– Пожалуй.

– В таком случае, не смею вас задерживать. Если вам потребуется моя помощь — любая, что в моих силах — обращайтесь незамедлительно. Буду рад помочь. Ещё раз благодарю, – он отсалютовал книжицей в воздухе и покинул кабинет, оставив Джека наедине с его мыслями.

И Джеку было о чём подумать.

Ему снова вспомнился его старикашка-сосед, любитель газет и радио, у которого во всём в мире были виноваты «проклятые комуняки», «чёртовы красные», или как уж он их там обзывал с лёгкой подачи СМИ? И второй, почтальон, который искренне уважал тех же самых русских в частности и советских солдат вообще. Который нахваливал их мастерство и смелость, и был уверен, что если бы не они — весь мир учил бы немецкий.

«Может быть, этот Дэмиан Уэстлейк и решил взяться за цель недостижимую, но уж точно достойную уважения. И как минимум меня задуматься он точно заставил», – подумал Джек, направившись к выходу из института. Дождь за окнами как раз прекратился, позволив ему спокойно поймать попутку и уехать из этого местечка к себе домой.

Уже подъезжая к своей квартирке, Джек снова занервничал. Вот только поводы для этого у него были столь для него самого неожиданные, что он даже не знал, как с этим поступить. Он боялся не только того, что с девушкой в его отсутствие могло что-то случиться, но и того, что её попросту нет — что она ушла, решив вернуться в родной дом, а его будет ждать только краткая записка. И он даже не мог разобраться, какой из вариантов пугал его больше.

Быстро поприветствовав спавшего у двери консьержа, Джек бегом взлетел по лестнице на свой этаж и… замер перед дверью, не решаясь даже постучать. Зато сердце в груди колотилось совершенно не к месту, подскакивая словно бы до горла. «Старею, лестница с трудом даётся» – он зачем-то попытался успокоить сам себя шуткой, хотя и не понял, к чему этот самообман.

Так и не сумев поднять руки и постучать, он с трудом смог пересилить себя на то, чтобы позвать девушку:

– Ширли, не спишь? Это я.

– Заходи, Рэтчет! Я сейчас, – девушка гулко отозвалась из душа, чуть приоткрыв дверь — до Джека донёсся шум воды.

Детективу сразу стало легче от того, что она всё ещё была дома и он, мгновенно успокоившись, зашёл. Запер за собой дверь и осмотрелся. Ещё никогда его квартира не была такой чистой и идеально прибранной. Не знай он, что девушка провела тут всего несколько часов, так решил бы, что ей потребовались на уборку многие месяцы, если не годы! Однако, как истинный мужчина, он без труда нашёл в этом что-то плохое. «И как я рубашку теперь найду? – промелькнула у него в голове предательская мысль. – Точно ведь помню: на полу три шутки лежало, после прачечной… а теперь где их искать?».

– Ты что, вызвала десяток подружек? – обратился он к Ширли через дверь, направившись к окну и опустив жалюзи.

– Ты о чём? – с усмешкой уточнила она, выходя из ванной в полотенце и неспешно промакивая вторым волосы.

– Да тут был такой бардак… не представляю, как можно было справиться так быстро в одиночку.

– О, а вот в этом я нисколько не сомневаюсь — ты действительно этого не представляешь! Попробовал бы хоть раз убраться, тогда бы и смог представить, – она откинула полотенце на кровать, позволив ещё влажным волосам раскинуться на её плечах. Джек же старался не смотреть в её сторону, поспешив на кухню, где принялся варить кофе.

– Я пробовал. Хотя у меня чисто мужской способ убираться в квартире.

– Это какой? – она изобразила любопытство и направилась вслед за ним.

– Привести домой женщину. Осечек, как видишь, не случается. Впрочем нет, пару раз было… но мне всё равно понравилось.

Он тут же пожалел о сказанном, хоть было и поздно. И действительно, его опасения подтвердились: девушка развернулась на полушаге и спешно пошла к кровати, забирать с неё мокрое полотенце, после чего юркнула обратно в ванну и демонстративно громко заперлась там на щеколду.

– Ну молодец, Рэтчет… как был идиотом, не способным при ней нормально разговаривать, так и остался, – принялся едва слышно ворчать сам на себя Джек. – Как ты все эти годы с другими общался? С ними же нормально всё было, так чего тебя опять клинит?

