Когда Радужный Хвост сообщил, что нашёл бескрылого, понимающего светознаки, я сразу же подумала, что надо послать этому человеку сообщение, предупредить о том, как правильно вести себя, чтобы его не убили по недоразумению. К сожалению, Хвост не сумел повторить все мои слова разборчиво, но он нашёл выход: привел к нам Полуденного Ветра с Тучкой. Они оба очень талантливы. А потом огнекрылые почти две недели высматривали тебя. Я уже перестала ждать, думала, Хвост ошибся…

«Так вот оно что, — подумал Джеф. — Значит, Кусака вспомнил, что видел меня на острове, и Чиль с Балаболом вполне сносно со мной общались. Таланты-самородки, блин горелый… Только Чиль, как видно, службе на острове Босса предпочитает вольную жизнь добытчика жратвы. А вот Балабола заставили переселиться на главный остров, и похоже, благодаря этой его одарённости сильно повысили в звании. А Катарина, мне кажется, ведёт в Гондолине какую-то свою мутную игру. Действительно ли происшествие с Тимом — несчастный случай? Или результат неудачной проверки? А может, он чем-то помешал самой Кати? В любом случае, приятно сознавать, что между мной и этой ядовитой жабой около ста километров солёной воды. Мэри, кстати, тоже не такой безобидный цветочек, каким прикидывается. Она кое-что скрывает. Интересно, зачем?» А вслух он сказал:

— Могу я задать тебе один вопрос?

— Спрашивай, конечно. Если это не очень личное…

— Как раз личное, и даже очень. Если переговоры между храмом и ачами пройдут успешно, что получишь ты?

Теперь настал черёд Мэри удивляться.

— Я? — переспросила она в недоумении.— Мне ничего не нужно.

— Э, нет, милая, так не бывает. Все мы хоть чего-нибудь, да хотим. Ты, молодая симпатичная девчонка, сбежала от родных в секту, и твой брат готов землю носом рыть, чтобы вернуть тебя назад. Родители твои — точно не какие-нибудь нищие голодранцы, наверняка жить в их доме было гораздо приятнее, чем горбатиться в Гондолине, и уж тем более — торчать в одиночку на диком острове. Что ты натворила? Почему скрываешься?

Мэри не смутилась, не испугалась. Она по-прежнему смотрела на Джефа спокойно и чуть грустно.

— Не веришь, что кто-то может делать другим добро, ничего не желая для себя?

— Не верю. Времена не те.

— Зря. Я на самом деле хочу, чтобы все жили лучше, и люди, и другие существа, а самой мне будет довольно, если меня просто оставят в покое.

— Ну хорошо, предположим, всё так и есть. Рассказанное тобой настолько глупо, что может быть правдой. Но я по-прежнему не понимаю, причём здесь я. Ты выбрала такую жизнь сама. Но меня-то никто не спрашивал, хочу ли я навсегда застрять на Парадизе и жить среди птиц. Что я получу, если буду участвовать в ваших делах с ачами?

— Свободу жить так, как тебе нравится.

— Мне нравилось — дома, на Тулиане! — воскликнул Джеф. — До того, как я вляпался в Парадиз, у меня всё было в порядке!

И тут же замолк, почувствовав фальшь в собственных словах

Мэри ответила со вздохом:

— Как хочешь. Вернуть тебя на Тулиану я не в силах, но могу попросить Рассветное Пламя, чтобы огнекрылые отнесли тебя обратно в Гондолин.

Не зная, что ответить, Джеф вскочил на ноги и кинулся к выходу из пещеры.

Снаружи воздух дрожал от зноя. Джеф перешагнул через грядки, сел на нагретый солнцем парапет и уставился в пустоту. Горячий ветерок гулял по террасам, едва заметно покачивал рисовые колосья и заросли тростника. Внизу, под обрывом, мягко вздыхал прибой. А дальше — во все стороны, на сколько хватало глаз — расстилалась лишь прозрачная, сине-зелёная морская гладь, сходящаяся у горизонта с раскалённым бледно-синим небом.

«Да уж, свобода, — думал Джеф, рассеянным взглядом скользя по волнам. — Дальше некуда. Если Бог существует, у Него весьма странное чувство юмора».

Посидев на припёке, Джеф вскоре опомнился. Свирепая жара вынуждала искать укрытие. Возвращаться к Мэри не хотелось, но другого выхода Джеф пока для себя не видел. На острове, где так мало жилого пространства, сложно найти свободную пещеру, а надеяться, что кто-то из ачей приютит чужака, в высшей степени наивно.

