Жена.

— Придурок! — кричит она возмущённо, но в каждом слове слышится страх и щемящая тоска. — Урод самоуверенный! Что будет, если тебя поймают и посадят? Уверена, твой Космик Ультра Экстрим и не подумает хлопотать об освобождении!

— Не нагнетай, — собственный голос Джефа сочится самодовольством. — Зачем сразу думать о плохом?

— Затем, что может быть ещё хуже! Вдруг на этом поганом Парадизе с тобой что-нибудь случится?

— И я тебя тоже люблю, — насмешливо произносит голос Джефа перед тем, как оборвать связь. И сам Джеф, слушая эти равнодушные звуки, зажмуривается от ужаса: точно так же они могли бы бездумно вылетать из клюва Чиля или Дрища.

Мама.

Её голос полон любви и плохо скрытого беспокойства.

— Джеффри, сынок, у тебя всё в порядке? Почему ты не отвечаешь на вызовы?

— Ма, мне некогда, — холодно отзывается ач с голосом Джефа. Мысли настоящего Джефа уже далеко. — Я занят.

— Работа? — спрашивает мама робко.

— Да. Я перезвоню позже, сам. Хорошо?

— Будь осторожен, милый…

— Целую, пока, — обрыв связи. Ач с голосом Джефа не склонен к долгим беседам.

Сэмми.

Друг детства, упорно отказывающийся понимать, что их с Джефом дороги разошлись за порогом школы.

— Привет, старик! На следующей неделе встреча выпускников. Придёшь? — голос Сэмми сочится деланной бодростью и фальшивым дружелюбием, за которыми скрыта зависть. Она прорывается в неровном дыхании, шепчет между слов: «Ты ничем не лучше нас! Не смей пренебрегать нами, своими одноклассниками, скучными и добропорядочными работягами с Дэлиции!»

— Спасибо, что напомнил! Постараюсь быть, — спокойно врёт ач с голосом Джефа. Он знает, что на следующей неделе его ждёт не пыльная Дэлиция, а Парадиз. Его голос — фантик от радости, пустой изнутри.

Сын.

Голосок вздрагивает от волнения. Мальчишка торопится, силится уложить в несколько слов всё, что кипит в душе:

— Папа, возьми меня с собой! Я выполнил твои задания: убрался в комнате, вовремя ложился спать всю неделю и ни разу не опоздал на урок!

— Непременно, Тим. Но только в следующий раз, когда ты немного подрастёшь. На Парадиз запрещено летать детям младше восьми, — снова врёт ач с голосом Джефа, изображая участие и искреннее сожаление. Тим разочарован, но старается не падать духом:

— Хорошо… Только в следующий раз — обязательно. Ладно?

— Да, в следующий — непременно.

Как бы Джеф хотел теперь, чтобы он случился, этот «следующий раз»! Он поехал бы с Тимом и на Дэлицию, и на Землю, и просто в Тулианский зоопарк…

Эти записи долго не давали сойти с ума, заставляли верить, что где-то там, на другой планете, есть люди, которым он не безразличен.

Но в последнее время Джеф всё чаще задумывался: а не обманывает ли он сам себя? Вдруг всё то, что он принимает за мысли, эмоции и чувства — всего лишь умело сымитированный звук? Именно такими Джефу теперь казались его собственные слова. С чего же он взял, будто прочие люди — лучше? Его не ищут. На Тулиане уже прошло больше года. Чего ради он пытается предупредить об опасности горсточку дельцов в рясах и стадо зевак? Те если и поверят сообщению, то кинутся прочь с планеты, сверкая пятками, никто не подумает искать отправителя. А скорее всего, сообщение никогда и никто не услышит. Раздумывая над всем этим, Джеф пару раз порывался выкинуть кольцо в ил, но сделать так у него не хватило духу. Слишком страшно оказалось своими руками оборвать ниточку, пусть зыбко, но связывающую его с другими людьми. А однажды она решила оборваться сама.

Чёрт знает, отчего это произошло: то ли Джеф отощал за последнее время, то ли просто так встали звёзды… Заметив крупную ракушку среди водорослей, он опустил руку в воду. Кольцо неожиданно легко соскользнуло с пальца и, сверкнув напоследок в солнечных лучах, кануло в густую, мягко колышущуюся зелень. Джеф бросился на колени, стал шарить среди склизких стеблей, ворошить пальцами песок, поднимая муть со дна, но всё было напрасно. Кольцо как сквозь землю провалилось, а вместе с ним — и хрупкая надежда на спасение.

