— Ты почувствовала стыд, когда это произошло? — спросил доктор, снова помечая что-то в блокноте.

Но Энн не слышала. Она смотрела в одну точку и продолжала говорить:

— Ещё… и ещё… Я стала ловить кайф от этой тайны. Грёбанный адреналин… Я знала, что у него, Шеннона, есть женщины… и меня это злило, но в наших с ним отношениях это даже добавляло перчинки.

— Откуда у тебя была такая информация? Про женщин. Ты уверена в том, что они не были плодом твоей фантазии?

— Не смешите, док! — хохотнула девушка. — У такого самца и не было женщин? Да они толпами к нему в койку ломились! Все эти статьи, где он в обнимку с очередной шлюхой…

— Ты искала статьи, или кто-то давал их тебе в руки?

— Есть разница?

Она помолчала. Мысли путались, рассказ терял нить, превращаясь в бессвязные обрывки воспоминаний.

— Шеннон… Он тогда сказал, что они выиграли какую-то премию и едут на награждение в Лондон. «Скорее всего, останемся там на время писать альбом, Энни», — передразнила она. — Я ничего не сказала, ехать с ним отказалась наотрез. У нас давно уже были разные жизни… А через полгода Адам решил, что нам пора расстаться, работа окончательно встала, а вдохновение больше не стучалось в мою голову…

— Ты не пыталась звонить Шеннону? — поинтересовался доктор Майерс. — Всё-таки на тот момент он был твоим парнем.

— Чем слушаешь, док? — разозлилась Энн. — Сказала же, ему было плевать на меня, мне на него. В тот момент я о нём даже не думала. В мою жизнь снова вернулся алкоголь, а когда и он перестал помогать, я позвонила…

— Заку?

— Да… Честно, надеялась, что не возьмёт. Столько лет прошло, всё могло поменяться… Но Зак оказался в том же месте, с тем же набором «успокоительных» козырей в рукаве, — Энн судорожно вздохнула и потёрла переносицу. — В какой-то момент я осознала, что происходит. Бутылки, шприцы, порошок… какие-то люди. Будто небо рухнуло мне на голову… Я вспомнила о Шенноне, решила поехать к нему. Казалось, так я смогу всё исправить.

— Получилось?

— Получилось утолить сексуальный голод, а потом меня, вот же дрянь, успокаивали и качали на ручках, как ребёнка… ублюдок… — Энн вытерла упрямые слёзы. — Долго я упиваться его жалостью не смогла. Хорошо, вспомнила, что такое ломка. Еле дотерпела до аэропорта…

— Почему не попыталась найти работу сама? У тебя же были оконченные курсы, портфолио и рекомендации.

Энн вытерла слёзы и с интересом посмотрела на врача, склонив голову на бок.

— Действительно, почему… Не могу сказать, док…

— Давай поговорим о галлюцинациях.

— Галлюцинациях?

— Да. Ты говорила, что боишься голосов.

— Ах, это… — Энн откинулась на спинку кресла и покрутилась из стороны в сторону. — Я и раньше ловила глюки. Знаете… странные образы, разговоры в пустом доме, музыка. Порой смотрела на себя в зеркало и видела непропорционально огромную голову… Но я всегда была творческой личностью — вдохновение, прочая мура. А ещё я торчала полжизни. У кого хочешь кукушка двинет, нет?

— Но сейчас ты боишься.

— Сейчас, да… — Энн с силой сдавила виски. — Страшный шёпот в голове. Такой громкий, что перестаёшь слышать остальные звуки. Он то внутри, то рядом… Это сводит с ума.

— Когда это началось?

— За неделю до приезда Шенна я отчётливо слышала посторонние звуки, но неделька выдалась жаркая, поэтому я не сильно обращала внимание. Так, вздрагивала иногда, не больше, — Энн задумалась. — Когда Шеннон внезапно приехал, я сразу почувствовала, что у него кто-то появился.

— Кто-то?

— Девушка. Серьёзные чувства… Называйте, как хотите.

— Как ты это поняла? Он что-то сказал?

— Шестое чувство. Ну и… он отказался заняться сексом… Это окончательно взбесило. Он даже мне не был так верен! Этот мужчина был МОЙ! Он изменял, его не было рядом, но он был мой! — Энн вскочила с места и зашагала по кабинету. — Я её ненавижу… Люто ненавижу эту малолетнюю идиотку. «Внутренний мир» нашли тоже…

— Энн…

— Скажете, она ни в чём не виновата? Она виновата в том, что появилась на свет! Виновата в том, что возникла в моей жизни… виновата…

— Энн…

— И эта жалость в его глазах… лицемер. Лицемер! Кругом одни лицемеры. Ничего не хочу знать. Себя жалейте!