Кофеварка зашипела, начав источать приятный аромат кофе вперемежку с запахом подгоревших углей и Джек поспешил снять её с газа, чтобы не дать свежей порции повторить судьбу многих предшественниц.

– Ширли, я кофе сварил. Тебе налить?

– Наливай. И не называй меня Ширли! Я ведь уже говорила — это больше не моё имя…

– О господи, ещё одна… – недовольно проворчал себе под нос Рэтчет, доставая кружки, после чего уже громче уточнил: – И как же тебя теперь стоит называть?

– Джудит Бригита Фостер Роджерс, – раздалось ему в ответ.

Голос девушки всё ещё звучал ожесточённо и он понял, что шутить на тему нового имечка, добавляя к нему «фон-бон Ротманшталь Голдштейн» лучше не стоит, хоть и очень хотелось, иначе она и впрямь в минуту соберёт все свои вещи и отправится домой.

Вместо этого он решил показать максимум покорности в своих интонациях:

– Как скажете, мисс Роджерс! Ваш кофе подан, прошу к столу! Сливки, сахар, коньяк, лимон?

– Не ёрничай! Кто пьёт кофе с лимоном? – фыркнула она, вновь выходя в квартирку Джека, уже будучи одетой в платье.

Простое, но всё равно прекрасное, как показалось Джеку. «Возможно, дело не в платье, а в том, на ком оно» – подумал детектив мечтательно, ловко снимая его с девушки в своих мыслях.

– Ты знаешь, мне сегодня довелось, например. И профессор-энтомолог, поивший меня этим напитком, уверял меня, что все итальянцы предпочитают его именно в таком виде — с долькой лимона. Так что итальянцы и я пьют кофе с лимоном, мисс Роджерс. Хотя профессор ещё и неплохого коньяку туда плеснул, возможно, дело в этом.

– Нет, кофе с коньяком мне не нравится. Сахар и сливки. Подожди, откуда у тебя сливки? У тебя в холодильнике даже молока нет!

– Для тебя — найду без проблем! – подмигнул Рэтчет и рванул к выходу.

Он знал, к кому стоит обратиться: у главного гурмана и эстета их дома всегда водились самые затейливые блюда одного из лучших ресторанов, ведь он был их шеф-поваром. И уж сливки-то у него не заканчивались никогда! А у Джека был запасной ключ от его квартирки. И — после небольшого недоразумения с продажными девушками, которое Джек помог ему урегулировать — разрешение брать из холодильника всё, при том когда ему только заблагорассудится. Он старался не злоупотреблять этой привилегией и наведывался туда не чаще раза в месяц, но сейчас решил немного разойтись, прихватив для своей «подруги детства» всего, что только смог ухватить. Пришлось даже записку на холодильнике оставить, чтобы парень не решил, что к нему наведывались воры. «Прости за пустые полки. Ты спас меня! Джек», – он решил быть лаконичным.

Когда он вернулся со всеми этими припасами к себе девушка аж ахнула:

– О господи, Рэтчет! Ты ограбил ближайший магазин?

– Нет, что ты. Просто храню продукты в другом холодильнике — в мой они все не помещаются. Твои сливки, прошу.

– Ну хоть мамонта ты не притащил? – засмеялась она. Её интонации снова стали теплее, что невероятно порадовало Джека. С одной стороны, он не хотел признаваться себе в чувствах, которые испытывал к девушке. С другой же, игнорировать у него их тоже не получалось… ещё в детстве. И тогда это часто выходило ему боком, они то и дело сорились из-за его непонимания, как вести себя с этой бойкой рыжей девчушкой с короткой стрижкой. Сейчас он понимал чуть больше, но и боялся сделать что-то не так куда сильнее прежнего…

– Знаешь, Джек, пока тебя не было, я подумала…

– Чёрт, – вырвалось у Джека.

– Что?

– Нет-нет, извини. Продолжай. Ты что-то хотела сказать?

– Да, хотела. Я обдумала всё, что твориться в моей жизни. И ты прав — эта игра в «Джудит Бригиту Роджерс» затянулась и не имеет смысла… Я Ширли, простая ирландская девчонка, каких тысячи. И я ничем не лучше других. С красивым личиком и телом, но не более.