Оказалось, однако, что решение квартирного вопроса буквально ожидало за спиной. Джеф развернулся, спрыгнул с парапета — и чуть не врезался в Балабола. Тот стоял на одной ноге среди рисовых колосьев, спрятав голову под крыло.

— Ты что здесь делаешь?

Ач пустил себе под ноги неяркий блик, затем передвинул его на парапет.

— Туда? Мне с тобой идти? — на всякий случай уточнил Джеф. Балабол недовольно сверкнул перьями и самым бесцеремонным образом подтолкнул человека клювом в сторону тропы.

— Наглая птица, — возмутился Джеф. — Чем пихаться, лучше бы сверкал помедленнее.

Рядом тут же прозвучал настырный голосок Мэри:

— Не нужно говорить так много слов, Тучка не успевает их запоминать. Говори проще: короткими фразами, без лишних сравнений и синонимов.

Джеф с трудом удержался от едкого комментария. Но всё-таки удержался, постарался придать своей физиономии не слишком кислое выражение и ответил:

— Спасибо, Мэри, я как-нибудь сам разберусь. Мы с Балаболом не первый день знакомы.

Мэри улыбнулась едва заметно, одними уголками губ, потом достала из карманов два зеркальца и повернулась к Балаболу.

Для Джефа их короткий разговор в большей части остался непонятным. Из каскада бликов и радуг на перьях ача и череды отражений, промелькнувших в зеркалах, он с трудом выделил пару знакомых светофраз. Зато Балабол с Мэри, похоже, не испытывали никаких трудностей во время беседы.

Наконец, Мэри спрятала свои зеркала и вновь обратилась к Джефу:

— Ступай наверх. Рассветное Пламя поручил Тучке следить за тобой и заниматься изучением человеческой речи. Жить вы пока будете вместе.

— Да я понял, — вяло отозвался Джеф и побрёл по парапету к тропе.

Необходимость ютиться в одной пещере с ачем не слишком обрадовала его, но она давала возможность хоть немного остыть, отвлечься от Мэри. С некоторым раздражением Джеф отметил про себя, что яркая внешность девушки, её самоуверенность, необычная история, особое положение среди ачей и людей — всё это одновременно и привлекает, и дико злит.

— Джеф! — вдруг окликнула его Мэри.

— Да?

— Приходи ко мне после заката.

Джеф удивлённо покосился на неё через плечо, пытаясь угадать, что означает столь двусмысленное приглашение. Мэри тут же внесла ясность:

— Ночью прилетит Марио, привезёт тебе кое-что из необходимых вещей. И ещё я рис сварю. С креветками.

Джеф тяжко вздохнул. Он хотел бы гордо отказаться, но порция горячей жратвы представляла собой слишком большой соблазн. А ещё Джеф смутно надеялся, что ночью в пещере Мэри его будут ждать не только креветки с рисом.

Жильё Балаболу выделили на одной из верхних террас. Там ничего не росло: выходы из пещер отделял от парапета жёлоб с проточной водой. Зато прямо с порога открывался прекрасный вид на нижние ярусы и пляж.

Внутренность Балаболовой пещеры, в отличие от жилища Мэри, особым уютом не отличалась: почти всё свободное пространство в ней было пусто, лишь дальний угол занимало гнездо из сухого камыша. Джеф подумал, что ему придётся либо коротать день на голом полу, либо тащиться по жаре за подстилкой, но Балабол имел другие соображения на этот счёт.

Подойдя к одной из соседних пещер, он метнул в темноту яркий солнечный зайчик. На террасу, сонно моргая, вылез взъерошенный ач. Он был заметно крупнее Балабола, но зеркальные перья имел только на нижней стороне одного крыла. Почтительно глядя в собственный подкрылок, белопёрый получил от Балабола указания, разбудил ещё парочку таких же бедолаг, и вместе они ушли по тропинке вниз.

Довольно скоро вся троица вернулась. Каждый тащил на спине вязанку камыша. Свою поклажу они занесли в пещеру Балабола и сложили у стены в одним ачам понятном порядке. С виду результат их работы напоминал стихийную кучу, но, вытянувшись на ней, Джеф по достоинству оценил мастерство строителей: подстилка получилась упругой и в меру плотной. «Недурно», — сказал он сам себе, устраиваясь поудобнее и прикрывая глаза. «Недурно», — тут же в точности повторил его голосом Балабол и зашуршал перьями, укладываясь в своём гнезде.