Я пристегиваю ремень безопасности и завожу грузовик. У меня есть пятнадцать минут, чтобы вернуться в школу, найти ее, а потом притвориться, что ничего не произошло. Слава Богу, на тротуаре рядом с тем местом, где я припарковался, был киоск с хот-догами, иначе я бы остался без еды.

Направляясь в школу Эшвилл, я позволяю своим мыслям вернуться к Бетани и пытаюсь разобраться в собственных чертовых действиях. Она сбивает меня с толку. Полностью. Я так себя не веду, и я более чем чертовски сбит с толку.

На первый взгляд она тихоня, зануда, тихая девочка-мышка, которая счастливо прячется от мира и предпочитает, чтобы так оно и было. Но, похоже, никто не заглянул глубже. Я вижу боль в ее кристально-голубых глазах. Как никто раньше этого не замечал?

Она отказалась дать мне много информации, но то, как она отреагировала, говорит мне о том, что кто-то в ее доме избил ее, и она либо убежала оттуда в страхе, либо ее выгнали. От одной мысли об этом по моим венам снова бежит адреналин.

Улавливать социальные сигналы людей, язык тела и быть проницательным — это часть моего обучения. Это крайне важно для того, чтобы быть участником инфильтрационной группы Физерстоуна, и я отношусь к этому очень серьезно.

Но в любом случае, это снова поставило ее на моем пути прошлой ночью, ситуация, которую я не пытался организовать, и я не могу отделаться от потребности защитить ее.

Это заставляет мое собственное прошлое и травмы всплывать на передний план в моем сознании, но я не могу заставить себя пойти туда прямо сейчас, желательно не делать этого вообще, и все же часть меня как будто просто не может сидеть сложа руки и наблюдать, как это происходит.

С точки зрения статистики, мужчина в том доме, скорее всего, причиняет ей боль, и это бесит меня еще больше.

Я не потворствую домашнему насилию ни в каком виде — ни детям, ни мужьям, ни женам, никому. Это только говорит мне, что кто-то отчаянно нуждается во власти и контроле, ни того, ни другого они не заслуживают.

Я бы хотел посмотреть, как этот ублюдок сразится со мной, но я должен напомнить себе, что это не моя битва. Возможно, я хотел бы сделать это своей борьбой, но я должен лучше понять ситуацию, и я не смогу этого сделать, если Бетани будет крепко держать рот на замке.

Я поворачиваю, чтобы заехать на школьную парковку, и в моей памяти вспыхивает воспоминание о том, как я давал ей ключ от пляжного домика этим утром.

Ключ. Блять. От. Пляжного. Мать. Его. Дома.

Я не знаю, что на меня нашло, но когда я отправил ее садиться в грузовик, а сам побежал наверх, чтобы накинуть рубашку, я поймал себя на том, что инстинктивно тянусь за запасным ключом. А теперь еще и сумка рядом со мной.

Черт.

Я бросаю на это взгляд краем глаза и вздыхаю, когда паркую грузовик, разочарованно проводя рукой по лицу.

Что такого есть в этой девушке, из-за чего я все это делаю? Будь я проклят, если знаю, но я знаю, что все это будет стоить того, когда она расскажет мне правду о Найт-Крик и наставит меня на путь истинный, чтобы убраться отсюда к чертовой матери.

По крайней мере, я так себе говорю. Чувство вины угрожает захлестнуть меня при мысли о том, что я использую ее для своей личной выгоды.

Остепениться или даже привязаться к кому-то вообще, не говоря уже о Найт-Крик, кажется нереальным.

Снова вздыхая, я хватаю сумку и вылезаю из грузовика, направляясь прямо к ступенькам, имея в запасе пять минут. Несколько человек сидят на траве перед входом, но все остальные либо в кафетерии, либо по пути на следующее занятие.

Я опускаю взгляд на сумку, пытаясь решить, стоит ли мне искать ее сейчас или просто направиться в раздевалку. Мой легкий укол сомнения по поводу всего этого заставляет меня вместо этого направиться в раздевалку.

Когда мы возвращаемся в раздевалку Академии Физерстоун, мы переодеваемся в тренировочную форму, чтобы попрактиковаться в бою, в котором мы владеем всеми исполнительскими навыками, от джиу-джитсу до крав-мага. Здесь это означает, что они попытаются привлечь меня к участию в каком-то виде спорта. Нет, блядь, спасибо. Только если серфинг внезапно станет приемлемым.

