Послеполуденный Парадиз — тишайшее место. Проводив Отморозка, Чиль обычно отбывал на женскую половину, а остальные ачи валились спать в камышах. Как только спадала полуденная жара, население острова просыпалось и без торопливости выползало на пляжи: кто чистил перья, кто добывал корм, кто просто плескался на мелководье…

Единственным обязательным делом, с которым следовало управиться до заката, оставалось мытьё контейнера. Иногда он бился, и приходилось лепить новый. Но чаще Отморозок возвращал посудину в целости, хоть и угвазданной донельзя. Паре «дежурных» полагалось сперва оттереть её от засохшей слизи, а потом, убедившись, что на глазури нет трещин и сколов, сполоснуть и выставить на просушку. К великой радости Джефа, сегодня была не их с Балаболом очередь возиться с этим дерьмом. Но как же тяжко оказалось без дела слоняться по берегу и ждать неизвестно чего…

Наконец, пришла ночь. Прозрачная темнота опустилась на остров. В том самом месте, где Джеф днём сидел с коммуникатором, теперь высилась длинная сухая ветка, воткнутая в песок. Сам Джеф залёг чуть поодаль. Он напряжённо вслушивался в шум прибоя и силился не заснуть, но усталость и райский климат Парадиза делали своё дело: шелест волн, похожий на дыхание спящего чудища, убаюкивал, ветерок был ласков и тёпл, и в зарослях даже не водилось комаров.

Глаза у Джефа начали слипаться, а в голове настойчиво заворочалась мысль о том, что чужой голос из коммуникатора мог быть лишь игрой воображения или признаком расстроенных нервов. Но всё же он дождался: яркий диск луны пересекла тень дельтаплана. По сравнению с этим красавцем дельтапланчик Джефа, так несчастливо закончивший свой единственный полёт, выглядел бы игрушкой. Управление столь крупным крылом, несомненно, требовало большого опыта. Но главное — Джеф увидел свободную подвесную систему, закреплённую над спиной пилота. Его в самом деле намерены забрать к людям! Вскочив, Джеф замахал своему спасителю руками. Тот снизился, повернул на ветер и, мягко погасив скорость, посадил дельтаплан на песок.

Пилот оказался ладно сложенным, стройным парнем. Лицо его скрывали балаклава и шлем, но лёгкость и сила движений наводила на мысль, что он совсем ещё молод. Знаком попросив сохранять тишину, незнакомец вынул из ранца комплект одноразового термобелья, защитный комбез, шлем с логотипами ЕГЦ и протянул всё это богатство Джефу. Тот быстро, без сожалений сбросил свои лохмотья. Когда с переодеванием было покончено, пилот помог Джефу закрепить на себе подвесную систему, тщательно подогнал все ремни, проверил карабины, затем пристегнулся сам. Короткий разбег, взлёт — и остров Чиля остался позади.

Воздушный путь был довольно долгим: луна успела спрятаться за горизонт, и хоть небо ещё сохраняло глубокую ночную синеву, на востоке сгустились предвестники зари — лёгкие белёсые облака.

Отель оказался не тем, из которого стартовал Джеф, классом повыше. Замок из камня цвета топлёного молока, с высокими стрельчатыми окнами в смотровых башенках, воздушными арками и застеклёнными галереями напоминал творение эльфов из сказки.

Приземлились возле пристани, на широкую набережную, совершенно пустую в этот час. Освободив Джефа от обвязки и страховочного ремня, пилот наконец-то снял с себя шлем и перчатки, тряхнул серебристыми от седины волосами и сказал с улыбкой, словно встречал туристов с корабля:

— С прибытием. Добро пожаловать в Гондолин.

Он был старше Джефа лет на пятнадцать. И голос его был совсем не похож на тот, что Джеф слышал из коммуникатора.

Пилота звали Марио. Родился он на Минерве и всю жизнь занимался дельтапланеризмом, пока однажды его не занесло с экскурсией на Парадиз. Чудеса этого мира настолько поразили Марио, что он уверовал во Всевышнего и попросился трудником в отель. Так с тех пор и служит в Гондолине вот уже двенадцатый год подряд.

