Он хотел убедиться, что этот уродец, Эшли Ланкастер, парфюмер, явится на их встречу без друзей и не успеет улизнуть прежде, чем они с прочими подоспеют к зданию. Впрочем, он даже не сомневался, что все прочие-то его как раз и не испугают, ведь серебряными пулями тут обладали только посвящённые, которыми были лишь Джек с Чарли. По факту, вампиру стоило действительно опасаться лишь их двоих. Однако Джек рассчитывал больше на численность этого «подкрепления», чем на эффективность.
Первым из вызванных гостей этой их вечеринки явился парфюмер, главный гость мероприятия, прибыв строго к назначенному ему времени. Он смело подъехал прямо к главному входу, чуть огляделся выйдя из машины и сразу прошёл в здание.
Следом за ним, спустя почти час и практически одновременно, к заброшенному зданию фабрики подъехали сразу четыре авто, в которых были Нэпьер и Голдштейн с их головорезами, оказавшиеся не менее пунктуальными. Они подъехали с разных сторон и остановились в центре площадки перед заводом, не решаясь выходить из машин. Впрочем, Джек был рад уже тому, что никто из них не начал сразу палить друг в друга.
И уже их появление послужило для детективов сигналом, вынудившим их покинуть свои наблюдательные пункты и направиться к сборищу мафии. Запрыгнув в автомобиль Чарли они спешно поехали к ним, неторопливо выбиравшимся из машин.
– Господа, прошу вас! –сразу подал голос Джек, выскакивая из машины прямо на ходу и поднимая руки в примирительном жесте.
Чарли остановил авто так, что он оказался как раз между Нэпьером и Голдштейном, сверлившими друг друга недобрыми взглядами. Однако Джека это не пугало. Во всяком случае, куда меньше того, что мог с ними сотворить этот бешеный кровопийца, сидевший в здании и ждавший их прихода. Детектив буквально чувствовал кожей пристальный взгляд вампира, прожигавший его макушку. И ему большого труда стоило сохранять под ним хладнокровие и вести переговоры с собравшимися перед ним мафиози.
– Прошу, будьте терпеливы и благоразумны, господа! Я вызвал вас отнюдь не просто так, я не хочу кровопролития! Однако мне требуется ваша помощь, при том всех из вас. Сразу скажу: мой друг — полицейский, но это абсолютно ничего не меняет. Он здесь лишь чтобы хоть немного осадить ваш пыл и не позволить вам поубивать друг друга сразу же. Мы все этого не хотим, верно? Так что, вы разрешите мне объяснить ситуацию?
– Валяй, – властно позволил Голдштейн. Нэпьер воздержался от ответа, ограничившись кивком.
– Вам известно, что я занимался расследованием смерти Кейт Бишоп, моей давней подруги. Впрочем, она тут всем подруга в той или иной степени и в этом нет никакого секрета — она была супругой тебе, Джим, и достаточно долго работала на мистера Голдштейна, о чём сама же тебе и сообщила. В общем, не будем делать секрета из чего-то столь всем очевидного. Так вот, в результате этого расследования я обнаружил, что она собрала солидный компромат на вас.
– В каком смысле — на нас? – тут же среагировал Голдштейн.
– В самом прямом. Мне не удалось заполучить этих бумаг, убийца смог перехватить основные документы прямо у меня перед носом, однако я смог ознакомиться с некоторыми из них. Ну например… – Джек принялся перечислять некоторые из дел, что наворотили эти двое со своими дружками и которые упоминались в документах, собранных Кэт. – Не думайте, что я пытаюсь вас в чём-то обвинить, господа, да и без этих бумаг это всё — не более, чем пустой трёп. Я лишь пытаюсь доказать, что видел их, и что информация в них достаточно весомая. Так вот! Я собрал вас здесь отнюдь не для обсуждения всего этого, и не для обвинения в надуманных девушкой грехах, нет. Но и не просто так! Нам с моим другом удалось выследить этого урода. Напомню: помимо ваших бумаг он убил и расчленил множество людей. И сейчас мы смогли заманить его в это самое здание. Думаю, дальнейший ход моей мысли очевиден, но я всё же уточню, чтобы быть ясным: все бумаги и тот, кто их украл, сейчас в этом здании, и первый, кто его найдёт и пристрелит, получит все эти документы. С компроматом как на себя, так и на своего соперника. Думаю, это будет достойной платой за все возможные риски. Впрочем, учитывая, что там документы на вас обоих, я рекомендовал бы вам объединить усилия, пристрелить гада каким-нибудь особенно изощрённым способом — мы с другом не возражаем и с большим удовольствием отвернёмся — а после сжечь их все разом. И труп, и бумаги… да хоть бы и здание, мне лично на него наплевать.