Мне кажется, я пробирался сквозь толпу людей незамеченным, пока не услышал свое имя.

— Райан! Привет, Райан! — Я слышу, как какая-то девчонка кричит, и меня раздражает, что по тону ее голоса я могу сказать, что это та самая сучка, которая на днях нагрубила Бетани на уроке.

Несмотря на то, что я на самом деле хочу сделать, я останавливаюсь и, обернувшись через плечо, вижу, что она направляется ко мне. Мое тело напряжено, и кажется, что все, кто проходит мимо, чувствуют мою ауру "Не смотри на меня, блядь", обходя меня стороной.

Я смотрю, как она расправляет свою белую юбку и майку, чтобы ее грудь казалась больше, и я сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

— Я целую вечность звала тебя по имени, — жалуется она, подходя и становясь рядом со мной, проводя рукой по моей руке. Мне удается отодвинуться прежде, чем она успевает прикоснуться ко мне, маскируя это под пожатие плечами.

— Чего ты хочешь? — Спрашиваю я, переходя прямо к делу, и это заставляет ее надуться. Жаль, что на ней это не смотрится мило. Она продолжает пытаться придвинуться ближе, но я стараюсь, чтобы между нами оставался хотя бы фут. Запах ее духов похож на репеллент, слишком фальшивый, и у меня нет на это времени.

— Ты пойдешь на игру в эти выходные? Я капитан команды поддержки, и я подумала, что ты…

— Нет. Спасибо, но нет, — перебиваю я, наблюдая, как ее глаза расширяются от удивления, прежде чем повернуться и продолжить путь к раздевалке, не оглядываясь.

Я слышу, как она ворчит у меня за спиной, но просто игнорирую ее. Она не похожа на человека, который принимает отказ независимо от того, сколько раз кто-то это говорит, поэтому я не собираюсь давать ей даже намека на надежду. Ее трусики, вероятно, поднимаются и опускаются больше, чем у проститутки.

Мне плевать, что я создаю на счет нее стереотипы, она тоже осуждала Бетани.

Черт.

Перестань защищать ее, придурок.

Я просто ничего не могу с собой поделать.

Быстро останавливаюсь у своего шкафчика, кладу сумку внутрь и хватаю спортивную сумку как раз в тот момент, когда звенит последний звонок, но скорость не увеличиваю. Я бы предпочел опоздать, чем быть выбранным играть в команде. Доставая из кармана расписание, я бросаю быстрый взгляд на то, каким видом спорта я на самом деле занимаюсь, поскольку ни хрена не помню, когда записывался, и я доволен, что это занятие по баскетболу, а не по футболу.

Думаю, я смогу с этим справиться. Это мой любимый вид спорта из двух, и я слышал, какая ужасная здесь футбольная команда. Нет, спасибо.

Проходя через двери мужской раздевалки, я с удивлением вижу, что большинство парней все еще слоняются без дела и шутят. Похоже, что в Найт-Крик все занятия физкультурой проходят вперемешку, а это значит, что тот засранец, которого я видел на днях, Чед, который, как я узнал, является квотербеком команды школы Эшвилла, здесь.

Я молча двигаюсь влево, где есть свободное место, довольный тем, что парни игнорируют меня настолько, что позволяют мне заниматься своими делами, в то время как они продолжают нести чушь о девушках.

— Братан, прошлой ночью Хлоя отсосала мне, как пылесос. Клянусь, гребаные семь баллов из десяти, — говорит один из парней, и я закатываю глаза. Думаю, мои стереотипы были точны.

Я игнорирую их, и это как еще один шаг вперед, оценив навыки той же девушки, моя собственная зрелость вызывает гордость, поскольку я не участвую в этом дерьме.

Боже, в каком возрасте они собираются это пережить? Я думаю, у этих парней пока нет реальной причины взрослеть. Проживая свою беззаботную жизнь без беспокойства или нависшей над ними смерти, я полагаю, все становится намного проще. Принадлежность к Физерстоуну не гарантирует завтрашнего дня.

В любом случае, это чертовски неловко.