Всё это Марио простодушно выболтал Джефу за время, пока они вместе тащили дельтаплан на служебную половину замка. Во внутреннем дворике разобрали каркас крыла, аккуратно свернули парус и, убрав детали в чехол, повесили его на крюки под козырьком у стены. После Марио собственным ключом отпер массивную полукруглую дверь в подножии башни и гостеприимно распахнул её перед Джефом. Тот заглянул внутрь и поёжился: узкий каменный коридор уводил в непроглядную тьму.

Марио правильно истолковал причину заминки. Слегка хлопнув себя ладонью по лбу, он воскликнул жизнерадостно:

— Ах, ну да! Это я тут каждую трещину знаю, а тебе нужен свет. Сейчас.

Он достал из кармана самое настоящее огниво, какие увидишь только в музеях на Земле, снял со стены фонарь и затеплил в нём свечу. Запахло горелой тряпкой и парафином. Тусклый огонёк едва пробивался сквозь закопчёное стекло, но и этого оказалось достаточно: Джеф увидел три стёртые каменные ступени, уводящие от порога вниз.

Служебные ходы Гондолина напомнили Джефу мышиную нору: стоптанный до канавки посередине прохода каменный пол, низкие круглые потолки, винтовые лесенки, бесконечные развилки, ниши в стенах… И вокруг — ни души. Уже через минуту он понял, что ни за какие коврижки не найдёт дорогу назад. А Марио бодро шагал по каменному лабиринту, помахивал тусклым фонарём в такт шагам и рассказывал на ходу:

— Вот здесь у нас спуск к колодцу. Лестница вверх — это в третью смотровую башенку, для обслуживания. А здесь — внизу кухня, а наверху гостевая трапезная…

— Послушай, куда мы вообще идём? — сумел, наконец, вклиниться в нескончаемый словесный поток Джеф.

— Как куда? В жилое крыло. Брат Эндрю просил вести тебя сразу к нему, но теперь ведь уже поздно, все спят. До утреннего колокола осталось часа три, мы тоже успеем принять душ и слегка вздремнуть.

Но тут в одной из стенных ниш со скрипом приоткрылась дверь. В полукруге тёплого света возникла широкоплечая фигура и знакомый Джефу голос устало произнёс:

— Кхм, Марио. Твоё человеколюбие похвально, но послушание следует исполнять. В точности.

Пламя свечи в фонаре дрогнуло и погасло. Марио испуганно пролепетал:

— Простите, брат Эндрю… Я…

— Знаю, ты хотел, как лучше. Однако дьявол тоже хотел, как лучше. Сможешь ли жить в послушании слову Всевышнего, если не в состоянии покориться даже слову келаря? К вечернему правилу добавишь покаянный псалом. Ступай.

Марио поник, съёжился и молча растворился в темноте. А Джеф остался наедине с неведомым Эндрю.

— Заходите, — сказал тот грустно. — Нечего стоять в дверях.

Джеф послушно шагнул через высокий порог.

По сравнению с коридором в комнате было уютно: горели свечи в настенном канделябре, перед иконой с ликом Всевышнего теплилась лампадка из красного стекла, а под нею на низеньком стеллаже стояли толстые книги в кожаных переплётах. На этом сходство с монашеской кельей из фильма про древних людей заканчивалось. Кровать-раскладушку покрывал вполне современный плед, а на столе стояла мощная радиостанция военного образца. Впрочем, сейчас прибор был выключен.

Хозяин комнаты тоже больше напоминал военного, чем служителя церкви: гладко выбритая физиономия с крупными и резкими чертами, серый лётный комбинезон. Окинув Джефа холодным взглядом, Эндрю сел за стол, раскрыл потрёпанную тетрадь и произнёс скорее утвердительно, чем желая задать вопрос:

— От вас вчера поступило сообщение, отправленное с коммуникатора с регистрационным номером сто четырнадцать пятьсот двадцать пять, позывной — альта.

Джеф почти на автомате кивнул в ответ. Эндрю продолжил:

— Согласно каталогу гражданских коммуникаторов номер и позывной зарегистрированы на имя Джеймса Вильсона. Это вы?

— Нет. Коммуникатор служебный и зарегистрирован на владельца фирмы, в которой я работаю.

— Ваше имя?

— Джеффри Алан Уоллис.

Брат Эндрю извлёк из стеллажа книгу и принялся её листать. А Джеф, избавившись от его пронзительного взгляда, вдруг словно стряхнул с себя наваждение и подумал: «С какой радости этот тип разговаривает со мной в таком тоне? Надо поставить его на место».