В первый раз Джеф осознал себя по-настоящему одиноким, затерянным в пустоте, навсегда оторванным от мира. Он медленно сел на дно, прямо в тёплую воду, и закрыл глаза. Горячий солнечный зайчик, пущенный Чилем с берега, тут же припёк кожу на шее, но Джеф и не подумал пошевелиться. Что ему может сделать проклятый ач? Прожжёт дыру в шкуре? Задаст трёпку? Убьёт за саботаж? «Пускай, — подумал Джеф вяло. — Пара ударов — и всё, наконец, закончится. К чему сохранять это жалкое подобие жизни?»

Вдруг что-то холодное и твёрдое прикоснулось к его руке. Металл. Джеф вздрогнул и распахнул глаза. Перед ним стоял Балабол с мокрым колечком в клюве.

Глаза ачей много зорче людских. Слегка прищурившись и расслабленно глядя куда-то вдаль (жест примирения, не предполагающий скорой атаки), он снова и снова осторожно прикасался своей находкой к руке Джефа. Ещё не веря, тот протянул раскрытую ладонь и почувствовал на ней привычную тяжесть коммуникатора.

— Дружище, — прошептал он растроганно. Но тут же спохватился и развернул руку так, чтобы в сделанных из обрывков паруса «перьях» отразилась спокойная вода — жест согласия и благодарности.

— Пошёл в жопу, — проворчал Балабол голосом недовольного Джефа.

— Только после тебя, — ответил Джеф условленной фразой, надел кольцо и поднялся на ноги. И впервые ему почудилась тень улыбки на равнодушном лице ача, лишённом мимических мышц.

Вскоре после удивительного возвращения коммуникатора случилось ещё одно чудо: на сообщение пришёл ответ.

В полдень, едва ачи устроились на отдых, Джеф засел в камышах. Как обычно, он посылал в пространство свой почти безнадёжный зов, слушал старые записи, и был весьма удивлён, когда звук прервался. Комм настойчиво завибрировал, обозначая входящий вызов. А потом раздался щелчок и незнакомый голос произнёс:

— Сто четырнадцать пятьсот двадцать пять альта, на связи девятьсот восемь триста двадцать галат. Ваше сообщение принято. Отзовитесь.

Всё ещё не веря в происходящее, Джеф стащил кольцо с пальца и принялся судорожно нащупывать на его внутренней стороне клавишу PTT.

Это был настоящий голос, живой, человеческий! Недовольный, немного усталый, но всё же… Наконец, Джеф прижал ногтем кнопку и ответил, стараясь не сорваться на крик:

— Галат, я альта! Слышу вас!

— Очень хорошо, — без особой радости произнёс неизвестный. — Готовьтесь к эвакуации. Время — полночь, в указанной вами точке. Постарайтесь выйти на открытое пространство или обозначить своё присутствие на местности. Как поняли?

— Тут камыши. Я флажок поставлю со светоотражателем.

— Палки будет достаточно. Коммуникатор отключите. И ради Всевышнего: никаких лишних звуков и световых сигналов. Вам всё ясно?

— Да, я понял!

— Не забудьте выключить коммуникатор. До встречи, — и новый сухой щелчок обозначил конец связи.

Дрожащими от возбуждения руками Джеф отключил переговорное устройство. Вот и всё, конец заточению и одиночеству. Однако едва первое волнение улеглось, в голову полезли мысли не самого приятного сорта.

Видеозаписи, сделанные в течение первых дней, никуда не годились. Что он тогда понимал в жизни ачей? Да ничего.

Сперва Джеф пребывал в шоке и изумлении от короткого воздушного боя с Кусакой и последовавшей за ним жёсткой посадки. За считанные секунды гадский ач успел пробить в его парусе несколько дыр, а ему самому крепко, до багровых синяков искусать ноги. Но это оказалось не самой большой бедой. Удар о землю превратил каркас дельтаплана в кучу бесполезных обломков. Некоторое время Джеф просто лежал среди них, распластавшись по песку, и заново привыкал дышать. Ему казалось, что тело его пошло трещинами, как стакан из закалённого стекла, и рассыплется в мелкие крошки, стоит только пошевелиться.