вызывал трепет у меня в животе. Не потому, что я уважала копов, а потому, что он уважал. Он хотел быть добрым, услужливым и честным. Все, чем не являлись его родители.

— Ну. Ты знаешь мои мысли.

Она закатила глаза, когда я выдавила небольшое количество тонального крема на пальцы.

Он не ответил.

Она положила руку на бедро.

— Ты также знаешь, как тяжело работал твой отец, чтобы избавиться от образа жизни "синих воротничков". Чтобы создать лучшую жизнь для нас, для тебя. Правда, Истон. Все эти разговоры с полицией — пощечина для него.

Его глаза на мгновение закрылись, и я знала, что она достала его. Его ответ тихий, но грубый. Наждачная бумага для ее сахара.

— Так не говори об этом.

Ее голос стал ядовитым.

— Каким бы ни был твой выбор, в конце концов, ты поступишь в университет. Ты получишь уважаемую степень. По крайней мере, Айзек понимает важность этого. Стать кем-то. Когда-нибудь из него получится замечательный старший партнер фирмы.

Мой взгляд заскользил к закрытому рюкзаку у ног Истона. Я знала, что в рюкзаке его ноутбук — тот самый ноутбук, который он использовал для онлайн-курсов в колледже, когда думал, что никто не обращал внимания.