Роковая брюнетка и её гораздо менее красивая подруга устроились на скамейке, причём не сели по-человечески, а водрузили свои пятые точки на спинку скамейки, тогда как ноги их стояли на сиденье.

Лев, наконец устав от бессмысленной болтовни и изрекаемых собеседницей банальностей, да ещё с таким томным видом, сказал решительно:

— Ладно, с тобой было приятно поболтать, но дела, увы, не ждут. — и отошёл от скамейки, выбирая, к кому из присутствующих тут подойти следующим — здесь он со многими неплохо общался, и мог найти интересного собеседника и не менее интересную тему для обсуждения или спора.

Брюнетка, мечтательно вздохнув, демонстративно потянулась, и с фразой:

— Мне, пожалуй, тоже нужно ноги размять… — шагнула со скамейки вниз. Алиса не поняла, что произошло в этот момент — то ли у девушки действительно затекли ноги, то ли она споткнулась о край скамейки, или просто зацепилась каблуком изящной туфельки, но вместо того, чтобы сделать грациозный шаг вниз, или более по-простому спрыгнуть со скамейки, брюнетка некрасиво свалилась вперёд всем телом, упав на ладони и локти. Одна из её ног ударилась о землю, а вторая продолжала цепляться за край скамейки повёрнутой боком стопой.

Подруга брюнетки мгновенно утратила расслабленно-добродушный вид, и, соскочив со скамейки (у этой спуск на грешную землю произошёл без осложнений), присела рядом с пострадавшей на колени, пытаясь заглянуть ей в лицо:

— Даша! Дашка, ты что? Эй, всё хорошо?

Даже с того места, где стояла Алиса, видно было, что не всё хорошо. Девица ударилась и ободралась настолько сильно, что из её глаз текли слёзы, и были отчётливо слышны всхлипы.

Лев решительно шагнул к пострадавшей, шуганув её подругу:

— Оль, ты, вместо того, чтобы причитать, воды лучше найди, руки промыть. И антисептик какой-нибудь, йод, зелёнку, перекись — что угодно…

— Да где я их возьму? — возмущённо спросила Ольга, а Лев легонько кивнул в сторону Кристиана и нескольких молодых ребят и девушек, стоящих вокруг него:

— У белосветных спроси, или до аптеки пробегись, мне всё равно, где ты всё это возьмёшь. Давай, пошла… — резко прикрикнул он на собравшуюся снова возмутиться его командным тоном Ольгу, и та, внезапно съёжившись, бросив испуганный взгляд на подругу, быстрым шагом пошла в ту сторону, куда указал ей Лев.

Мужчина же нагнулся над плачущей Дашей и произнёс, стараясь, чтобы его голос звучал очень убедительно:

— Даша, я понимаю, что тебе больно, но попробуй перевернуться и сесть. Давай потихоньку, я тебя поддержу.

Лев действительно помог пострадавшей девушке усесться. Сначала казалось, что всё обошлось — до того момента, как Дарья попыталась двинуть ногой, той самой, которая так неудачно зацепилась за скамейку, и громко вскрикнула от боли.

Лев взглянул на ногу, заметил слегка вывернутую стопу и быстро опухающий сустав, ругнулся:

— Угораздило же тебя, фем фаталь (роковая женщина, искажённый французский) недоделанная.

— Лёва, так больноооо! — словно получив разрешение наконец проявлять эмоции, завыла в голос Дарья. Тот, всё ещё поддерживая девушку в положении полулёжа, просительно взглянул на Алису:

— Поможешь, ангел мой?

Девушка не горела желанием помогать этой особе, но, во-первых, той действительно было больно, а, во-вторых, Алиса не собиралась бросать учителя наедине с проблемой. Поэтому она быстрым и решительным шагом подошла поближе:

— Что мне делать, любимый?

— Замени меня. Тебе придётся подпереть Дашу собой и держать её так, чтобы она не дёрнулась, когда я буду вправлять вывих.

— А это точно вывих? — спросила было Алиса, но, взглянув в лицо Льву, замолчала и уселась на асфальт рядом с ним, перехватывая пострадавшую, опирая её на себя и обнимая руками под грудью, в районе солнечного сплетения.

Голос Алисы, что удивило внезапно даже её саму, звучал спокойно и уверенно:

— Ты только не дёргайся, а то Льву будет трудно вывих вправить. Перетерпи, а потом сразу станет легче.

