София хихикает.

— У бывшей хозяйки дома был хороший вкус, верно?

— Худшим был дом Данте в Майами. Там были кровать, диван, его бурбон и больше ничего… О София, я так скучала по разговорам с тобой!

Это правда. Я чувствую, как с каждым шагом мое сердце освобождается от бремени.

— Я тоже по вам скучала, — говорит она, притягивая меня для еще одного объятия. — Что касается его дома в Майами, я не знала. Я никогда не была в Америке.

— Обещай, что приедешь навестить меня, — говорю я, внезапно чувствуя возбуждение. — Мы могли бы взять напрокат машину и отправиться в путешествие по Флориде.

Она улыбается мне, но это та улыбка, в которой больше мягкого снисхождения, чем общего энтузиазма. София, возможно, посетит Америку в будущем, но не для того, чтобы повидаться со мной. Теперь этот остров — мой дом. Мне больше не позволят покинуть Данте, если только этого не потребует его бизнес. Даже тогда за нами будут охотиться восемь тысяч телохранителей и целый отдел агентов ФБР.

ФБР…

Неохотно мои мысли переключаются на детектива Питерса. Интересно, он сходит с ума, пытаясь найти меня? Его ресурсы перегружены? Держу пари, он чувствует эти средства оправданными… Он знал, что Данте был там в ту ночь. Он поймет, что мы ушли вместе. Похитив меня таким образом, Данте пошел дальше и доказал правильность всех теорий детектива.

Так вот почему они с Джозепом обсуждали его в самолете? Уже выдан ордер на мой арест?

Моя прежняя жизнь — это песчаная скульптура, которая медленно разрушается приливами и отливами мужчины, которого я люблю. Моя карьера закончилась, погасла еще до того, как у меня появился шанс раздуть пламя моего успеха. Такие друзья, как Анна, еще какое-то время будут питать надежду и, в конце концов, пойдут дальше. У меня нет никого, кроме Данте, и именно так он все и спланировал. Он изолировал меня от всех и всего, что я люблю. Он сделал меня настолько зависимой от него, что моя собственная жизнь, мои собственные надежды и мечты становятся несущественными.

У меня нет никого. Кроме Данте.

Святое дерьмо.

— Остановитесь, сеньорита, — кричит София, увидев мое лицо. — Нет необходимости идти так быстро. Солнце светит ярко. Уже почти полдень.

Я резко останавливаюсь. Моя голова кружится, как колесо обозрения.

— Вот, выпейте немного воды, — она протягивает мне бутылку, и я делаю глоток. Мы, должно быть, уже близко к пляжу. Шум волн здесь намного громче.

Я делаю еще глоток и проглатываю свою панику. Как-нибудь я найду свой путь сквозь хаос этого дивного нового мира.

— Здесь не так много охранников, — внезапно замечаю я, оглядываясь на дом.

— Большая их часть на другой стороне острова, рядом с тренировочными лагерями и армейской базой. Так приказал сеньор Данте, — София бросает на меня еще один встревоженный взгляд. — Он хотел, чтобы вы думали об этом месте больше как о своем доме, чем о комплексе.

— В этом никогда не было никаких сомнений, не так ли? Он всегда знал, что привезет меня сюда, — я выпрямляюсь и прикрываю глаза от резкого солнечного света ладонью. Жаль, что я не купила солнцезащитные очки.

— Вы, кажется, удивлены, сеньорита? — на милом круглом личике Софии появляется замешательство. Ее непоколебимая убежденность в том, что нам с Данте суждено быть вместе, трогает что-то внутри. — Мы почти на месте, — кричит она, идя вперед к следующему повороту.

Когда я догоняю ее, моя задумчивость мгновенно рассеивается.

— О, вау, — выдыхаю я, любуясь красотой маленького пляжа. Чистый белый песок, слабый прибой, окруженный раскачивающимися пальмами… Это частный кусочек рая.

— Пойдем, — говорит она, с вызовом улыбаясь мне и скидывая свои коричневые босоножки. — Давайте наперегонки до воды!

Невольно засмеявшись, я сбрасываю свои сандалии, чтобы присоединиться к ней, наслаждаясь ощущением мягкого песка, просачивающегося между пальцами ног, и болью в икроножных мышцах, когда морской бриз смахивает слезы с моих глаз. Мои волосы струятся за моей спиной, как простыня из темного шелка.