– Вот ещё, – возмущённо фыркнул на это Голдштейн и развернулся, направившись обратно к своему автомобилю. – Ты блефуешь, Рэтчет, таких бумаг нет и быть не может.
Вслед за босом к машинам направились и его бойцы, начав посмеиваться над детективом, пытаясь тем самым лишний раз выслужиться перед начальником.
– Как пожелаешь, Вини! – усмехнулся на это детектив, ожидавший от этого толстяка чего-то подобного. – Значит, ты сам решил передать победу мистеру Нэпьеру, не пытайся потом переложить вину на меня. Или ты считаешь, что я просто удачно угадал факты из твоей биографии? Милашка Кэт всегда страховалась, даже не сомневайся. И уж тем более сделала это, начав работать на тебя! И теперь ты сам отдаёшь Нэпьеру и то, что могло бы его утопить, а то и засадить на несколько долгих лет в тюрьму, так ещё и свои бумаги ему вручаешь, столь же опасные, но уже для тебя. Ты уверен в этом, Вини?
Голдштейн замер в нерешительности у дверцы авто и даже чуть обернулся ко всем прочим, силясь обмозговать всё побыстрее и не прогадать с выбором. Он чувствовал, что Джек что-то замыслил и всё не так просто, но и отдавать победу в их борьбе Нэпьеру собственными руками ему не хотелось.
– …ладно, что ты там задумал, выкладывай, – решился он наконец спустя почти минуту тягостных раздумий.
– О, сущий пустяк: доставайте стволы, детки. Мы все войдём туда и расправимся с этим ублюдком. Доказательств на него почти никаких, потому сдать его в руки закона не получится. Да и достаточно изощрённой казни для таких уродов не предусмотрено, банальный электрический стул. Нам с Чарли это всё кажется слишком… недостойным его величия, – Джек мрачно усмехнулся. – Я хочу загнать этого урода как дикого зверя, каким он и является. Мы друг друга поняли?
– Вполне, – наконец подал голос и Джим Нэпьер. – Мне идея очень нравится. А уж с документами — приз становится вдвойне интересней! Да, парни?
Прибывшие с ним дружки одобрительно загудели.
– Смотри, Нэпьер, для нас с тобой это всё так просто не закончится, ты ведь понимаешь? – отозвался на это Голдштейн. – Мы с тобой не друзья и не братья, у нас не выйдет просто закрыть всё миром. Сказки про то, что мы с тобой, обнявшись, сожжём тут тело этого уродца и бумаги…
– А почему нет? – с почти искренним удивлением возразил ему Нэпьер. – Что нам помешает, кроме твоей упёртости, старый ты баран? Наши с тобой дела мы решим просто в другой день. А сейчас… Нет, друзьями мы, конечно, не станем, но вот оказаться по одну сторону в тире — почему бы и нет? Временное перемирие, условия вполне ясны. Соглашайся, толстая рожа, ты не хуже меня знаешь, что худой мир лучше доброй войны.
Сказав это, Джим Нэпьер сделал несколько шагов к своему визави и протянул ему руку в знак пусть и временного, но перемирия.
– Ай, чёрт с вами! – рыкнул Голдштейн и нехотя эту руку пожал.
Обе команды парней тут же направились к зданию, к его центральному входу.
Войдя через широкие железные ворота, какие обычно ставят на входах в ангары, все бойцы мафии разбежались веером по засыпанному мусором этажу, водя стволами автоматов из стороны в сторону и принявшись осматривать всё вокруг, ловко лавируя меж множества деревянных ящиков и разным мусором, вроде валявшихся на полу деревянных дверей и каких-то крупных щепок. Им было не впервой, было заметно даже какую-то слаженность в их действиях. Хоть они и были из противоборствующих группировок, а школа у всех за плечами была одна и та же.
Джек с Чарли шли последними, оказавшись позади даже Нэпьера с Голдштейном. Тем не менее, они тоже держали своё оружие не в кобурах, пристально поглядывая по сторонам и ожидая, когда противник выдаст себя.