— Энн. Ты личность сильная и честная, — доктор Майерс закрыл свой блокнот и посмотрел на девушку. — Ты ведь и сама понимаешь, что проблема не в ком-то. Давай мы попробуем не думать о других. Если мы рассадим тараканов в твоей голове по полкам, то и жизнь изменится. Ты так не думаешь?

— С моей головой всё в порядке. Со своей жизнью я разберусь сама, — Энн замолчала, отвернувшись к окну.

— Хорошо, давай поговорим в следующий раз. Возможно, потихоньку мы найдём нужный путь.

Девушка ничего не сказала. Встала, молча вышла из кабинета, добралась до своей палаты и свернулась калачиком на кровати, пытаясь переварить всё то, что свинцовым осадком поднялось со дна её памяти.

— Что скажешь, Патрик? — Шеннон сидел в кабинете друга и нервно барабанил пальцами по столу.

— Что я могу тебе сказать? — Патрик задумчиво покрутил в руках механический карандаш. — Десять дней — не срок, чтобы делать выводы. От наркотиков и алкоголя мы кровь почти очистили, осталась пара курсов перегонки, а вот с головой…

— Говори, как есть, — Шеннон настороженно посмотрел на друга.

— Тебе нет смысла утопать в многообразии медицинских терминов, Шенн, — отмахнулся Патрик. — Там всё сложно. Необратимо сложно.

— Но ведь сейчас ситуация намного лучше, разве нет?

— Шеннон, у неё серьёзные нарушения. Да, она сейчас стала спокойней, охотно идёт на контакт, выполняет все предписания. Продержать ещё месяцок и на выписку, но…

— Но? — Шеннон ощутил во рту тошнотворную сладость.

— Не знаю, — мужчина поставил локти на стол и упёрся подбородком в ладони. — Это не похоже на выздоровление. В её случае такие перемены как раз говорят об обратном.

— Пожалуйста, друг… — голос Шеннона сорвался на шёпот. — Расскажи мне всё. Просто или сложно, я решу сам… Я должен знать.

— Ты ведь не отстанешь, — вздохнул Патрик.

— Ты хорошо меня знаешь.

— Что ж… — мужчина открыл блокнот, пролистал последние страницы и снова вздохнул. — После нашего с Энн первого, и самого честного, разговора, невооружённым взглядом я смог определить несколько ключевых проблем. Затем мы сделали некоторые тесты, МРТ и ещё парочку инновационных исследований.

— Продолжай, — Шеннон стиснул зубы, сверля друга взглядом.

— Поначалу мы думали, что у неё псевдошизофрения. Все симптомы были налицо. И депрессия, и тяжёлые истерические реакции, и яркое сексуальное расстройство… — Патрик встал и подошёл к окну, всматриваясь в небо. — Но, понаблюдав некоторое время, я понял, что всё намного сложнее. И последнее МРТ показало характерные изменения в головном мозге. Благодаря исследованиям проявилась онейрофрения*, что и провоцировало пугающие Энн галлюцинации. Плюс…

— Господи… — Шеннон схватился за голову и затих.

— Плюс, — продолжил Патрик, — при разговоре Энн упомянула о том, что порой неадекватно воспринимает свои части тела. То голова большая, то руки и ноги слишком длинные. Это очень похоже на деперсонализационный синдром**. Ну и шизофрения, прогрессирующая… Вот такой букет…

— Бред какой-то… — тихо спросил Шеннон. — Энн никогда не говорила.

— Она никому не говорила и не скажет, — заверил врач. — Убеждает всех и себя, что здорова, а шиза — просто следствие её творческой натуры и наркоты.

— Так и есть?

— Шеннон, не будь ребёнком, — мужчина вернулся за стол. — Состояние Энн спровоцировали две причины: генетика и она сама. Мы подняли документы, сделали запрос в органы. Родители Энн тоже имели проблемы с наркотиками. У матери была диагностирована шизофрения. Энн родилась недоношенной, долго была под наблюдением как ребёнок с задержкой в развитии. В шесть лет у неё обнаружили отклонения и предположили вялотекущую шизофрению. Родители покончили с собой.