Мы вместе достигаем воды, задыхаясь, наши легкие горят от усилий. Я так сильно скучала по этому. Мне нравится, как я себя чувствую во время физических упражнений. Раньше я бегала трусцой каждое утро, но уже давно этого не делала, с тех пор, как встретила Данте. Приятно снова быть в гармонии со своим телом, чувствовать, как кровь течет по моим венам. Испытать настоящую радость от того, что ты живешь на этой планете после того, как стала свидетелем стольких смертей.

Следующие полчаса мы проводим в поисках тени под пальмами. Я рассказываю ей все о своей работе и жизни в Майами, и меня охватывает огромная щемящая грусть при мысли о том, что я, возможно, больше не смогу писать. Через некоторое время она бросает взгляд на свои наручные часы и испуганно ахает.

— Я должна идти, сеньорита, — говорит она, быстро поднимаясь на ноги. — Мне нужно закончить обед, да и сеньор Данте будет искать вас.

— Пусть ищет, — вздыхаю я, так сильно наслаждаясь своей свободой, чтобы потворствовать его собственничеству. — И я предлагаю тебе хоть раз позволить ему самому приготовить себе еду.

— Ага, это будет стоить больше, чем моя жизнь, сеньорита, — хихикает она. — Не все мы можем заставить его быть милым, как вы.

— София!

Если бы она только знала.

Нет ничего милого в том, что происходит в его постели.

Когда она уходит, я плюхаюсь обратно на песок. К тому времени, когда он закончил показывать мне, на что именно по его мнению похоже удовольствие, начало светать.

Солнце невыносимо палящее. На небе ни облачка. Я закрываю глаза и прислушиваюсь к тихому шуму прилива и крикам незнакомых птиц вокруг меня. Должно быть, я заснула. Когда я просыпаюсь, солнце сместилось в небе, и мои плечи неприятно затекли.

— Наслаждаешься? — раздается знакомый протяжный голос.

Я быстро сажусь. Данте стоит, прислонившись к ближайшей скале. Руки в карманах, он совершенно неподвижен, просто наблюдает за мной. Синие джинсы. Белая футболка. Оливковая кожа, блестящая на палящем солнце. И снова его черная племенная татуировка на руке резко контрастирует. Его глаза прикрыты темными очками, которые подчеркивают его изогнутые скулы. Его подбородок покрыт тенью щетины. Выглядит, как обычно, как бог.

— Что ты хочешь, Данте? — говорю я раздраженно.

— Я тебя утомил? — похоже, его это забавляет.

— О, катись к черту, — я встаю и отряхиваю прилипший песок с тыльной стороны бедер.

— Мне отправляться к нему до или после того, как мы пообедаем? — Данте указывает на плетеную корзину у своих ног, и мой желудок урчит от благодарности.

Предатель.

— Я не голодна, — вру.

— Я тебе не верю. Ты не завтракала ― я спрашивал у Софии.

— Как я и сказала, катись к черту.

— Ты все еще злишься из-за прошлой ночи?

Я краснею и поворачиваюсь лицом к океану. Мягкие волны, набегающие на пляж, гораздо менее бурные, чем энергия между нами сегодня.

— Раздевайся.

Данте мимолетно проходит мимо меня к кромке воды, на ходу снимая футболку, привлекая все мое внимание видом этих мощных мышц спины. Он останавливается в паре метров от берега, чтобы расстегнуть молнию и снять джинсы, и я наблюдаю, как он небрежно отбрасывает их в сторону. Его голая задница — самое горячее, что я когда-либо видела. Она бледнее, чем остальная часть его кожи, но не менее идеально сложена. Я уже чувствую влагу у себя между ног.

— Что ты делаешь? — говорю я громко, ненавидя себя за скрытую похоть в моем голосе. Я даю ему именно то, что он хочет.

— Управляю гребаным хором. На что похоже то, что я делаю?

— Что, если кто-то увидит?

— Это мой остров, Ив. Здесь все будет так, как я скажу, помнишь?

Клянусь, от этих слов мои ссадины заболели еще сильнее. Он прав. Он может делать здесь все, что, черт возьми, ему заблагорассудится. Данте может делать все, что, черт возьми, ему заблагорассудится, где угодно. Он не следует тем же правилам, что и остальная вселенная.