Дарья попыталась было отстраниться от Алисы, да куда там, та даже шелохнуться не дала, держа руки кольцом, откуда только силы взялись:

— Не дёргайся, говорю! — повторила строгим голосом.

Лев, тем временем, взяв в руки больную ногу и, сняв со стопу изящную туфельку, бросил короткий, предупреждающий взгляд на любимую, а потом резко дёрнул.

Как же больно-то! От боли Даша едва ли не выгнулась дугой. Вскрикнула в голос, не сдержалась, а по щекам Алисы текли слёзы. В тот момент, когда Лев вправил сустав, девушка почувствовала отголосок чужой боли, как короткое, но сильное срабатывание всех своих нервных волокон. Если Дарье было настолько больно — не удивительно, что она кричала.

Алиса неосознанно прижимала девушку к себе и шептала сквозь слёзы:

— Ничего. Потерпи, сейчас уже будет легче.

Чем сильнее прижималась к ней Дарья, тем сильнее и отчётливее чувствовала Алиса её боль, а потом почувствовала чёткое, ритмичное пульсирование между своими ладонями и чужим солнечным сплетением.

Девушка не сразу поняла, что происходит, оглушённая чужой болью, а потом, услышав чей-то удивлённый крик, поняла, что вливает в девчонку чужую силу, ту самую, светящуюся зеленью и серебром, и все, кажется, это видят, как видят и другое: глубокие кровоточащие раны на ладонях и предплечьях затягиваются почти что мгновенно.

И в момент осознания, что происходит, пришла боль. Словно Алиса, успокаивая и снимая чужую боль, пропускала её через себя, заживляя раны. Руки — это ещё что, а вот нога у бедной Дашеньки болит так, что действительно, хоть в голос вой. Только вот выть Алиса не стала — сжала упрямо зубы, пережидая начавшуюся боль, которая сейчас казалась всеобъемлющей и нескончаемой, и только слёзы из глаз удержать не смогла. Так и сидела, безмолвно плача от чужой боли, но не отнимая рук от солнечного сплетения Дарьи.

Этот контакт разорвал Лев, он же резко прикрикнул на ученицу:

— А ну прекращай! Ты что, не видишь, ей уже хватит, иначе ты сейчас или ей, или себе каналы сожжешь… — и тут же тон Льва помягчел, наполнился настоящей заботливостью: — Ты как, ангел мой? Силы потратила изрядно…

Алиса со вздохом повернула голову, встретилась взглядом с глазами учителя:

— Знаешь, оказывается, лечить людей очень больно. А силу я тратила не свою, заёмную. Подозреваю, мне с большой радостью её сегодня отдали… На доброе дело.

Алиса ещё подпирала Дарью собой, но уже не обнимала её руками. А та удивлённо рассматривала свои руки — грязные, но с твёрдой коркой на ссадинах на месте содранной кожи при падении, как будто она поранилась не несколько минут назад, а минимум неделя прошла. Вдруг Дарья обернулась, и, уткнувшись в плечо Алисы лицом, тихо завыла:

— Ты же! Ты — меня лечила, а я… Вот я ду-у-у-ра-а-а-а!

— Эй, ты что? Прекрати истерику! Попробуй, как нога, болит всё ещё? Лев, помоги Дарье подняться.

С помощью Льва брюнетка легко встала на ноги, осторожно наступила на повреждённую ногу, переступила несколько раз уже смелее, и перевела полный недоверия взгляд на Алису:

— Не болит! Спасибо! Ты не представляешь, какое тебе спасибо…

Видя, что девица, похоже, вознамерилась повиснуть у неё на шее, Алиса сердито рыкнула:

— Не трогай меня. Лучше сходи, умойся, чтобы заразу никакую не занести. Только шагай осторожнее, а то мало ли что… Туфельку, главное, не забудь, золушка… — девушка взглядом указала на лежащую неподалёку туфлю, которую Лев снял с ноги Дарьи. — И не болтай тут, что я тебя лечила.

Даша недовольно сморщила носик:

— Я могу не болтать, конечно, да что толку, если здесь все это видели? — после этого брюнетка надела туфлю, гордо, но осторожно развернулась и удалилась — может быть, пошла искать, где можно умыться и вымыть руки.

Лев со вздохом сообщил ученице:

— Ангел мой, ты только что стала легендой, о свершениях которой будут рассказывать следующим поколениям приходящих сюда мистиков. Я понимаю, возможно ты ничего такого не хотела, это просто был внезапный прорыв силы…